Ирвин Шоу - Богач, бедняк
— Может, присядем? — Он махнул рукой в сторону последней кабинки в ряду у противоположной стены бара. Тщательно отсчитав деньги, он оставил какую-то мелочь на стойке и, не выпуская руки Рудольфа, повел его к кабинке. Они сели за столик напротив друг друга. На нем лежали два захватанных грязными пальцами меню. Они стали изучать меню.
— Мне суп и гамбургер, — сделал заказ подошедшей официантке Дентон. — Чашку кофе. А вам, Рудольф?
— То же самое, — ответил тот.
Официантка старательно, мучительно долго записывала заказ в свой блокнот, ясно — неграмотность, бич семьи, родовое наследие.
— По-моему, дела у вас идут хорошо, Джордах, — сказал Дентон, сгорбившись над столиком, глядя на Рудольфа беспокойными глазами, сильно увеличенными толстыми стеклами очков в массивной стальной оправе. Он замахал руками, чтобы предвосхитить любые возражения со стороны Рудольфа. — Я все знаю, все, — заявил он. — Я получаю сведения от многих людей. Одна из них — миссис Дентон, постоянная покупательница вашего магазина. Она бывает в универмаге по три раза в неделю. Вероятно, вы ее иногда там встречали.
— Я видел ее на прошлой неделе, — подтвердил Рудольф.
— Она рассказывает, что универмаг процветает. Новая лицензия на новую жизнь. Не хуже, чем в большом городе. Да, людям нравится делать покупки. У вас масса новых товаров. И, кажется, деньги сегодня водятся у всех. За исключением, может, преподавателей колледжа… — Воспоминание о своей нужде заставило Дентона сморщить лоб. Но тут же он сказал: — Но это неважно. Я пришел сюда не для того, чтобы жаловаться. Несомненно, Джордах, вы правильно поступили, отказавшись от работы на кафедре. Академический мир, что с него взять? — с горечью в голосе сказал он. — Вечная вражда, зависть, предательство, кабала, черная неблагодарность — банка пауков. Куда лучше мир бизнеса. Даешь — берешь. Человек человеку — волк, если быть искренним до конца. И вверх, вверх, вверх, к самой вершине!
— В бизнесе все не совсем так, — мягко возразил Рудольф.
— Нет, конечно, я понимаю, — подхватил Дентон. — Все зависит от характера того или иного человека. Не следует сильно уповать на теорию, в результате можно утратить чувство реального, не замечать больше живых, не окаменевших форм. В любом случае я очень рад вашему успеху и уверен, что вы здесь не поступились своими принципами ни в малейшей степени.
Официантка принесла суп. Дентон сразу начал есть.
— Да, — продолжал он разглагольствовать, — если бы я начал все сызнова, то бежал бы от этих красных учебных корпусов, как от чумы. Они превратили меня в того, кого вы сейчас видите перед собой, — узкомыслящего, озлобленного неудачника, труса…
— Я не стал бы вас так называть, вы этого не заслужили, — возразил Рудольф, сильно озадаченный той жесткой характеристикой, которую давал себе Дентон.
Дентон всегда казался Рудольфу человеком самовлюбленным, ему нравилось лицедействовать перед чуткой студенческой аудиторией, когда он принимался пропагандировать свои представления о погрязшей в злодейских экономических преступлениях стране.
— Я живу в постоянном страхе, все время трясусь, — говорил Дентон, расправляясь с супом. — Дрожу и боюсь.
— Может, я чем-то могу помочь вам? — начал было Рудольф. — Я бы…
— У вас добрая, отзывчивая душа, Джордах, добрая душа. Я сразу вас выделил из всех. Один серьезный человек среди множества легкомысленных. Сострадание среди беспощадности. Поиск знаний там, где другие ищут только карьеру. О, я внимательнейшим образом следил за вами, следил все годы вашей учебы, Джордах. Вы пойдете далеко, смею вас заверить. Помяните мои слова. Я обучаю молодых людей уже более двадцати лет, через мои руки прошли тысячи, у них от меня не было секретов, и их будущее никогда не было для меня тайной за семью печатями. Помяните мои слова, Джордах.
Дентон покончил с супом, и официантка тут же принесла его гамбургер и кофе.
— И вы не станете добиваться своей цели, тираня своих же коллег, — продолжал высокопарно Дентон, вонзая вилку в мясо. — Я знаю ваш склад ума, я знаю ваш характер. Я наблюдал за вами долгие годы. У вас есть кодекс чести, у вас есть чувство собственного достоинства, у вас разборчивая душа, благородный ум. От этих вот глаз, Джордах, не спрячешься. Они замечают все, не только в аудитории, но и за ее стенами.
Рудольф молча ел, ожидая, когда выдохнется его хвалебный запал, понимая, что Дентон собирается попросить его о чем-то, если настолько словоохотлив перед тем, как перейти к делу, изложить свою просьбу.
— До войны, — все не успокаивался Дентон, яростно пережевывая гамбургер, — было куда больше молодых людей вашего склада, более прозорливых, более дальновидных, честных, и на них всегда можно было положиться. Многих из них нет сейчас в живых, они были убиты в местах, названия которых давно стерлись из нашей памяти. Ну а нынешнее поколение… — он печально пожал плечами, словно приходя в отчаяние от этой мысли. — Коварное, лицемерное, расчетливое. Все хотят все получить даром. Вы придете в ужас, если я вам скажу, с каким откровенным надувательством мне приходится сталкиваться на каждом экзамене, в курсовых работах. Ах, если бы у меня только были деньги. Я бы убежал из этой страны сломя голову и стал бы жить на острове. — Он нервно посмотрел на часы и с таинственным, заговорщическим видом огляделся по сторонам. В соседней кабинке никого не было, а четверо или пятеро посетителей, сгорбившихся над стойкой, находились далеко, вне пределов слышимости их разговора.
— Ну, думаю, пора перейти к сути дела. — Дентон еще больше понизил голос, наклонившись над столиком. — Джордах, я попал в беду!
Сейчас он попросит у меня адрес подпольного акушера, взволнованно подумал Рудольф. Он уже видел броские газетные заголовки: «Любовь на студенческой лужайке», «Профессор истории попадает в скверную историю с юной студенткой»…
Рудольф старался ничем не выдавать своей тревоги и сосредоточиться целиком на еде. Гамбургер был такой толстый, сочный, картошка вся пропитана маслом.
— Вы слышали, что я сказал? — прошептал Дентон.
— Вы сказали, что попали в беду.
— Совершенно верно. — В его голосе прозвучала профессорская нотка одобрения. Ясно: его студент его внимательно слушает. — В большую беду, — Дентон уже неторопливо попивал кофе. Сократ с чашечкой цикуты[57]. — Они напали на меня.
— Кто это «они»?
— Мои враги. — Глаза Дентона внимательно выискивали в баре его врагов, переодетых в работяг, потягивающих из кружек пиво.
— Когда я учился в колледже, — возразил Рудольф, — мне казалось, что вас все любили.
