Умберто Эко - Маятник Фуко
— Это все ваши выдумки, — устало произнес Диоталлеви.
— Это никак не назовешь моими выдумками! С этой идеей выступил в начале XIX века в Америке некий Симмес. Затем, к концу века она была подхвачена другим американцем, Тидом, который опирался на эксперименты в области алхимии и на книгу Исайи. А после первой мировой войны эта теория была усовершенствована одним немцем, имени которого я не могу припомнить, а лишь могу сказать, что он стал создателем движения Hohlweltlehre, которое, о чем говорит само название, отстаивало принцип полого строения Земли. Итак, Гитлер и его приспешники находят, что теория полой Земли полностью соответствует их принципам, говорят, что некоторые снаряды «фау-1» не попадали в цель потому, что их траектория была рассчитана исходя из предпосылки, что Земля имеет вогнутую форму, а не выпуклую. Сам Гитлер полагал, что он является Властелином Мира, а нацистский верховный штаб — это Неведомые Настоятели. А где должен жить Повелитель Мира? Внизу, в подземелье, а не наверху. Исходя именно из этой теории Гитлер решает переиначить порядок научных поисков, концепцию окончательной карты и способ трактовки Маятника! Необходимо заново собрать шесть групп и с самого начала пересмотреть все подсчеты. Давайте рассмотрим принцип гитлеровских завоеваний… Первым из них стал Данциг, который по замыслу должен был предоставить ему контроль над традиционными местами пребывания тевтонской группы. Затем наступает время Парижа и Эйфелевой башни, где с помощью Маятника он вступает в контакт с синархическими группами, и в дальнейшем вводит их в правительство Виши. После этого Гитлер обеспечивает себе нейтральность, а по сути, союзничает с португальской группой. Четвертая цель очевидна — Англия, однако нам известно, что здесь не все было так просто. Параллельно он развязывает войну в Африке, желая достичь Палестины, но и в этом случае его ждет поражение. Тогда, завоевав Балканы и Россию, он добивается подчинения себе павликианских территорий. Когда ему кажется, что у него в руках находятся четыре шестых части Плана, он направляет Гесса с тайной миссией в Англию с предложением о перемирии. И поскольку последователи Бэкона не позволяют поймать себя на крючок, на Гитлера снисходит «озарение»: теми, кто обладает наиболее значительной частью тайны, могут быть лишь извечные враги, евреи. И нет необходимости отправляться на их поиски в Иерусалим, где их осталось не так уж много. Фрагмент послания иерусалимской группы находится вовсе не в Палестине, а в руках одной из групп еврейской диаспоры. Все это и объясняет Великое Жертвоприношение.
— В каком смысле?
— Задумайтесь на минуту. Представьте себе, что вы хотите совершить акт геноцида…
— Прошу тебя, — взмолился Диоталлеви, — это уже чересчур, у меня болит желудок, я ухожу.
— Подожди, ради Бога, когда мы говорили о том, как тамплиеры потрошили сарацинов, тебе это было интересно, потому что с тех пор прошло немало времени; а теперь тебя одолевает морализм маленького интеллигентишки. Мы как раз стараемся пересмотреть основные пункты Истории, и ничто не должно нас пугать!
Мы почувствовали себя в плену его энергии и позволили ему продолжать.
— В геноциде евреев особенно поражает медлительность в использовании метода: поначалу их держат голодными в лагерях, затем раздевают донага, затем душ, после чего длительное старательное хранение гор трупов, передача в архив одежды, списывание личных вещей… Этот метод не был бы рациональным, если бы речь шла только об убийстве. Рациональным он становится лишь тогда, когда речь идет о поиске, о поиске текста, который один из миллионов людей, представитель иерусалимской группы Тридцати Шести Невидимых, хранил где-нибудь в одежде, во рту, вытатуированным на коже… Только поисками Плана можно объяснить непонятную бюрократию геноцида! Гитлер ищет у евреев отправную мысль, благодаря которой с помощью Маятника он мог бы обнаружить точку, где под вогнутым сводом полой Земли пересекаются подземные течения, которые именно в этой точке, заметьте, как совершенна эта концепция, переходят в небесные течения, а это уже материализация, если можно так сказать, тысячелетних предположений герметистов через теорию полой Земли: то, что под, соответствует тому, что над! Таинственный Полюс совпадает с Сердцем Земли, тайный замысел небесных тел — это то же, что и тайный замысел жителей подземной Агарты, между небом и адом больше не существует никакой разницы, а Грааль, lapis exillis, превращается в lapis ex coelis в том смысле, что становится философским Камнем, который представляет собой оболочку, предел, границу, хтоническую матку небес! Гитлер полагал, что когда ему удастся найти эту точку в пустом центре Земли, который совпадает с центром неба, он станет властелином мира, Королем которого он себя считал по праву расовой принадлежности. Вот почему до самого последнего момента в глубине своего бункера, он надеялся отыскать Таинственный Полюс.
— Довольно! — заявил Диоталлеви. — Теперь мне действительно совсем плохо. У меня сильные боли.
— Ему действительно плохо, и не из-за идеологической полемики, — поддержал я его.
Кажется, до Бельбо это дошло только теперь. Он вскочил с места и бросился на помощь другу, который держался за край стола и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
— Прости, старина, я, кажется, увлекся. Надеюсь, тебе стало плохо не от моего рассказа? Разве мы не обмениваемся такими анекдотами вот уже двадцать лет? Однако я вижу, тебе действительно плохо, может, это на самом деле гастрит? В таком случае достаточно одной таблетки гастрофарма. И грелка. Пошли, я помогу тебе добраться домой, и лучше всего вызвать врача. Береженого Бог бережет.
Диоталлеви заверил, что может добраться домой сам, на такси, и что он еще не при смерти. Ему необходимо было полежать. Да, он обещал сразу же вызвать врача. И вовсе не рассказ Бельбо довел его до такого состояния — еще вчера вечером он чувствовал себя очень неважно. От последних слов Бельбо, кажется, стало легче, и он проводил Диоталлеви до такси.
Вернулся он с озабоченным видом.
— Я только теперь задумался над тем, что вот уже несколько недель у этого парня скверный вид. Круги под глазами… Но, Боже, я уже десять лет назад должен был умереть от цирроза, но со мной ничего, а он живет как аскет, и у него гастрит, а может, еще что похуже; думаю, что это язва. К черту План. Мы все живем ненормальной жизнью.
— Полагаю, боль прекратится после таблетки гастрофарма.
— Я тоже так думаю. Но лучше, чтобы он к животу приложил грелку. Будем надеяться на его благоразумие.
101
Qui operatur in Cabala… si errabit in opere aut non purificatus accesserit, deuorabitur ab Azazale.
Pico della Mirandola. Conclusiones MagicaeВ конце ноября у Диоталлеви был приступ. На следующий день мы надеялись увидеть его на работе, но он позвонил и сказал, что его забирают в больницу. Доктор нашел, что симптомы его болезни не внушают опасений, но все же лучше провести обследование.
Мы с Бельбо связывали его болезнь с Планом, работа над которым зашла слишком далеко. Намеками мы убеждали друг друга, что подобная причина бессмысленна, но все равно не могли избавиться от чувства вины. Во второй раз мы с Бельбо оказались союзниками: однажды мы солидарно молчали (не отвечая на вопросы Де Анжелиса), а сейчас вместе говорили слишком много. Было глупо считать себя виновными в случившемся — тогда мы еще были в этом уверены, — но все же нам было как-то не по себе. Так, в течение месяца, а может и больше, мы не говорили о Плане.
Две недели спустя появился Диоталлеви и небрежным тоном заявил, что попросил у Гарамона отпуск для оздоровления. Ему предложили лечение, но он не очень распространялся по этому поводу, сказал только, что раз в два-три дня должен появляться в клинике и что после курса лечения, по его мнению, он немного ослабел. Не знаю, можно ли было ослабеть еще больше: лицо его теперь было того же цвета, что и волосы.
— И заканчивайте с этим делом, — добавил он. — Как видите, оно вредит здоровью. Это месть розенкрейцеров.
— Не беспокойся, — ответил, улыбаясь, Бельбо, — мы так надерем задницу твоим розенкрейцерам, что они оставят тебя в покое. Достаточно одного щелчка пальцами.
Лечение Диоталлеви продлилось до начала следующего года. А я погрузился в историю магии — настоящей, серьезной, а не такой, как наша, думал я. Гарамон как минимум раз в день появлялся на нашей территории и справлялся о Диоталлеви.
«Прошу вас, господа, сообщайте обо всем, что необходимо: лично я и все наше издательство постараемся сделать все возможное для нашего драгоценного друга. Для меня он как сын, даже более — как брат. Во всяком случае, слава Богу, мы живем в цивилизованной стране и, что бы там ни говорили, у нас превосходная социальная защита».
