Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна
— Да… Я к чему клоню: где все прочие американские пациенты? Где американские врачи, которые их лечат?
— То есть белые пациенты? И белые врачи?
— Хочешь сказать, — усмехнулся Ганди, — что ты до сих пор этого не замечал?
— Нет… То есть замечал, конечно. Я спрашиваю, неужели все больницы в Америке такие?
— Господи, Мэрион, ты хоть понимаешь, почему ты здесь, а не в Массачусетской общего профиля?
— Потому что… я туда не обращался.
Грянул смех. К такому я был не готов. Неужели я глупость сказал?
Нестор запрыгал на месте, распевая:
— Он к ним не обращался! Он к ним не обращался!
— Ну хорошо, покурили, а теперь смеетесь. Но почему каннабис не поправил настроения мне? — Я сердито поднялся с места и собрался уходить.
Ганди схватил меня за руку:
— Мэрион, сядь. Погоди. Конечно, ты к ним не обращался. Зачем терять зря время на знаменитую Массачусетскую клинику?
Я ничего не понимал.
— Гляди сюда. — Он взял солонку и перечницу и поставил рядом. — Перечница — это больница типа нашей. Назовем ее…
— Назовем ее жопой, — встрял Нестор.
— Нет, нет. Назовем ее госпиталь «Эллис-Айленд»[94]. Такие больницы всегда там, где живут бедняки. В опасных для жизни районах. Обычно в состав медицинских вузов эти лечебницы не входят. Понимаешь? Теперь возьмем солонку. Это госпиталь «Мэйфлауэр», больница-флагман, базовая больница крупного вуза. Все студенты-медики и интерны носят замечательные белые халаты с бейджиками «Супердоктор из Мэйфлауэра». Даже если они занимаются бедняками, это почетно, вроде как быть в рядах Корпуса мира[95]. Каждый американский студент-медик мечтает об интернатуре в «Мэйфлауэре». А его худший кошмар — попасть в «Эллис-Айленд». Вот и проблема: кто пойдет работать в больницу вроде нашей, если за ней не закреплен вуз, она непрестижная и расположена в плохом районе? Сколько бы больница, или даже правительство, ни платили, врачей на полную ставку не найдешь.
Вот «Медикейр» и решил платить больницам вроде нашей за учебные программы, включающие интернатуру и проживание, улавливаешь? Беспроигрышный вариант: интерны и стажеры всегда под рукой и круглосуточно лечат больных, а их стипендия — гроши по сравнению с тем, что пришлось бы платить врачам на полной ставке. А «Медикейр» предоставляет медицинскую помощь бедным.
Но когда «Медикейр» принялся внедрять эту схему, возникла новая проблема. Откуда взять столько интернов? Рабочих мест больше, чем выпускников американских вузов. К тому же у них свои предпочтения и в нашу дыру они интернами не пойдут. Их же могут взять в «Мэйфлауэр»! Так что каждый год Госпиталь Богоматери и прочие больницы из категории «Эллис-Айленд» набирают интернов-иностранцев. Ты — один из сотен тех мигрантов, благодаря которым эти больницы еще дышат.
Би-Си сел.
— Если Америке что-то нужно, остальной мир в лепешку расшибется. Кокаин? Колумбия к вашим услугам. Нехватка сельхозрабочих? А Мексика на что? Игроки в бейсбол? Да здравствует Доминикана. Интерны? Индия, Филиппины, зиндабад!
Ну и дурак же я, что раньше этого не понял!
— Получается, все больницы, куда я собирался на собеседование, в Кони-Айленде, Квинсе…
— Все такие же, как мы. Весь медперсонал иностранный, как и большинство штатных врачей. Есть индийские больницы. Есть с персидским духом. Есть пакистанские и филиппинские. Слухом земля полнится. Ты привел своего кузена, он — одноклассника и так далее. А когда мы закончим обучение здесь, куда мы отправимся, Мэрион?
Я покачал головой: понятия не имею.
— Куда угодно. Таков ответ. Мы отправляемся в маленькие города, где мы нужны. Туджем, штат Техас, Армпит, штат Аляска. Куда не поедут американские врачи.
— А почему не поедут?
— Потому что там нет филармонии! Нет культуры! Нет профессиональной спортивной команды!
— И ты тоже поедешь туда, Би-Си? В маленький город? — спросил я.
— Смеешься? Думаешь, мне не нужна филармония? Или я обойдусь без приличной спортивной команды? Нет, сэр. Ганди остается в Нью-Йорке. Я родился и вырос в Бомбее, а что такое перед ним Нью-Йорк? То же дерьмо, только пожиже. Кабинет у меня будет на Парк-авеню. Здравоохранение на Парк-авеню охвачено кризисом. Люди мучаются из-за маленьких грудей, больших носов, толстого брюха. Кто им поможет?
— Неужели ты?
— Так точно, мальчики и девочки. Погодите, дамы, погодите! Грядет Ганди. Он уменьшит, увеличит, отрежет, нарастит — что пожелаете. И будет лучше, чем было!
Он поднял руку с бутылкой пива:
— Тост! Леди и джентльмены! Пусть ни один американец не покинет этот мир без иностранного врача у одра, точно так же, как ни один из жителей этой страны, я уверен, не появляется на свет без участия такового.
Глава четвертая
Один узелок за раз
Как-то днем (пошел девятый месяц моего пребывания в Госпитале Богоматери), когда мы направлялись в операционную, помощник шерифа передал Дипаку Джесудассу какие-то бумаги. Доктор принял их, не проронив ни слова, и нас поглотила работа. Далеко за полночь на перекуре в раздевалке Дипак улыбнулся мне и произнес:
— Будь на твоем месте кто-нибудь другой, он бы давно спросил меня, что это за документы.
— Если они меня касаются, ты сам мне скажешь, — ответил я.
Когда я впервые встретил Дипака, ему исполнилось тридцать семь. У него было моложавое лицо и плечи подростка, что контрастировало с мешками под глазами и пробивающейся сединой. Увидев нашу компанию в кафе, вы бы наверняка приняли за главного врача-резидента импозантного Би-Си Ганди, а не неприметного Дипака. Но когда я вспоминаю свою стажировку, то понимаю, скольким обязан этому невысокому смуглокожему скромному человеку. В операционной Дипак был терпелив, энергичен, изобретателен, скрупулезен и решителен — как и подобает настоящему мастеру.
«Не возись с иглодержателем»; «Самодисциплина в отношении рук, Мэрион. Не мельтеши. Каждому движению — свое время».
Когда я учился держать руки так, чтобы с равным усилием тянуть за оба конца узла, возникла новая проблема:
— Не расставляй локти, а то улетишь.
Работая с ним, я больше узлов развязал, чем завязал. Приходилось выдергивать целые швы и начинать сызнова, чтобы он остался доволен. Я стал по-новому подходить к освещенности и выделению нужных участков.
— Работу в потемках оставим кротам. Мы — хирурги. — Его рекомендации были порой парадоксальны:
— Когда ты за рулем, смотри, куда едешь, а когда делаешь разрез, смотри, где только что был.
