Василий Аксенов - Ожог
Что ж тут странного, скажет читатель, изрядно уже уставший от странностей этой книги. Мы видим здесь самый обычный московский перекресток, скажет он и будет глубоко не прав.
Во-первых, в Москве нет нестранных перекрестков, каждый странен своей особой странью, а во-вторых, полюбуйтесь!
Диким мысом конструктивизма, старым дредноутом Муссолини, въехал сюда дом Министерства путей сообщения, а напротив него МПС поновее, высотный сталинец с кремовыми завитушками на могучих плечах. Между ними стоит, как неродной, мраморный юноша, гвардейский кавалерист, русский шотландец, жертва своей матерой родины. Скромно поблескивают за его спиной кресты уцелевшей церкви. Напротив же юноши, наискосок через огромный асфальтовый бугор видна престраннейшая раковина с темной бездонной пастью, вход в метро «Красные ворота».
Здесь, если встать под главный светофор, на макушку асфальтового бугра и посмотреть вниз, на Сухаревку, покажется, что попал на Великое переселение народов – бесконечной толпой вверх и вниз идут машины.
Тащатся, шипя пневмосистемами, гиганты КР Азы и «уральцы», середняки-работяги МАЗы и ЗИЛы, юлят новые кони России «Фиаты», проносятся фисташковые «Волги»-такси и черные персоналки-оперативки, мотоциклы «Явы» и «Иж-планеты», свадебные «Чайки» и похоронные ГАЗы, разбитные настырные «Москвичи» и одиночки-дипломаты – и все это течет, словно рыба-кета, на неведомый нерест, и в этом во всем как раз и везли Пострадавшего в последний, как говорится, путь.
И в этом во всем и как раз на упомянутом уже перекрестке застал Пострадавшего миг тревоги, когда остановилась вся Москва.
Что это было, никто не понял, но разом все остановилось, и все московские миллионы замерли в смертельно-остром предчувствии, в смертельно-радостной надежде, в смертельно-близком ожидании. Милиция и оперслужба еще несколько секунд суетилась на осевых полосах и в резервных зонах, еще по инерции думая, что это чувство Близости К Чему-то есть просто секретный приказ о проезде персоны, потом замерли и они.
– Что это? – тихо спросил Пострадавший. – Алиса, что это? Неужели?
Она положила ему на лоб свою согревающую руку. Она ничего не могла сказать. Душа ее трепетала.
Все смотрели в разные стороны, в разные углы земли и неба, откуда, как им казалось, должно было возникнуть Ожидаемое: в тучах ли, за гранью ли крыш, в странной ли раковине метро… Мгновенная и оглушительная тишина опустилась на Москву, и в тишине этой трепетали миллионы душ, но не от страха, а от Близости встречи, от неназванного чувства.
Сколько это продолжалось, не нам знать. Потом все снова поехало.
1969 – 1975
