Список для чтения - Адамс Сара
– К черту! – прошипела она себе под нос, собрала вещи и запихнула их в сумку. Книга по-прежнему лежала на столе. Она не знала, забрать ее или оставить. Девушка огляделась, а потом сунула в сумку и книгу.
Писк библиотечной сигнализации сопровождал ее выход, ведь в сумке лежала украденная ею книга.
Глава 5. Мукеш
Мукеш лежал на спине, когда позвонили в дверь. Он что, уснул? Рохини и Прия должны были появиться только через несколько часов, во всяком случае, ему так казалось. Он с трудом поднялся, поскрипывая и кряхтя, спина не разгибалась. Ему захотелось выругаться, но Мукеш не стал этого делать.
Он с нетерпением ожидал встречи с внучкой и с дочкой. Но он знал, что вихрь по имени Рохини вот-вот настигнет его… И хотя он уже много раз переживал его, сейчас был не уверен, что готов к нему после бесцельно прожитого дня. Раньше пятница была днем отдыха, днем, когда они с Наиной посвящали самим себе. Теперь по пятницам он обычно ничего не делал.
Мукеш медленно поплелся вниз по лестнице, держась за перила по обеим сторонам. Знакомый Рохини, мастер по ремонту, установил перила на другой стороне лестницы, чтобы Мукеш чувствовал себя устойчивее. Он немного стыдился этого. В редких случаях, когда к нему заходили не родственники, он, опережая их замечания, сам отпускал шутки по поводу этих перил.
Сквозь матовое стекло с морозным узором в центре входной двери он увидел голову и плечи женщины. Он узнал бы ее при любых обстоятельствах.
Он глубоко вздохнул и открыл дверь.
– Рохини, дочка! – воскликнул он, приветственно раскрывая объятия, стараясь, чтобы его голос звучал ясно и бодро.
– Папа, – ответила она, проходя внутрь, избегая его распростертых рук. За ней вошла Прия, крепко держа в маленьких ручках книгу.
– Прия, входи, дорогая.
Не тратя времени на приветствия, Рохини быстрым шагом протопала прямо на кухню и принялась шарить в шкафах. Несколько раз она неодобрительно поцокала языком. Мукеш перевел взгляд на Прию, надеясь обменяться с ней приветственными возгласами, но она уже забралась с книгой в кресло Наины, расположенное в гостиной.
– Папа! Что это? – позвала его Рохини. Она держала в руке пластиковый контейнер с рисом, который простоял у него в холодильнике несколько дней, а может, и больше. – Это отвратительно!
– Извини, дочка, поверь, я не собирался это есть.
– Никогда не ешь рис, которому больше одного дня, папа!
– Дочка, не волнуйся. – Он проковылял к ней, забрал у нее контейнер и выбросил его содержимое в ведро для пищевого мусора. – Готово! С глаз долой – из сердца вон. – Но Рохини уже направлялась к кухонной раковине.
– О-хо-хо, – озвучила она свое отвращение, точь-в-точь как это делала Наина. – Как долго стоят здесь эти тарелки, папа? Это же так негигиенично! У тебя опять заведутся муравьи – они обожают такую жаркую погоду.
– Рохини, прошу тебя, дочка, присядь, а я приготовлю тебе чаю.
– Нет, папа! Я должна все это перемыть. Ты думаешь, я прихожу ради чая? Я прихожу, чтобы позаботиться о тебе. Хорошо, что мама этого не видит.
Мукеш понимал, что последняя фраза вырвалась у нее только от разочарования, но тем не менее больно ранила. Он заметил, что за последний год Рохини упоминала маму только для того, чтобы упрекнуть его, что он живет в свинарнике.
Он слишком устал, чтобы спорить. Вместо этого он побрел в гостиную и тяжело опустился в кресло, стараясь не обращать внимания на непрерывные ворчания и стоны Рохини, которая обнаружила трещины в дверце шкафа («Я же говорила, что могу позвать кого-нибудь, чтобы починил! Это почти новая кухня, как можно доводить ее до такого состояния, папа!»), многочисленные банки бобов маш в холодильнике («Папа, очень вредно для здоровья, если ты ешь только это! Я знаю, мама всегда говорила, что в них много клетчатки, но ты должен питаться сбалансированно, папа, как велел тебе доктор!»), три пустые упаковки из-под его любимого пакетированного чая в мусорном ведре («Папа! Ты испортишь остатки зубов, да и для твоего диабета это нехорошо! Мама говорила, этот чай только для особых случаев. Я же показывала тебе, как заваривать листовой чай».)
Больше всего на свете ему хотелось, вместо того, чтобы страдать от хруста в суставах и ухудшающегося зрения, он начал терять слух. В его семье, где каждая из дочерей любила говорить на тысячу децибел громче обычного человека, это было бы особенно полезно.
– Что ты читаешь, дорогая? – спросил Мукеш у Прии, в то время как Рохини металась по дому, обыскивая его сверху донизу, словно ищейка, выискивая, на что бы еще пожаловаться. В гостиной же стояла гробовая тишина.
– «Маленькие женщины», деда, – ответила внучка, не отрывая глаз от страницы. – Это одна из книг, которые порекомендовала бабуля. Она сказала, что читала ее маленькой девочкой. Папа купил мне ее на прошлой неделе.
– Я о такой не слышал, – честно признался Мукеш, но взял книгу себе на заметку – теперь, когда у него есть читательский билет, он может и должен обращать внимание на такие вещи…
– Это очень известная книга, деда. Все ее знают, – сказала девочка, по-прежнему не поднимая глаз, но брови насмешливо изогнулись.
– О чем она? – спросил Мукеш, немного нервничая и помня слова, сказанные ею на днях: «Ты не читаешь книг, деда… Тебя это вообще не интересует!»
– Не мешай, деда, я пытаюсь читать. Я расскажу тебе в другой раз, – осадила его Прия, и Мукеш сделал, как было велено. Наина немного походила на нее, когда читала – может быть, когда-то и он их поймет.
Он помнил вечера, когда дети ложились спать и он читал газету рядом с Наиной, которая с бешеной скоростью перелистывала страницы книги. Он поглядывал на нее, пытался вовлечь в разговор, дожидаясь, когда она поймет, что он за ней наблюдает.
– Мукеш, что ты делаешь? Ты же видишь, я читаю, – отчитывала она его, но при этом улыбалась.
– Я просто хотел зачитать тебе кое-что из газеты. Это очень интересно.
– Мукеш, я как раз добралась до самого интересного места. Ш-ш-ш, – говорила она.
Жена всегда добиралась до интересного места. Поначалу Мукеш думал, что в книгах интересные места встречаются каждые две-три страницы, а потом начал задаваться вопросом, не было ли это просто отговоркой.
Он наблюдал за ней, облаченной в бело-голубую ночную рубашку, с аккуратно сидящими на носу очками в толстой оправе и гладко зачесанными назад черными волосами, стянутыми сзади в маленький пучок. Она предстала перед ним двадцатилетней, тридцатилетней, сорокалетней, пятидесятилетней, шестидесятилетней, семидесятилетней. На том же самом месте, произнося те же слова, получая тот же самый ответ – ритуал их жизни. На мгновение он почувствовал себя Генри из «Жены путешественника во времени», переносящимся сквозь десятилетия, чтобы навестить Наину на всех этапах ее жизни.
В те времена он никогда не задумывался, куда она уносилась, углубляясь в чтение. Ему просто нравилось видеть сосредоточенность на ее лице. Иногда она улыбалась только уголком рта, а иногда запрокидывала голову, прищурив глаза, фыркала от смеха, постукивая Мукеша по плечу, как будто это он пошутил. В те времена ему было достаточно видеть ее счастливой. Но теперь, когда ее не стало, он жалел, что не старался быть с ней каждую минуту.
– Папа, – позвала Рохини. Ее голос был близко, в спальне на первом этаже. – Ты можешь сюда подойти?
Мукеш посмотрел на Прию, надеясь, что внучка придумает какой-нибудь предлог, чтобы он остался на месте, но она была поглощена «Маленькими женщинами». Выражение ее лица было точь-в-точь как у Наины.
– Хорошо, иду, – пробормотал он, с трудом поднимаясь из кресла.
Он встал в дверях спальни. Рохини стояла у шкафа, уперев одну руку в бок, а другой указывая на ручеек из сари, вытекающий на пол из-за закрытой дверцы шкафа.
– Что здесь произошло? – спросила Рохини, открывая дверцу и театрально охая. Сложенная одежда была в небольшом беспорядке.
– Мы с Вритти идеально сложили мамины вещи. Что произошло? Приходили еще, чтобы взять что-то на память о ней? – голос Рохини на последних словах сделался высоким и писклявым.
