Олег Рой - Украденное счастье
Анрэ готов был провалиться сквозь землю. Он получил урок на всю жизнь. Он ничего не знал о матери Зигмунда, думал только о своих переживаниях, считая, что у других все хорошо, прекрасно, отлично… А ведь, как ни ужасно это звучит, по сравнению с Фляйшманом ему повезло. И мать, и отец умерли быстро, годами не лежали парализованными и не были в тягость самим себе и своим близким…
— Прости меня, дружище, — только и смог выдавить Анрэ.
— Что ты, что ты! Я же не в укор тебе говорю. Просто тоже волнуюсь — как там мама, как она себя чувствует? — сказал Зигмунд. — Конечно, кто-то из сестер всегда рядом с мамой, они прекрасно ухаживают за ней, но все равно на душе как-то тревожно.
— Тогда не смею тебя задерживать. До встречи, Зигмунд!
— До скорой встречи, Анрэ!
Они крепко обнялись и наконец расстались.
Анрэ поднялся к себе, и вдруг ему страшно захотелось, чтобы рядом была Наташа — он бы рассказал ей об их с Зигмундом затее, о том, что они стоят у нового поворота и, быть может, за ним начнется настоящий успех… Она бы выслушала его, а потом, в знак одобрения и благодарности, отдалась ему со всем пылом молодой женщины, желающей успеха своему мужчине, потому что его успех — это и ее успех, ее будущее, дом — словом, нормальное женское счастье. От которого она сбежала…
Он улегся было в постель, но сон снова не шел — правда, впервые за эти дни уснуть мешали не грустные мысли и воспоминания, а радостное перевозбуждение. Энергия, поднявшаяся в нем после окрыляющего разговора с Зигмундом, требовала какого-то выхода. Анрэ вдруг понял, что ему сейчас нужнее всего: он остро захотел женщину, захотел неистово, как подросток, впервые услышавший зов плоти. Закрыв глаза, он живо представил себе ее — молодую, красивую, обольстительную, почувствовал ее всем телом, всем своим естеством.
И, кажется, знал, что надо делать.
Было три часа утра. До рассвета еще далеко. Он вышел из дома, и ноги сами собой понесли его к озерному порту, где круглые сутки не утихала жизнь, работали кафе, играла музыка, бродили неугомонные ночные гуляки. У причала на парапете сидели четыре девицы, скорее всего, француженки. Догадаться об их принадлежности к самой древней профессии было нетрудно. Клиентов рядом не было. Возможно, что уже не было.
На какой-то миг Анрэ вдруг стало неловко, и даже мелькнула мысль уйти. Но он снова вспомнил о Натали, и ему почему-то страшно захотелось доказать бывшей подруге ее неправоту, продемонстрировать, что и он, Анрэ, чего-то стоит. Пусть даже таким способом.
Все еще испытывая некоторое смущение, Анрэ подошел к женщинам и спросил: «Сколько?» Одна, что побойчей, ответила: «А сколько дашь?» Она была молодой, ладной, высокой; короткая юбка бесстыдно открывала колени, чуть полноватые и такие соблазнительно-круглые, что Анрэ бросило в жар. Желание обладать именно ею захлестнуло его, женщина манила его, завораживала, кружила голову.
— Встань! — приказал он, сделавшись от застенчивости чрезвычайно развязным.
Она, усмехнувшись, поднялась.
Анрэ оценивающе осмотрел ее с ног до головы, протянул руку, коснулся груди, бесцеремонно сжал. На ощупь грудь оказалась тяжелой и упругой, и это окончательно заставило его потерять разум.
С трудом переведя дыхание, Анрэ сглотнул и еле смог выдавить из себя несколько слов, обозначивших сумму.
Женщина помолчала, минуту подумала, потом спокойно взяла его под руку и повела к маленькому домику. Он вдруг вспомнил, что в детстве отец показывал ему этот домик и говорил, что здесь бывал Франц Кафка. По дороге то ли в Милан, то ли в Париж знаменитый писатель проезжал через Лугано и посетил бордель, располагавшийся как раз в этом здании. Очевидно, с тех пор ничего не изменилось, и публичный дом все еще находился на старом месте. «Франц Кафка и я, — подумалось Анрэ. — Тоже мне параллели!»
Он пробыл там всю ночь и почти целый день. Проститутка оправдала самые смелые ожидания, и он сам поразился, насколько, оказывается, может быть силен, неутомим и ненасытен в постели. Позднее у него перебывало множество женщин — красивых и не очень, молодых и закатного возраста, закомплексованных и раскрепощенных, но такого не случалось больше никогда. А ведь был всего лишь секс, никакой любви — ни возвышенной, ни сдержанной, ни даже какой-нибудь самой завалящей. Так к черту же Наташу и к черту все эти книги, стихи и разговоры о любви! Много позже, когда он познакомился с Софи, он уже был и неутомимым любовником, и сексуальным разбойником, и итало-швейцарским донжуаном, и ангелом, и демоном… Но даже в самые яркие моменты он лишь приближался к тому блаженному состоянию, которое испытал тогда с проституткой.
Когда Анрэ вышел на улицу, вечерело. Солнце уже скрылось из глаз, небо на западе приобрело багряный оттенок, облака полыхали оранжевым, точно языки пламени. И такое спокойствие было разлито вокруг, казалось, во всем мире царит покой и благоденствие… Листья на деревьях не колыхались, на тихом-тихом озере неподвижно стояли парусники — в воздухе не было никакого движения, ни дуновения ветерка.
А на парапете возле домика сидели все те же девицы и так же глядели вдаль, на запад. И хотя Анрэ качало от усталости, он ощущал необыкновенный прилив сил. Хотелось жить, творить, смеяться, говорить глупости. Он был необыкновенно горд собой.
Больше Анрэ не ходил в тот домик.
Через пять месяцев они с Зигмундом открыли «Лугано-Прайвит-банк». Этот период жизни остался в памяти словно записанным буквами — Анрэ впоследствии знал, что это было, но никогда не мог вспомнить подробностей. Впрочем, и не стремился. Тогда им пришлось нелегко — слишком много сил ушло на преодоление формальностей, заполнение анкет, составление каких-то бумажек, хождение по инстанциям. Но они одолели весь этот трудный путь от начала до конца, и старания увенчались полным успехом.
Нужно отдать должное Зигмунду — он генерировал идеи, был мозгом предприятия. К тому же он вложил в дело основные деньги (пай Анрэ был небольшим, чисто символическим), а это было главное, что им на том этапе требовалось. Конечно, это совсем не значило, что Анрэ стал иждивенцем. Сначала он действительно ощущал себя на вторых ролях и оттого взялся за работу с удвоенной силой. Недостаток паевых денег он покрывал тем, что искал клиентов, вел с ними переговоры, уговаривал тех, кто долго раздумывал, склонял их к сотрудничеству с банком. И ему это хорошо удавалось. Мало того, Орелли взял на себя обязанности бухгалтера, заполнял ведомости, составлял отчеты, сводил дебет с кредитом. Новое дело чрезвычайно увлекло его, хотя совсем недавно он вообще не имел никакого представления о бухгалтерии. Еще несколько лет назад Анрэ искренне полагал, что сальдо — это такое вкусное блюдо, приготовляемое из муки и фруктов. А оказалось, что это чрезвычайно важная в банковском деле вещь и вообще чертовски интересное занятие — выводить положительное сальдо!
