Сью Кид - Тайная жизнь пчел
Вскоре после того, как я миновала церковь, мимо проскочил брат Джералд на своем белом «форде». Зажглись стоп-сигналы, и машина задним ходом подъехала ко мне.
— Так и знал, что это ты, — сказал он, высунувшись в окно. — Куда идешь?
— В город.
— Опять? А сумка зачем?
— Я… я несу кое-что для Розалин. Она в тюрьме.
— Да, я знаю, — сказал он, открывая пассажирскую дверь. — Залезай, мне тоже туда.
До сих пор я никогда не ездила в машине священника. Не то чтобы я ожидала, что задняя часть машины до потолка будет забита Библиями, но я все же удивилась, увидев, что внутри эта машина похожа на любую другую.
— Ты едешь к Розалин? — спросила я.
— Мне позвонили из полиции и попросили выдвинуть против нее обвинение за кражу церковного имущества. Они сказали, что она взяла наши веера. Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Всего два веера…
Он тут же вошел в роль проповедника:
— В глазах Бога не имеет значения, два веера или двести. Воровство есть воровство. Она спросила, можно ли взять веер, я сказал «нет», на чистом английском. Она все равно их взяла. Это грех, Лили.
Праведники всегда действовали мне на нервы.
— Но она глуха на одно ухо, — сказала я. — Думаю, что она вас просто не поняла. С ней всегда так. Т. Рэй может ей сказать: «Поджарь мне на завтрак яйца», а она зажарит ему зайца.
— Проблемы со слухом. Да, об этом я не знал.
— Розалин в жизни ничего не украдет.
— Еще они сказали, что она оскорбила каких-то людей на заправке Эссо.
— Все было не так, — сказала я. — Она просто пела свой любимый гимн: «Где были вы, когда распяли Бога?». Я не верю, что эти люди христиане, брат Джерадд, поскольку они стали орать, чтобы она заткнулась со своей дурацкой песенкой про Иисуса. Розалин сказала: «Вы можете ругать меня, но не оскверняйте Господа нашего Иисуса». Но они не унимались. Тогда она вылила сок из своей табачной чашечки прямо им на ботинки. Может, она была и не права, но, с ее точки зрения, она защищала Иисуса.
Я вся взмокла.
Брат Джерадд нервно покусывал нижнюю губу. Похоже, он всерьез раздумывал над моими словами.
* * *Мистер Гастон был один. Когда мы с братом Джералдом вошли, он сидел за столом и ел арахис. Повсюду на полу валялись ореховые скорлупки.
— Твоей цветной здесь нет, — сказал он, глядя на меня. — Я отвез ее в больницу, чтобы ей наложили швы. Она упала и стукнулась головой.
Черта с два она упала и стукнулась головой. Мне хотелось швырнуть его чашку с арахисом об стену.
Я не смогла удержаться, чтобы не заорать на него:
— Что это значит, «упала и стукнулась головой»?!
Мистер Гастон посмотрел на брата Джералда — этаким все понимающим взглядом, каким обмениваются мужчины, когда женщина ведет себя якобы как истеричка.
— Успокойся, — сказал он.
— Я не могу успокоиться, пока не уверена, что с ней все в порядке, — сказала я уже спокойнее, но все еще дрожащим голосом.
— Она в порядке. Всего лишь стукнулась головой. Полагаю, она будет здесь уже к вечеру. Доктор хотел несколько часов за ней понаблюдать.
Пока брат Джерадд объяснял, что он не может подписать ордер, раз Розалин почти глуха, я направилась к двери.
Мистер Гастон окинул меня подозрительным взглядом:
— Мы приставили к ней охранника, и он никому не позволяет с ней видеться, так что отправляйся домой. Ты поняла?
— Да, сэр. Я иду домой.
— Вот именно, домой, — сказал он. — Потому что если я узнаю, что ты ошиваешься вокруг больницы, я снова вызову твоего отца.
* * *Мемориальная больница Силвана была приземистым кирпичным зданием с одним крылом для белых и другим — для черных.
Я ступила в пустынный коридор, изобилующий различными запахами. Гвоздика, старики, спиртовые протирки, освежители воздуха, микстуры. В белом отделении из окон торчали кондиционеры, но здесь лишь вентиляторы гоняли с места на место горячий воздух.
У стойки дежурной сестры стоял полицейский. Он выглядел, как какой-нибудь старшеклассник, который прогуливает физкультуру или вышел покурить на переменке. Он разговаривал с девушкой в белом. Видимо — медсестра, но она не выглядела намного старше меня. «Я сменяюсь в шесть», — расслышала я слова полицейского. Она улыбалась, пряча за ухом непослушный локон.
В противоположном конце коридора напротив одной из комнат я увидела пустой стул. Под ним лежала полицейская фуражка. Я подошла и увидела на двери табличку: «ПОСЕЩЕНИЯ ЗАПРЕЩЕНЫ». Я вошла прямо туда.
Там было шесть кроватей, и все они пустовали — кроме одной, самой дальней, возле окна. Одеяло вздыбилось, с трудом вмещая под собой пациента. Я опустила сумку на пол.
— Розалин?
Вокруг ее головы была обмотана марлевая повязка размером с детскую пеленку. Запястья привязали к прутьям кровати.
Увидев меня, она начала плакать. За все те годы, что она за мной ухаживала, я ни разу не видела, чтобы хоть одна слезинка скатилась по ее лицу. Теперь же словно прорвало плотину. Я гладила ее руку, ногу, щеку, плечо.
Когда ее слезные железы наконец истощились, я спросила:
— Что с тобой случилось?
— Когда ты ушла, этот полицейский по кличке Туфля впустил тех людей, чтобы они получили свои извинения.
— Они снова тебя ударили?
— Двое держали меня за руки, а третий бил — тот, с фонариком. Он сказал: «Извиняйся, черномазая», а когда я не извинилась, он стал меня бить, пока полицейский не сказал «хватит». Но они все равно не дождались своих извинений.
Я желала, чтобы эти люди подохли в аду, моля о глотке воды, но я сердилась и на Розалин. Почему ты не могла просто извиниться? Тогда, может Франклин Пози, побив, оставил бы тебя в покое. Но теперь они точно вернутся.
— Тебе нужно уходить отсюда, — сказала я, отвязывая ее запястья.
— Но я не могу просто уйти, — сказала она. — Я все еще в тюрьме.
— Если ты здесь останешься, эти люди придут и убьют тебя. Я не шучу. Они убьют тебя, как убили тех цветных в Миссисипи. Даже Т. Рэй так считает.
Когда она села, ее больничный халат поднялся выше колен. Она попробовала его натянуть, но тот снова полз вверх, словно резиновый. В шкафу я нашла платье и протянула Розалин.
— Но это безумие, — сказала она.
— Надевай платье. Просто делай, что я говорю, ладно?
Она натянула его через голову и встала. Повязка косо сползала на глаза.
— Повязку надо снять, — сказала я.
Я сняла повязку, и под ней обнаружились два ряда швов. Затем я заглянула в замочную скважину, чтобы посмотреть, не вернулся ли полицейский на свой стул.
