Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон
– Кому звонишь? – интересуюсь я, но он не отвечает, просто стоит с телефоном в своей гигантской мясистой ручище.
– Привет, Джейн. – У меня глаза на лоб лезут, я изображаю жестом перерезание глотки, а Тайни с улыбкой продолжает: – Слушай, Грейсон захотел пойти с нами на «Мейби Дэд Кетс» в пятницу. Может, сначала тогда перекусим?
– …
– Проблемка только в том, что у него ай-ди-карты нет, ты никого не знаешь?
– …
– Ты же еще не доехала до дома? Тогда возвращайся, подбери его тощую задницу. – Повесив трубку, он обращается ко мне: – Она едет. – И, оставив меня стоять у дверей, несется вниз с крыльца по ступенькам, а потом бежит вприпрыжку – да, скачками – к ученической парковке.
– Тайни! – ору я, но он, не оборачиваясь, скачет дальше. Я-то вслед за этим придурком не поскачу, но улыбка на лице появляется. Может, он и злой колдун, но все же Тайни Купер – свободный человек, и если уж этот великан вздумал скакать, то таково его право как огромного гражданина Америки.
Само собой, я Джейн кинуть не могу, поэтому сажусь на ступеньки, и две минуты спустя она появляется, на допотопном перекрашенном вручную «вольво». Раньше я замечал эту тачку на парковке – мимо такой не пройдешь, – но никогда она у меня с Джейн не ассоциировалась. Она сама скромнее, чем можно было бы предположить по такой машине. Я спускаюсь, открываю дверь с пассажирской стороны, залезаю внутрь и ставлю ноги на кучу оберток от фастфуда.
– Извини. Я в курсе, что это мерзко.
– Ничего. – Сейчас отлично было бы пошутить, но я твержу себе: помалкивай, помалкивай, помалкивай, помалкивай. Когда молчание начинает казаться уже слишком странным, я все же говорю: – Ты эту группу, как ее, «Мейби Дэд Кетс», знаешь?
– Ага. Они неплохие. Типа ранний «Мистер Ти Экспириенс» для бедных, но мне нравится одна песня – она длиной секунд пятьдесят пять, называется «Annus Miribalis»[6], в ней буквально вся теория относительности Эйнштейна объясняется.
– Круто, – киваю я, она улыбается, переключает передачу, и мы уносимся в город.
Где-то через минуту мы притормаживаем перед «кирпичом», Джейн останавливается у обочины и смотрит на меня.
– Я довольно скромная, – говорит она.
– А?
– Я довольно скромная, так что все понимаю. Но не надо прятаться за Тайни.
– Я не прячусь.
Джейн ныряет под ремень безопасности, я не понимаю зачем, но когда она начинает тянуться ко мне, до меня доходит, она закрывает глаза и склоняет голову, а я отворачиваюсь и смотрю вниз, на валяющийся на полу мусор. Открыв глаза, Джейн резко отстраняется. Я начинаю говорить, чтобы прекратить молчание:
– Я на самом деле не, гм, я согласен, что ты классная и симпатичная, но я не, ну, не, ну, я, наверное, не, гм, мне не очень сейчас нужны отношения.
Через секунду Джейн очень тихо произносит:
– Наверное, у меня ненадежный источник информации.
– Возможно.
– Извини.
– И ты меня. Ты правда…
– Нет-нет, прекрати, от этого только хуже. Так. Ладно. Посмотри на меня. – Я смотрю на нее. – Я могу забыть об этом, если и ты тоже забудешь – и только на этом условии.
– Ничего особенного и не было, – отвечаю я и поправляюсь: – Было ничего особенного.
– Так-то, – говорит она, на этом наша тридцатисекундная остановка на знаке кончается, и мою голову резко вжимает в сиденье. Джейн водит так же неудачно, как Тайни влюбляется.
Уже у центра мы съезжаем с Лейк-шор, обсуждая «Ньютрал Милк Хоутел», могли ли у них быть какие-то записи, которых никто не слышал, просто демки, например, интересно было бы послушать, как эти песни звучали до того, как их записали профессионально, может, нам вломиться к ним в студию и скопировать все имеющиеся следы их существования. От древней печки в «вольво» у меня пересохли губы, а тот эпизод, когда Джейн ко мне наклонилась, практически и буквально забыт… но тут понимаю, что я, как идиот, разочарован тем, что она как будто совершенно не расстроена, и я почему-то чувствую себя отверженным, а это наводит на мысли о том, что в Музее безумия, наверное, надо бы открыть отдельное посвященное мне крыло.
Место, чтобы припарковаться, мы находим примерно в двух кварталах от того места, куда направляемся, Джейн приводит меня к ничем не примечательной стеклянной двери возле кафешки с хот-догами. Вывеска на двери гласит: КОПИЯ И ПЕЧАТЬ ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ. Мы идем вверх по лестнице, в воздухе витает чудесный аромат свиных котлет, потом мы входим в крошечное помещение. Обстановка внутри крайне скромная, а именно: два складных стула, стол, плакат с подвешенным котенком и надписью ПОТЕРПИТЕ, горшок с мертвым растением, компьютер и навороченный принтер.
– Поли, привет, – говорит Джейн чуваку с многочисленными татуировками, который, видимо, оказывается единственным работником этой конторы. Запах хот-догов здесь не чувствуется, но лишь потому, что в «Золотом береге» пахнет коноплей. Парень выходит из-за стола, приобнимает ее одной рукой, и тут Джейн говорит: – Это мой друг Уилл. – Чувак протягивает мне правую руку, мы здороваемся, и я вижу у него на пальцах с тыльной стороны вытатуированные буквы, образующие слово H-O-P-E[7]. – А Поли – друг моего брата. Вместе в Эванстоне учились.
– Ага, учились, – соглашается Поли. – Но вместе недоучились – я еще не закончил, – со смехом добавляет он.
– В общем, такие дела, Поли, Уилл ай-ди-карту потерял, – объясняет Джейн.
Поли улыбается в мою сторону.
– Какая жалость. – Он вручает мне чистый лист бумаги для принтера. – Мне нужно твое полное имя, адрес, дата рождения, номер соцстрахования, рост, вес, цвет глаз. И сто баксов.
– Я, э… – Я зависаю, потому что обычно деньги сотнями с собой не ношу, но раньше, чем успеваю что-либо выговорить, Джейн выкладывает пять двадцаток.
Мы с ней садимся на складные стулья и придумываем нового меня: звать меня будут Ишмаэль Дж. Байафра, адрес: 1060 Аддистон-стрит, регион Ригли-филд. Каштановые волосы, голубые глаза, 178 см, 72 кг, номер страховки – девять цифр наугад, в прошлом месяце исполнилось двадцать два. Я отдаю листок Поли, он показывает на полоску скотча на стене и велит встать туда. Потом подносит к глазам цифровой фотоаппарат и говорит: «Улыбочку!». Когда меня фотографировали на настоящие права, я не улыбался – и сейчас ни за что не стану.
– Через минуту будет готово, – объявляет Поли, я прислоняюсь к стене и начинаю так страшно нервничать из-за этой подделки, что перестаю переживать насчет того, что Джейн совсем близко. Хоть и знаю, что до меня уже три миллиона человек сделали себе фальшивые документы, я все равно уверен, что это правонарушение, а я в целом против этого.
