Олег Суворов - Злой Город
– А он мне нравится!
– Ну их… с ним.
Дмитрий чуть замедлил шаг, с любопытством наблюдая, как упирающуюся и пищавшую Любашу тащат мимо него – к первому кавалеру присоединился еще один, взявший ее под другую руку.
И вновь потянулись темные улицы и тягучие, как зимние сумерки, воспоминания. Что ему говорил а Светлана, с какой интонацией и каким выражением глаз, верно ли он себя с ней вел? Когда в собственною душе все подчинено любви и вожделению, так легко допустить ошибки и так легко заподозрить таинственные и глубокие мотивы в женской душе. Мужчины всегда находятся в невыгодном положении – им легче возбудиться, и вот эта физиологическая простота накладывает отпечаток на психологию их отношений с женщинами, пусть даже с самыми близкими и любимыми. Мужская страсть не имеет пауз, в то время как любовная игра только из таких пауз и со -стоит…
Поскользнувшись на покрытой тонким льдом луже, он тяжело упал на правый локоть – встряска получилась столь основательной, что он судорожно поморщился и с силой потер ушибленное место.
Наконец он вышел на Ленинградский проспект и заметно повеселел – до «Сокола» оставалось совсем недалеко, да и само это название вызвало в нем бурю ассоциаций, которую он про себя называл ВОСПОМИНАНИЯ О НЕВСКОМ ПРОСПЕКТЕ.
Несколько лет назад его, тогда еще молодого специалиста, отправили на месячную стажировку в Ленинградский университет. Никогда до этого он не был в этом поразительном городе. Быстро убедившись в том, что от занятий проку мало, вместо них он стал предаваться сладкому ничегонеделанию – в классическое литературе по-итальянски это звучало dolce fav niente. А проще говоря, слонялся в пьяном виде по Невскому проспекту и приставал к женщинам. Именно тогда он и составил свою главную классификацию женщин, в справедливости которой продолжал убеждаться до сих пор.
Согласно этой классификации, все женщины, причем именно женщины ex defmitio – по определению, а не те существа, которых можно условно назвать носителями первичных половых признаков, делятся на две главные категории: «котята» и «львицы». «Котята», как правило, – невысокие, стройные (хотя могут быть и полненькими), очень хорошенькие девушки или молодые женщины, которые отличаются лукавством, игривостью, привязчивостью и изредка упрямством или строптивостью. С ними легко и приятно иметь дело, если только не принимать их слишком всерьез, хорошо знакомить с родными и друзьями в качестве будущих жен, хотя даже это стоит делать с юмором – некоторые «котята» ужасно непредсказуемы. Вообще юмор – это главное, что требуется для умелого обращения, а потому и разговаривать с ними надо в легком и покровительственном тоне, никогда не умолять, не устраивать сцен и не «ломать трагедии».
Вторая категория – «львицы», как правило, женщины высокие (хотя могут быть и исключения), с отличной фигурой, красивыми ногами и длинной пышной гривой (у «котят» традиционная длина волос до плеч). Они горды, холодны, самоуверенны, расчетливы. С ними ни на минуту нельзя расслабляться, но зато можно держаться как с равными и даже возводить на пьедестал, при желании разыгрывать трагедии, а потому стреляться и сходить с ума. Это не только нравится самим «львицам», но и не удивляет никого из окружающих. «Львицы» не так милы, как «котята», но зато весьма элегантны. Вспоминая классическую русскую литературу, можно сказать, что к категории «котят» относятся Ольга Ларина и Наташа Ростова, а к категории «львиц» – Татьяна Ларина времен замужества и Элен Безухова.
Во время одной из своих невских прогулок Дмитрий познакомился с очаровательным, остроумным, но немного сдержанным «котенком». В тот раз он случайно забрел в «Дом книги», что напротив Казанского собора, и его комическое знакомство оказалось вполне под стать его новой знакомой. На первом этаже магазина, в центре зала, стояла абсолютно черная, видимо чугунная, статуя Ленина на очень низком пьедестале. Правую свою руку он не вытягивал, как это обычно бывает, вперед, а держал ладонью вниз, словно показывая, какого роста он был в том, нежном возрасте, в каком его принято было изображать на октябрятских значках. Дмитрий, засмотревшись на хорошенькую девушку, переходившую от одного прилавка к другому, отступил несколько шагов назад, опасно приблизившись к черному Ильичу. Воспользовавшись этим, тот сбил своей тяжелой десницей его шляпу, причем сделал это так ловко, что она покатилась к самым ногам незнакомки. Прыснув от смеха, она подняла ее и передала слегка смущенному Дмитрию. Тот поблагодарил, обругал Ленина и всех коммунистов и, наконец, представился. Дальше все уже пошло само собой («котята» очень непосредственны и общительны), и вскоре он узнал, что Лена с отличием закончила экономический институт и готовится к поступлению в аспирантуру. Живет она неподалеку от Московского вокзала, в переулке, отходящем под прямым углом от Невского проспекта.
Как-то интуитивно (наибольший успех у женщин имеют мужчины с развитой интуицией) Дмитрий вовремя сориентировался и не стал признаваться в том, что хотя он и живет на Песчаной улице, но в другом городе. Сказать, что приехал всего на месяц, означало тут же предстать перед ней в традиционном облике любителя необременительных похождений. А ему хотелось завести роман серьезный и долгий, чтобы потом можно было не раз приезжать в этот незабываемый город. За две недели пребывания в Ленинграде он уже достаточно освоился, а потому смело заявил, что и сам всю жизнь здесь живет, хотя в данный момент временно проживает в университетском общежитии.
Они немного погуляли по Невскому, посидели в пивном ресторане напротив памятника Кутузову, по другую сторону канала Грибоедова, а затем пошли в кино. И вот тут, выходя после сеанса, он неожиданно потерял ее в толпе, сам не понимая, как это могло случиться. Крайне раздосадованный утратой этого, столь удачно складывающегося знакомства, он поехал в свое общежитие, размышляя по дороге на скользкую тему: «Случайно это вышло или она нарочно убежала?» И тут ему вспомнилось, как она что-то говорила о своем родном дяде… а, ну да, он же декан факультета повышения квалификации Ленинградского университета!
На следующее утро Дмитрий одним из первых отправился на Васильевский остров, где находилось здание их факультета, но вовсе не на занятия, а прямо в кабинет декана. Тот оказался довольно добродушным, лысоватым человеком, обладавшим уютно-домашним видом типичного дядюшки из водевилей. Выслушав слегка укороченный рассказ Дмитрия, в котором отсутствовал пивной ресторан, и поинтересовавшись тем, из какого города тот приехал, он вырвал листок календаря и записал ему телефон своей племянницы.
Усмехнувшись дядиной предусмотрительности и очень довольный собой, Дмитрий удалился и спустя час уже звонил Лене. Из ее веселого удивления он так и не понял – бросила она его тогда или просто потеряла? Впрочем, это уже было неважно, поскольку на следующий день они гуляли по желтеющему осенней листвой Летнему саду. Это был один из самых восхитительных моментов в его жизни – он чувствовал, что увлечен красотой осеннего Петербурга, собственной свободой, остроумием очаровательной девушки – и вообще все вокруг прекрасно, а надоевшая Москва с ее деловыми проблемами далеко.
Через неделю, воспользовавшись тем, что родители Лены ушли в театр, он побывал у нее в гостях. Они рассматривали фотографии в альбоме, целовались, пили сухое вино. И все было бы великолепно, если бы, покинув ее дом, он не напился в тот же вечер в каком-то подозрительном баре от чувства радости и полноты жизни. А когда вышел, то решил сократить дорогу и пошел не по Невскому, а через один из тех петербургских дворов, которые придают опасность этому, не слишком гостеприимному городу. Там он и получил сзади неожиданный удар по голове, очнулся в отделении милиции, подобранный патрулем, разумеется, без часов, без денег и без шляпы. Поскольку кровь из раны на голове лила не переставая, а он был пьян и шокирован, то прямо из отделения его отвезли в спецвытрезвитель на Васильевском острове, где зашили рану и оставили ночевать.
На следующее утро, в восемь часов – эту сцену он и сейчас еще вспоминал с ужасом и отвращением – в испачканном засохшей кровью сером плаще, одетом прямо на голое тело (рубашку разорвали в вытрезвителе), с повязкой на голове и тремя рублями в кармане он отчаянно ловил такси, чтобы доехать до общежития
Однако эта кровавая история имела неожиданно приятное следствие. Дмитрий так красочно и драматично расписал Лене по телефону все, что с ним произошло, что она воспылала желанием посетить его, «бедненького», в общаге, поскольку он сам, со всеми своими синяками и ранами, выходить стеснялся. Свое временное проживание там он объяснил ее довольно оригинальным способом:
– Понимаешь, котенок, когда слишком долго живешь на одном месте, то обрастаешь таким липким мхом воспоминаний, что они просто начинают подавлять своей тяжестью. С каждым шагом или метром что-то связано, а потому начинаешь напоминать смотрителя дома-музея своего собственного имени. Плотная пелена прошлого не то, чтобы старит, но замедляет течение настоящего, а то, что древние римляне называли Ларами, или «духами места», гнетет твой собственный дух. Иногда необходимо пожить в каком-нибудь другом месте, тем более что в моей собственной квартире сейчас ремонт.
