Мартин Миллар - Добрые феечки Нью-Йорка
— Скажи, Мораг, ну где мне найти красно-желто-оранжевый валлийский мак? Без этого мака кельтский алфавит будет неполным, а он должен быть полным, если я собираюсь победить Кэла на конкурсе.
Произнеся его имя, Керри в ярости швырнула на пол индейскую головную повязку. Мало того, что он отверг ее из-за калоприемника, он еще и устроил эту диверсию с цветком.
Магента дошла до скверика на Хаустон-стрит и присела на скамью свериться с трактатом Ксенофонта. Рядом бродили голуби, клевали крошки. Не успела она начать читать, как ее окликнул знакомый нищий. Он оторвался от мытья ветровых стекол на перекрестке и неспешной походкой подошел к ней.
— Что это у тебя? Ксенофонт? — он расхохотался. — Ксенофонт — дерьмо. Все новейшие литературные и археологические исследования показывают, что его роль в экспедиции сильно преувеличена.
Магента не стала слушать дальше. Она проверила, что свежий трофей, бесценный цветок с тремя соцветиями, надежно спрятан в пластиковом пакете, и зашагала прочь.
— Погоди, вот доберется до тебя Джошуа! — прокричал он ей вслед.
— Оказывается, вчера из-за прорыва канализации на Лонг-Айленде было закрыто три пляжа. А на комитет здравоохранения округа Нассо обрушился шквал звонков от людей, отравившихся моллюсками.
Мораг читала газету; Керри потерпела фиаско с гитарным соло. Любовь к «Нью-Йорк Доллз» была в ней неистребима, и окончательно Керри не сдастся никогда.
— А в Бруклине в парке Сансет до смерти забили подростка в драке.
— М-м-м…
— А двое грабителей в Мидтауне, угрожая ножами, совершили три ограбления за пять минут.
Керри скривилась.
— Может, лучше расскажешь мне какую-нибудь историю про Шотландию?
— Ну раз ты настаиваешь…
Мораг проглотила овсяное печенье, запила пивом и начала:
— Давным-давно жил в Шотландии знаменитый разбойник и непревзойденный скрипач Джеймс Макферсон. Он не боялся никого на свете, о его похождениях ходили легенды, но, в конце концов, по вине предателей, его поймали на рынке в Ките. Это был, я думаю, год 1700-й. Макферсон был хорошим другом фей, у него даже был роман с русалкой, а это ведь тоже своего рода фея… В то же время жил знаменитейший скрипичный мастер из рода Макферсонских фей, Рыжий Дугал Макферсон, и он очень хорошо относился к разбойнику Макферсону. Они часто вместе пили пиво или играли на скрипках на холмах неподалеку от Банфа. Рыжий Дугал научил Джеймса многим фейским приемам игры, и считается, что такого виртуозного скрипичного дуэта не было ни до, ни после. За это разбойник Макферсон делился с Рыжим Дугалом награбленным — приносил ему и всем феям его клана громадные бурдюки виски и отборные украшения… Они стали такими большими друзьями, что Рыжий Дугал, вложив все свое мастерство, сделал скрипку и отнес ее великой Энни Макферсон, главе фейского клана Макферсонов. Она наделила скрипку способностью изменяться в размерах, чтобы та могла становиться достаточно большой для людей, и Рыжий Дугал преподнес ее Джеймсу… У этого инструмента было неповторимое звучание. В хороших руках он вводил слушателей в транс. Он мог заставить их плакать или смеяться. Мог вести воинов по долинам, а мог убаюкать ребенка. Скрипка эта была знаменита на всю Шотландию, и хотя Макферсон носил ее с собой, она считалась одной из трех фейских святынь и собственностью всего клана… Потом кто-то предал разбойника Макферсона, его схватили, и шериф графства приговорил его к смерти. Его заперли в Банфской тюрьме. Феи пытались его освободить, но шериф владел искусством английской магии, и мы оказались бессильны. Сидя в камере, Макферсон написал последнюю песню — знаменитейшую «Похоронную песнь Макферсона»… А Энни Макферсон удалось-таки, благодаря ее огромному могуществу, добиться помилования разбойника, и весь шотландский народ был бы доволен, поскольку Макферсон никогда не грабил бедняков, только богачей. Но шериф прознал, что бумага о помиловании должна вот-вот прибыть в город, и коварно перевел стрелки городских часов на час вперед. Поэтому казнь состоялась на час раньше, и весть о помиловании пришла слишком поздно… Стоя на эшафоте, Джеймс Макферсон исполнил ту самую песню, которую написал в тюрьме, — «Похоронную песнь Макферсона». Присутствовавшие на казни макферсонские феи запомнили мелодию, и так она дошла до наших дней. Потом разбойник в ярости разломал свою скрипку об колено на мелкие кусочки и прокричал, что презирает этот мир. После этого его повесили… Так погибла знаменитая Скрипка Макферсонов. Неизвестно даже, что стало с ее обломками.
Хизер съежилась за окном Керри на втором этаже и слушала.
— Ужасно жалко, что этой скрипки больше нет, — продолжала Мораг, — потому что Рыжий Дугал был лучшим фейским мастером во все века, и без сомнения скрипка Макферсонов была лучшим инструментом, который он изготовил за свою жизнь.
Хизер за окном сжала руками виски. Ее переполнял благоговейный ужас. Со всех ног бросилась она обратно к Динни.
Хизер давно ломала голову, почему у скрипки Динни такой волнующий звук — даже в руках такого слабого исполнителя, — и тут у нее возникло одно из тех неясных предчувствие, которыми она на самом деле вовсе не славилась.
— Динни! Это не что иное как легендарный фейский инструмент, Скрипка Макферсонов!
Динни развалился перед телевизором и не обращал на Хизер никакого внимания.
— Ох детка, я мечтаю пососать твой член, — проворковала в красную трубку женщина в бикини. — Набери 970-С-О-С-И и получишь лучший телефонный секс.
«Когда-нибудь я ее прикончу», — подумала Хизер.
Мораг изъездила, исходила и облетела весь город, но не нашла и следа пропавшего цветка. До состязания меньше трех недель. Остается только одно. Она взобралась на пожарную лестницу, посмотрела в небо и стала молиться Дианне, Богине Фей.
А соскользнув вниз, на улицу, она тут же увидела Магенту — та направлялась прямо к ней, а из ее пластикового пакета торчал злополучный цветок.
— Спасибо тебе, Дианна, — сказала Мораг и материализовалась.
Она кратко изложила Магенте суть дела и попросила вернуть цветок.
Магента же бросилась бежать, на ходу отдавая приказ войскам выстроиться каре, а лучникам и кавалерии — замыкать боевой порядок.
— Может, найдем где-нибудь другой такой же? — спросила Мораг, вернувшись к Керри.
— Нет, — сказал Динни. — Нет, нет и еще раз нет. Не отдам.
Он вцепился в скрипку.
— Ну она же тебе не нравится!
— Нет, нравится. Я с ней выгляжу очень привлекательно. Скоро вокруг меня будут увиваться толпы юных ирландских девушек. Твои слова.
Хизер разъярилась — она не знала, что и делать. Сама заставила его полюбить скрипку и самой же теперь она нужна.
— И вообще, — возмутился Динни. — Быть такого не может. Какая еще «знаменитая Макферсонская Скрипка»?
— Это одна из самых знаменитых фейских святынь Шотландии. Не знаю, как, но она попала в Нью-Йорк. Я узнаю ее звучание. Любая шотландская фея узнала бы. Просто мы полагали, будто ее уже много столетий не существует. Я должна ее получить. Если я вернусь в Шотландию с Макферсонской Скрипкой, мне простят порчу Маклаудского Знамени.
— Как эта скрипка может быть фейской? Она же большая.
— Она может становиться меньше.
— Ну еще бы.
Динни и Хизер смотрели друг на друга в упор.
— Я могу ее выкрасть.
— Не можешь, — победно воскликнул Динни. — Ты же добрая фея. Ты не можешь украсть любимую вещь человека. Тем более — Макинтоша!
Хизер принялась лихорадочно соображать. Что делает фея, если ей нужна какая-то вещь, принадлежащая человеку, а украсть ее нельзя? Ну конечно. Сделка!
— Давай заключим сделку.
Кэл испытывал жуткий стресс. Оказалось, что поставить «Сон в летнюю ночь» на минимальные средства очень трудно. К тому же, актеры оказались все как на подбор жутко взвинченные, и вторжения сумасшедших нищенок были выше их сил.
Чтобы немного расслабиться, он воткнул в усилитель гитару. Играл Кэл хорошо. Он мог исполнить что угодно, мог подыгрывать хоть автомобильному гулу, хоть жужжанию кондиционера.
Кэл сыграл несколько джазовых риффов и аккордов, и вскоре пальцы сами собой заиграли его любимые вещи.
Он нахмурился. Старые соло «Нью-Йорк Доллз» вызвали в нем легкий стыд — он ведь обещал научить им Керри, а сам бросил ее, так и не сделав этого.
— Слышь? — сказал Джонни на небесах.
— Чего? — сказал Билли.
— Там, где-то внизу. Меня все еще играют.
До Джонни Тандерса и Билли Мурсиа[12], покойных музыкантов группы «Нью-Йорк Доллз», доносились слабые отзвуки начальных аккордов «Рок-н-ролльной нянечки».
— Хотел бы я все-таки знать, что стало с моей гитарой, — повторил Джонни. — Мне очень не хватает этого «Гибсона» с тигровой отделкой 58-го года выпуска… Другой такой больше нет. Даже тут я не могу найти достойной замены.
