Мухаммед Юсуф Аль-Куайид - Это происходит в Египте в наши дни
— В чем везет?
По крайней мере, ты получишь сегодня продукты.
— А ты?
— А я невезучий. Что поделаешь!
Я не ответил, и мы снова замолчали. Я знал, что теперь ад-Дабиш будет молчать до вечера, он скуп на слова. Мне было не по себе. Я сказал:
— Ты ведь знаешь мое положение. Но если я смогу, я поделюсь с тобой.
— Я ничего не прошу, — отрезал он.
— Будь у нас деньги, можно было бы купить продуктов у тех, кто получит помощь несколько раз, или у тех, кто получит для себя, но не скормит своим ребятишкам, а продаст, чтобы получить деньги.
Ад-Дабиш остановился и шепотом спросил:
— Ты сказал, у тех, кто получит помощь несколько раз?
— Для точности, у тех, кто получит десять раз.
— Как это может быть?
Я обрадовался, что мне удалось его разговорить.
— Ты что, брат, слепой? Жизни не знаешь? Думаешь, среди богатеев останется хоть один, кто не получит помощи? И не важно, беременная у него жена или нет. Ей даже не придется идти к больнице.
— Объясни-ка мне получше.
— Наши отцы говорили: кто не повинуется тебе, тому повинуешься ты. Конечно, ни одна из тех, чьи руки-ноги окрашены хной, не пойдет получать продукты. Продукты сами придут в дом. Сегодня я узнал, что начальник деревенских сторожей возьмет свою служанку, которую он выдал замуж за своего слугу — а она беременная и к тому же больная и из-за болезни про помощь ничего не слышала, — возьмет ее и поведет к доктору. Ей скажет, что на осмотр, а сам получит за нее помощь. Инспектор школы приведет уборщицу, она тоже беременная.
— Ловко… ловко, — пробормотал ад-Дабиш.
— Кому нужно, придумает ход. Люди на все идут.
— Совести у них нет.
— При чем здесь совесть! Всякий порядок устанавливается не для того, чтобы его соблюдать, а для того, чтобы его обходить. И для этого существует тысяча способов. Есть хитрецы почище Абу Зейда.
— Значит, нужно действовать.
— Шевели мозгами.
По всему было видно, что ад-Дабиш приободрился. Он зашагал быстрее, перекинул мотыгу с одного плеча на другое, изо всех сил размахивал свободной рукой. Работали мы в тот день далеко, но всю оставшуюся до поля дорогу не разговаривали. Ты спрашиваешь меня, о чем думал ад-Дабиш? Если бы я сказал, что знаю, то соврал бы. Помню только, что, придя на место, он вздохнул и обратился не то ко мне, не то к самому себе:
— Ждать нечего.
В глазах его был какой-то странный блеск. Но блеск исчез, как только мы увидели владельца поля.
Офицер прервал свидетеля:
— Он ничего не говорил о том, что замыслил подложить жене живот?
— Нет.
— Врешь!
— Не вру.
— Все люди говорят, что ты лучший друг ад-Дабиша.
— А кто из них знает ад-Дабиша? Он не любит говорить. Он считает, что мужчина тот, кто хранит слова про себя, а не тратит их даром.
— Он когда-нибудь ругал председателя совета, доктора или омду?
— Никогда.
— Высказывался о визите американского гостя?
— А что мы знаем об этих делах, господин офицер? Мы рады, что гость будет проезжать через нашу деревню, потому что нас всех соберут и поставят вдоль дороги, освободят от работы. И мы будем кричать то, что нам прикажут. Когда проезжают важные гости, случается раздают и еду, и чай, и сигареты.
— Ад-Дабиш не говорил, что он против визита?
— Аллах с вами, господин офицер.
Офицер отпустил свидетеля, взглянул на писаря, многозначительно сказал, что показания Гульбана подтверждают преднамеренность преступления и то, что сам Гульбан был главным подстрекателем. Затем он хлопнул в ладоши, и солдат вызвал следующего свидетеля.
Феодал образца 1974 года задается вопросом: почему бедняк зарится на собственность богатого?
Вошедший представился: владелец земли, на которой работал ад-Дабиш. Писарь хотел что-то шепнуть на ухо офицеру, но свидетель стоял рядом и мог услышать. Поэтому он поступил иначе — написал на клочке бумаги, что стоящий перед ними — самый богатый человек в деревне, владелец более ста федданов, которые он разными хитростями уберег от конфискации по закону об ограничении земельной собственности. Да еще арендует около двухсот федданов. Денег у него — не сосчитать. В минуты откровенности он признается друзьям, что если бы был уверен в завтрашнем дне, то купил бы весь Египет. Офицер взглянул на вошедшего с удивлением, придвинул ему стул, угостил сигаретой, велел принести чаю с мятой. Потом задал вопрос, откуда он родом и к какой семье принадлежит. Свидетель ответил, что очень рад знакомству, хотя оно и состоялось при таких нелепых обстоятельствах. Узнав, что офицер живет в Тауфикийе, попросил после следствия прислать к нему солдата, с которым он мог бы передать господину офицеру маленький подарок по случаю знакомства. Пригласил его провести летний отпуск на вилле, на берегу Нила. Предложил без стеснения обращаться к нему, если возникнет нужда в помощи со стороны любого ответственного лица в провинции. Офицер просил свидетеля извинить его за то, что он оказался вынужденным вызвать его; если бы не срочные обстоятельства, он, безусловно, сам бы приехал к нему. Упаси боже, возразил свидетель, он с великой готовностью отозвался на вызов, дело очень важное, связано с безопасностью государства.
— Ведь это касается нашей страны, а она нам дороже жизни.
Такими трогательными словами заключил свидетель свою речь.
Офицер приказал писарю не записывать их разговор, более похожий на беседу двух друзей. Из уважения к общественному положению свидетеля они составят протокол позже. И попросил землевладельца рассказать, что ему известно об обстоятельствах дела.
— В тот день у меня на земле работало двадцать три с половиной рабочих.
Офицер выразил удивление по поводу половины.
— Это значит, что было двадцать мужчин, двое стариков и пятеро ребятишек. Старик и ребенок получают половинную плату. Значит, всего двадцать три с половиной. Ад-Дабиш и Гульбан пришли на поле последними. Я уже думал отослать их назад, поскольку солнце поднялось высоко и лучшие часы для работы были потеряны. Но что поделаешь, нужда! Они самые молодые из рабочих и приятели. Ад-Дабиш мне показался рассеянным, словно что-то было у него на уме. Когда другие рабочие заговаривали с ним, он не отвечал, а если начинали расспрашивать, в чем дело, только хмурил брови. Во время перекура зашел в сарайчик для овец и вышел лишь к началу работы. А в обеденный перерыв сказал, что забыл принести с собой еду и сходит пообедать домой. Я возразил, что он не успеет, но он обещал обернуться мигом и ушел. Кто-то из рабочих вслух заметил, что это хитрость со стороны ад-Дабиша. А Гульбан в ответ сказал: «Хитрость! А ты попробуй пройдись сейчас до деревни! По раскаленной земле босиком! Все равно, что в кипятке купаться!» Все примолкли. После обеда он не вернулся. Гульбан сказал мне, что сделает свою работу и работу ад-Дабиша. Я рассердился и заявил, что это обман и воровство, что такие вещи преследуются законом. Ближе к вечеру ад-Дабиш наконец явился. Он был сам на себя не похож, словно подменили человека. Сказал, что он сегодня же доделает работу и наверстает потерянное время. Но я отказался. Он не стал клянчить и пререкаться со мной, как обычно делают другие. В деревню возвращаться тоже не стал. Сгреб в кучу мягкую землю возле сакии, сделал из нее изголовье, лег и спал, пока не пришла его жена. Она его разбудила и что-то сказала ему. Он тут же вскочил и побежал в сторону деревни, жена за ним. Зовет его, а он не останавливается. Она устала бежать, пошла шагом. Дойдя до нас, остановилась возле Гульбана, стала просить, чтобы он удержал ад-Дабиша от необдуманного шага. Гульбан взглянул на меня. Я заявил, что если он тронется с места, весь день ему не зачтется. Он нервно сжал мотыгу и растерянно крутил головой во все стороны. Несколько раз порывался уйти, но так и не решился. Когда Судфа поняла, что Гульбан с ней не пойдет, она ушла одна. Странно, что через некоторое время Гульбан все же, ни слова не говоря, бросил работу, взвалил мотыгу на плечо и ушел.
Офицер горячо благодарил свидетеля за его рассказ, принесший следствию неоценимую пользу, потом спросил:
— Вы знаете, что ад-Дабиш сбежал из тюрьмы?
— Конечно. Все эти дни мы живем в страхе. Вообразите только, ведь сельскохозяйственный рабочий получает фунт в день! Разве это справедливо? Мой сторож видел ад-Дабиша в ночь после его ареста. Сторож очень испугался, потому что на плече ад-Дабиша висела винтовка, а в руке он нес пулемет. Карманы же его были набиты пулями и порохом.
— Зачем ему столько оружия?
— Аллах ведает. Люди говорят, что он собирается воевать с правительством.
— Почему?
— У него все разговоры только о бедных, богатых и положении в стране. Говорят, что всю эту историю он затеял с одной целью: попасть в полицейский участок и унести оттуда оружие.
