Александр Костюнин - Двор на Тринадцатом
– Дурачок… – хмыкнула она.
На правах завоевателя я оголил ей грудь и никак не мог натрогаться соском. Лиза тихонько заскулила и вдруг!.. прижала гладкую тёплую ладонь к моему оголённому дрожащему животу и заскользила по нему вниз…
…Весь следующий день я украдкой бросал на Лизу пытливые взгляды. В её глазах вспыхивали ответные бесинки. Теперь мы связаны общей тайной навек…
Я ходил, не видя, не слыша никого.
Младший брат Игорь недоумевал, «чему я весь день так дурацки лыблюсь».
На вокзале мать безутешно всхлипывала, будто на войну провожала. Пьяненький отец просил, как приеду, сразу отписать. Отец Кочкаря сунул в карман «чирик» – «на всякий пожарный». Мы с Лизой вкусно целовались на глазах у всех.
В душе что-то заскребло, когда встретился взглядом с Женькой. Она тенью стояла в стороне.
Капитан воздушно-десантных войск скомандовал:
– По вагонам!
Я с трудом оторвался от сладких Лизиных губ, чмокнул в щёчку мать и запрыгнул в тёмный душный вагон.
Впервые невольно подумал: а у отца с матерью любовь?.. Наверное, да. Во всяком случае, мать отчаянно ревновала. Всякий раз, когда отец непроизвольно икал, она с горечью упрекала: «Вот! Опять какая-нибудь лярва вспоминает!».
* * *Своё первое письмо Лизе отправил ещё с дороги…
Ответ получил через неделю: конверт «Авиа», на обратной стороне по точкам индекса жирно выведено «ПИШИ». Спокойно прочитать это священное послание смог только ночью, в туалете. Строчки прыгали, никак не выстраиваясь в связный текст. Уяснил главное: тоже любит. Сильно. И скучает. Второе письмо пришло через день. В уставное «личное время» накатал страстный ответ.
Ротного почтальона ждал, как родного, летел навстречу, едва заслышав: «Письма!». Силился угодить ему со всех сторон, понимая, что излишне навязчиво заглядываю в глаза. Перебирал вместе с другими стопку разноцветных посланий. Желанного письма так и не нашёл… Страждущие руки солдат тянулись за бумажным кусочком счастья. (В этот момент я их всех почти ненавидел.) Решил, что конверт наверняка в спешке пропустил. Дождался, когда всю корреспонденцию разберут. Нет ничего… От родителей, от Геры, Сани из Североморска – не в счёт. Ждал два дня и две ночи… Сорок восемь часов… После отбоя, казалось, не шариковой ручкой – оголёнными нервами, кровью своей, – написал ей несколько обидных колючих строк.
Письмецо от Лизы получил лишь через три дня. Писала, что всё хорошо, была занята, любит.
Больше писем от неё не было…
Ни одного! За два месяца.
Я всё понял…
Как не свихнулся?..
Возможно, для «закипания» мозг должен сначала осмыслить случившееся и только потом перегреться. Достаточно каких-нибудь пятнадцати минут. А их-то как раз мне никто и не дал. Сразу после карантина направили в «учебку» и началось: укладка парашюта до мелькания строп, купола… до «белых зайчиков»; наряды по кухне; марш-броски, полоса препятствий, стрельба из автомата, прыжки с парашютом. Мы спали по три-четыре часа в сутки.
Это и спасло…
А тринадцатого сентября в весёлом розовом конверте от матери сухая весть: Лиза вышла замуж за моремана из Мурманска. Мать написала об этом в череде прочих домашних новостей.
Не удивился. Даже ждал…
После «учебки» я вернулся в часть младшим сержантом, стрелком-радистом.
Вернулся другим…
Через год на погонах добавилась третья лычка, а потом присвоили звание «старший сержан», назначили командиром отделения. За удачное десантирование с техникой, «умелое командование вверенным подразделением» объявили благодарность по полку. Мужчиной я стал не тогда, с Лизой…
Настоящего мужчину из меня сделала Армия.
Я несколько раз принимался писать Жене… бросал. И она молчала. Гера сообщил: «Женю вижу редко. Ни с кем не ходит, на танцах не бывает. Тебя ждёт».
Простила… Ждёт!
Я глотал эти буквы ночью в каптёрке «начкара».
Дурень! Пять минут не мог подождать её, а она готова ждать всю жизнь…
Непроизвольно втянул голову в плечи, съёжился весь, закрыл ладонями глаза, задержал дыхание. Если б только мог… разорвал бы сейчас время, полетел через все леса, сотни километров… к ней.
Хочу, чтобы всё-всё вернулось назад! Туда… обратно… в клуб… на тот первый медленный танец…
Всё ещё можно исправить.
Белая эмалированная кружка с чёрным гнутым ободком, ленивая пилотка, щедрый укрой белого хлеба с маслом, «пирамида» с автоматами стали растворяться…
ОНА!..
Её добрые глаза. Заразительный переливчатый смех, длинные локоны цвета льна, рот, пахнувший карамельками.
Тревожно и сладко защемило глубоко в груди.
Чувства, которые я испытывал, не были похожи на прежние. Я касался в мыслях создания чистого, светлого, высокого. Не было обычного биологического желания соития. Многогранный, богатый оттенками вихрь кружил меня. Полумистическое, почти религиозное чувство благоговения, о происхождении которого я раньше даже не догадывался, расправляло мне крылья: словно кто-то неведомый вёл меня сквозь время и пространство; вёл, не давая возможности допустить роковую ошибку; вёл, помогая познать разницу между землёй и небом; и, наконец, развязав глаза, указал недостающую Половинку.
Мы станем одним целым!
Это подарок свыше.
* * *…Поезд вёз меня домой слишком медленно, казалось, запаздывая. За два часа до прибытия я не выдержал, вышел в тамбур. Прижался к прохладному стеклу двери, смотрел, как бегут мимо железнодорожные станции, мохнатые ели обгоняют друг дружку. Становилось всё «теплее», «теплее». «Горячо»! Людный перрон с ларьками, фонарными столбами ликующе бежал навстречу. Мой голубой берет с кокардой, плетёные аксельбанты, казалось, излучали глубинный тёплый свет. Пожилая проводница ласково посмотрела на меня, открыла входную дверь и подняла металлическую подножку. Состав последний раз дёрнулся, остановился.
Меня никто не встречал. Сам, до последнего, не знал, когда приеду. Спрыгнул на перрон, в несколько шагов пересёк его (он показался мне таким маленьким), сбежал по широкой лестнице на привокзальную площадь, и, подлетев к остановке, нырнул в троллейбус.
Я ехал к Жене…
Дрожь тяжёлыми волнами шла по моему телу.
Родной дом. Не сейчас…
Придём к родителям вместе. Вот будет сюрприз.
Рыбинский двор. Знакомый подъезд с облупившейся краской. Шестая квартира.
Сердце стучало, выпрыгивало от счастья.
Эх, и свадьбу закатим. Столы накроем прямо на улице. Чтобы весь Кочкарёвский двор гулял, радовался за нас. Вся Тринага чтоб… Загадал: «Если откроет сама, значит, сбудется!».
Звонок протяжно, заупокойно заныл…
Дверь беззвучно отворилась. На пороге тёмной прихожей – девушка в чёрном. Наглухо повязанный платок, чёрная блузка, чёрная юбка до пят. Отрешённый чужой лик.
Живой мёртвый человек…
– Женя?.. Ты?
…Я сидел на скамейке под тополями, не в силах прийти в себя. Услышанное не умещалось в голове. Женя – «Христова невеста»… «Господь… Бог»… В наше-то время?!
Потерянный пошёл домой. Весёлые крики, поцелуи близких… Сестрёнка, ликуя, повисла на шее. Счастливый батя побежал за бутылкой. Игорюхи дома не было. Мать за два года сделалась какая-то махонькая, потерялась в объятиях.
Испуганно глянула на меня:
– Сынок, на тебе лица нет. Что случилось?!
– Ма, ты знала про Женю?
– Боялась писать…
Зачем это – церковь, кресты, иконы? Зачем – навсегда?.. Мир немых теней закрыт для людей. Закрыт для меня…
Что за сила разом забрала всю мою силу? Всю радость.
Жизнь мою!
И как теперь с этим жить дальше, я не знал.
* * *Младший брат
Восьмого декабря – заседание народного суда.
Игорю реально маячит новый срок. Срок серьёзный. Свиданку ему разрешили только с близкими: со мной и Любой, с родными братом и сестрой. Своей семьёй не обзавёлся, родителей в живых нет. Вот бы отец полюбовался… В детстве батя его вечно в пример ставил. Я не ревную, не завидую. Чему тут завидовать?.. Просто для себя пытаюсь понять: как так вышло? Почему?
Да разве жизнь поймёшь?..
* * *Родился младший брат в сытные шестидесятые годы.
А ведь недавно всё было по-другому…
Дошкольный возраст, когда простаивал в очередях за булкой, помню хорошо. Отпускали её по определённым часам. В то время по всей стране сеяли кукурузу, а рожь с пшеницей похерили. Сколько раз бывало: стоишь-стоишь, не хватит. Однажды батоны закончились прямо передо мной. Слёзы!! В соплях, урёванный, с пустой авоськой пошлёпал домой. Из дальнего рейса отец привёз три мешка пшеницы, и они с матерью пытались делать муку на мясорубке с круглыми ножами.
Рядом с нашим двором два магазина: на Кутузовском пятаке – Круглый, да Гарнизонный, рядом с воинской частью. Там ассортимент побогаче. Что ты… Туда нет-нет да вкусненькое подбросят.
