Сара Дессен - Страна грез (ЛП)
— Думаю, им не понравилось, — констатировала Рина, вспомнив нашу тряску шимми под «My Girl» и пожилых людей, пришедших посмотреть на выступления. Они следили за нами вежливыми, но скучающими взглядами, некоторые прикладывали руки к ушам, даже не пытаясь скрыть раздражения от того, какой громкой была наша музыка. Всё выступление Келли шмыгала носом, а Мелинда снова забыла совет нашего тренера — «Притормози и не выполняй движения так резко» — и размахивала руками и ногами в своем обычном, более чем энергичном, темпе, явно напугав зрительницу с кислородным баллоном, сидевшую в первом ряду.
— Мне уже всё равно, — отозвалась я, и эти слова прекрасно выражали всё, что я чувствовала последнюю неделю. Мне уже казалось, что всё, что произошло между мной и Роджерсоном, было просто сном, та пятница вообще уже виделась мне чем-то нереальным. И это вполне могло быть правдой, вот только теперь я страдала из-за того, что отвергла Майка Эванса. Рина злилась на меня за поспешный уход всего лишь пять минут, а вот Майк неприязненно косился и поджимала губы при виде меня всю неделю. Не то что бы это сильно меня беспокоило, но из-за него я не могла забыть и Роджерсона, а значит, и всё, что произошло в его машине тем вечером.
На сцену поднялся босой мужчина с бородой, державший в руках подушку. Он бросил ей на середину помоста и сел, скрестив ноги. Я огляделась вокруг: Боу и Стюарт учили всех желающих рисовать фрукты с натуры, мама вместе с членами Ассоциации родителей помогала раскладывать на столах печенье, снуя туда-сюда от наспех устроенной в одном из помещений кухни до зала, где стояли столы с угощением. Всю последнюю неделю она была поглощена «Скандалами Ламонта», живя буквально от выпуска до выпуска, и всё, о чем она могла думать — лицо Кэсс на экране, так что никаких перемен во мне она не заметила.
Мужчина на сцене прокашлялся в микрофон. Я вздохнула. По-видимому, нас ждало его выступление, и шестое чувство подсказывало мне, что особенно захватывающим оно не будет.
— Всем привет, — мягким, густым голосом сказал мужчина в микрофон. — Меня зовут Уэйд, и я хочу, чтобы прямо сейчас каждый из вас сделал глубокий вдох, потому что за следующие полчаса мы с вами окажемся чуточку ближе к познанию самих себя.
Женщина с кислородным баллоном в первом ряду, напуганная выступлением Мелинды, теперь была не просто обескуражена — она встала, взяла плащ, легко подхватила баллон и шустро направилась подальше от сцены. Уэйд у микрофона даже не заметил поспешного бегства слушательницы.
— Я художник, писатель, танцор — и выживший. И сегодня я собираюсь доказать вам, что даже один шаг может приблизить вас к счастью и исцелению.
— О господи, — покачала головой Рина. — Пожалуй, мне нужно выкурить сигаретку-другую.
— Я с тобой, — отозвалась Элиза Дрейк, перебрасывая ремень сумки через плечо.
— Ты идешь? — подруга глянула на меня, явно торопясь покинуть площадку.
— Через минуту.
Уэйд внимательно смотрел на аудиторию со сцены, словно не видя, как она постепенно редеет, и люди подтягиваются к угощению, разложенному на столах в другом зале.
— Первое, что я хочу, чтобы вы сделали: задержите дыхание и обхватите голову руками, вот так.
Если до начала выступления художника, писателя и танцора толпа возле Боу и Стюарта была относительно небольшой, сейчас к ним присоединилось гораздо больше желающих научиться рисовать фрукты с натуры.
Через большие окна я видела Рину и Элизу, сидящих на улице, курящих и смеющихся над чем-то. Не раздумывая, я направилась к ним. В проходе мне встретилась мама с подносом, полным чашек и блюдец.
— Привет, милая, — сказала она. Её лицо раскраснелось, мама улыбалась. Ничто она не любила так же, как дела, в которых могла бы раствориться и отстраниться от происходящего. Она пекла печенье и кексы всю неделю для этого фестиваля, постоянно созванивалась и договаривалась о чем-то с остальными тридцатью членами Ассоциации родителей — от украшения залов до порядка выступлений. — Не сделаешь мне одолжение?.. — она глазами показала на поднос.
— Конечно, — какая-то пожилая леди пролетела мимо, схватив печенье с блюдца и чуть не сбив меня с ног.
— Зайди, пожалуйста, на кухню, там еще несколько таких, возьми один и принеси сюда, хорошо?
— Ладно.
— Отлично, — мама хотела добавить еще что-то, но к ней подошел какой-то дедушка и поинтересовался, где он может найти стакан сока, так что её внимание переключилось на него. — Пойдемте, я провожу вас. Кстати, возьмите печенье, вот здесь есть шоколадное, с орехами, с изюмом…
Зайдя на импровизированную кухню, я увидела, что там никого не было, за исключением парня, раскладывавшего печенье в дальнем углу. Комната, занятая под кухню, была очень яркой: люминесцентные лампы освещали белые стены и кафельный пол, так что я даже прищурилась на пару секунд, почти вслепую направляясь туда, где стоял парень. Снаружи доносился голос Уэйда — надо думать, от него разбежались еще не все слушатели.
— Извини, — начала я. Мне показалось, что я вижу в нем что-то знакомое, еще до того, как он повернулся ко мне. — Я должна…
Это был Роджерсон. На нём были джинсы и белая футболка, волосы ниспадали на его шею. Видеть его в таком ярком свете было необычно, и в то же время этот свет делал его реальным. Он больше не был парнем из моих сновидений.
Роджерсон не выглядел удивленным нашей случайной встречей. Оглядев меня с головы до ног, как в момент знакомства, он улыбнулся. В соседнем зале Уэйд громко просил собравшихся раздвинуть личное пространство, сделать что-то спонтанное, неожиданное.
— Вы можете удивить себя! — убеждал он.
Роджерсон поставил блюдце на поднос.
— Должна — что?
Я стояла, не понимая, о чем он говорит. Он снова посмотрел на меня, ожидая ответа.
— Взять это, — наконец сообразила я, указав на поднос. Он кивнул, поставил туда последнее блюдце с печеньем и вручил мне. Я глупо кивнула в ответ и медленно пошла к двери, чувствуя на себе его взгляд.
— Помните о дыхании, — нараспев декламировал Уэйд со сцены низким вибрирующим голосом. Я обернулась. Роджерсон стоял там же, где я оставила его. Поймав мой взгляд, он поднял брови, и я решилась.
— Итак, ты не собирался, скажем, позвонить мне?
Теперь он выглядел удивленным.
— Я не знал твоей фамилии.
— Но знал, где я живу, — сказала я.
— Хм, да, — Роджерсон засунул руки в карманы и опустил голову, несколько дредов упали ему на лицо. Затем он вскинул подбородок. — Я как раз занимался этим.
— Правда что ли? — скептически поинтересовалась я.
— Да, — ответил он, отступая на шаг назад. В том, как он двигался, было что-то завораживающее: бесшумно, плавно, будто перетекая, а не переходя из точки в точку. Это сводило меня с ума. — Правда.
Я покачала головой и направилась с подносом в зал, где меня уже ждала мама. Она быстро выхватила у меня угощение, и несколько штучек печенья с изюмом упало на пол.
— Ты как раз вовремя! — она поставила блюдца на стол, и к ним немедленно потянулось множество рук. Я повернулась, чтобы идти обратно на кухню — не знаю точно, собиралась ли я просто забрать оставшееся угощение или надеялась увидеть там Роджерсона.
— Отпустите всё это, — произнес Уэйд, и я быстро оглянулась на него: он сидел на своей подушке в позе, которую часто принимала Боу во время медитации. — Откройте свой разум и впустите в него себя.
Роджерсон был на кухне. Я встала перед ним и посмотрела прямо в его зеленые глаза. Он улыбнулся. Опять.
— А я тебе не верю, — твердо сказала я.
— Это всё волосы, — объяснил он, тряхнув головой. В его глазах заплясали смешинки. Я поджала губы.
— Что ты вообще здесь делаешь?
Он подошел ближе и положил руки мне на талию, аккуратно сцепив их в замок на моей спине, которая все еще болела из-за падения с пирамиды и веса других болельщиц.
— Это долгая история, — проговорил он. — Ты действительно хочешь ее услышать?
На самом деле, в тот момент я не хотела.
Позади нас на сцене Уэйд продолжал говорить, убеждая помнить о дыхании («глубокий вдох, а затем плавный выдох»), открыться миру и стать свободными. Он говорил еще много бесполезных слов, и его голос вскоре слился для меня в одно бессвязное бормотание, когда Роджерсон притянул меня к себе и поцеловал. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Глава 6
— Кейтлин, — начала моя мама вечером, когда я ждала Роджерсона, собиравшегося заехать за мной. — Я не думаю, что это хорошая идея.
Я стояла на верхней ступеньке лестницы, откуда могла видеть дорогу к Лейквью из окна. Каждый раз, когда я видела проезжавшую машину, у меня перехватывало дыхание, и я надеялась, что это был он. Отец отложил газету и внимательно взглянул на меня.
— Что именно? — поинтересовался он.
