Александра Крючкова - Сон
Мы оказываемся в больничной палате. В реанимации. Безжизненное тело девочки, лежащее под капельницами. Мама вопросительно смотрит на меня.
Я молчу. Я знаю, что будет дальше. Мама просто ещё не вспомнила, но я хочу, чтобы она вспомнила сама и сделала свой выбор сейчас, здесь, снова… У нас есть ещё целых 5, нет, уже 3 минуты…
Внезапно мама замечает саму себя, в виде фантома, стоящую в дверях палаты. Фантом девочки отрывается от безжизненного тела и подходит к тем же дверям.
— Мама!!! Я так рада, что ты пришла! Забери меня отсюда!!!
— Я не могу, Алиса, — произносит та.
— ТЫ ДОЛЖНА ОСТАТЬСЯ, А Я — УЙТИ…
Наблюдая эту картину со стороны, мама внезапно вспоминает… и ужас отражается в её глазах. Она хочет, чтобы я опровергла её мысли. Но я тихо произношу:
— Да, мама, да… Это — ночь с 3 на 4 сентября 1987 года — дата моей смерти. Это единственная дата, в которой ты можешь внести правки, чтобы проснуться сегодня… Ты должна изменить своё решение уйти вместо меня.
Мама смотрит мне в глаза и берёт меня за руку.
— Алиса… Но ведь тогда…
— Да, мама… Тогда я навсегда останусь в этом сне… И уже не проснусь… Утром… Когда проснёшься ты…
— НЕТ!!! НЕТ!!! АЛИСА!!! СКАЖИ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА!!!
— Но ведь ЭТО Я ДОЛЖНА БЫЛА УМЕРЕТЬ, А НЕ ТЫ… Ты можешь сейчас изменить своё решение, я не обижусь на тебя… Зачем мне жить без тебя, мама?
Она подходит к своему безжизненному телу. Ей так хочется вернуться. Но она поворачивается ко мне и протягивает мне руки, плача.
Я подхожу и обнимаю её, я тоже плачу. Я вдруг понимаю, что никогда не говорила, что люблю её. И я уже хочу произнести эти слова, как внезапно слышу звонок будильника в соседней комнате.
Мама тоже его слышит. Мой сон окутывает туман. Всё растворяется в нём. Но до меня доносятся её последние слова:
— Прости, Алиса, я не верила твоим снам… Помни, что ты умеешь их переписывать, чтобы однажды…
Я не расслышала, что она произнесла дальше. Тётя настойчиво будит меня:
— Алиса, проснись… Проснись, солнышко… Проснись же!.. Нам пора…
* * * март 2012, Москва, Париж, Милан, ВенецияОн больше не звонил.
Накануне нового года мне приходит сообщение из Венгрии о том, что я победила в международном конкурсе «Новые плеяды» 2012 в области литературы, и уже в марте у меня выходит книга стихов «Это — Любовь!» в Будапеште на венгерском языке, совершенно бесплатно для меня. Чуть раньше я записываю два диска: на одном — песни на мои стихи, на другом — я стихи читаю. В Венгрии попросили диск на русском в качестве приложения к книге на венгерском.
Меня приглашают поехать в январе в Милан на Школу букеровских лауреатов и на международную конференцию «Новая русская революция в литературе», а в марте — в Париж на книжную выставку в составе официальной делегации союза писателей России. Но поездка в Милан переносится на март, сразу после Парижа. Одновременно я понимаю, что у моих работодателей немцев работы, собственно, больше нет — самый крупный заказчик переходит на другого поставщика. Я встречаюсь с определенными лицами в союзе писателей и спрашиваю, есть ли возможность работать в СП. Они обещают подумать.
В начале марта я просматриваю в Интернете возможные варианты по работе и внезапно вижу обновлённую вакансию у Воланда.
Я ухожу в себя и долго размышляю: стоит ли в очередной раз наступать на те же грабли, отправляя ему резюме? Почему меня опять выводят на этого человека? И, самое главное, кто выводит? Зачем? Неужели мы действительно не доиграли нужный кому-то свыше сценарий? Что должно быть в нём из ещё не сыгранного? Может быть, мне достаточно встретиться с ним, чтобы передать купленную ему в подарок икону Святого Георгия?
«Нужна ему эта икона… Как чёрту ладан…» — обрываю я ход своих мыслей.
Но если это — действительно ОН, тот Человек в Чёрном, который хоронит меня в Венеции?
«Алиса, сны обманчивы… Рано или поздно они обязательно обманут тебя…» — звучат в моей голове слова мамы.
Кто, собственно, сказал мне, что тот сон должен сбыться? Напротив, многие из тех, кому я поведала его, уверяют, что он относится исключительно к прошлой жизни.
Но разве кто-то может доказать обратное?
Почему этот человек вызывает во мне чувство панического страха? Почему столько раз я хотела сказать ему: «Я люблю тебя, я хочу быть с тобой», но за всё время нашего малоправдоподобного, но совершенно не придуманного, «общения», я так и не осмелилась произнести этих слов?
Почему, несмотря на панический страх, меня так сильно тянет к нему с того самого момента, как он впервые позвонил мне? Ко многим ли мужчинам в жизни я испытывала такое магическое притяжение?
Что я знаю о нём? Ровным счётом ничего, кроме его фамилии и имени, и названия его компании. Я даже не знаю даты его рождения… И хочу ли я что-либо о нём вообще знать на самом деле?
«Ты должна победить свой страх, иначе страх победит тебя…» — снова слышу я мамин голос во мне.
Я внезапно вспоминаю, что… как впрочем и во всех предыдущих случаях, когда мы «сталкивались», я должна улететь через неделю… Сначала — в Париж, а потом — в Милан. Поэтому выйти на работу к нему реально только с 01 апреля. Я добавляю комментарий по датам к резюме и нажимаю на кнопку «отправить резюме работодателю».
В полночь мне на мэйл одновременно приходят два письма.
Первое — через автоматическую службу сайта вакансий, где не видно адреса электронной почты самого работодателя — от него: «ОК. Позвоните мне во вторник в 19.00.»
Второе — от союза писателей, спустя 3 месяца после моего обращения к ним по поводу работы: «Ждём во вторник на собеседование в 17.00».
Я обхватываю голову руками и закрываю глаза…
Союз писателей за это время стал чуть ли не моим вторым домом, де меня знают и любят, высоко оценивают мои произведения. Я постоянно побеждаю, и совершенно бесплатно, в различных конкурсах, а за победу в Венгрии меня только что наградили орденом Державина. Я сама просила их взять меня к себе…
А Он… КТО ОН?
Я приезжаю к 17.00 в СП. Там проходит собрание по поводу поездки в Париж. После мы обсуждаем, что мне было бы интересно делать здесь.
— Алиса, но вы ведь едете с нами в Париж и в Милан. Всё равно раньше 1-го апреля вы не сможете выйти. Давайте тогда перенесём обсуждение в Милан. И там уже обо всём договоримся.
Я не верю своим ушам: мне дают возможность выбора? Уже без пяти 19.00, когда я должна звонить ЕМУ…
На небе голубом — война,
Ты видишь солнце, и напрасно
Тебе покажется: больна
Я чем-то странным и опасным.
На перекрёстке — два Пути,
Не спорь со мною, но послушай,
Как спорят в небе, чтоб спасти
Почти проспоренную Душу.
Я выхожу из здания СП и медленным шагом направляюсь к метро. Под проливным дождём без зонта. Пытаюсь заставить себя нажать на кнопку «вызова» нужного абонента. Меня трясёт от панического страха услышать снова этот голос. Резкий. Как нож. Кромсающий тебя на части. Он, конечно же, снова громогласно спросит: «КТО ВЫ?» Если вообще ответит на мой звонок…
Но я должна пересилить свой страх. Победить его.
— КТО ВЫ?
— Алиса… — спокойным ровным голосом произношу я. — Вы сказали позвонить вам в 19.00.
— У меня сейчас мало времени. Через полчаса?
— Через полчаса я буду в метро. Тогда через час.
— Через час я буду на переговорах. Тогда сейчас.
Я останавливаюсь на углу Большой Никитской, под проливным дождём, без зонта.
— Всё — то же, — цинично и быстро произносит он грубым голосом. — Только офис на другой станции метро… Да… и ещё… работать придётся без выходных… Вы слышите меня?
— Слышу — спокойно произношу я без каких-либо эмоций.
— Человек нужен срочно.
— Я написала, что только с 01 апреля… Я улетаю. В Париж. Потом в Милан.
— А когда улетаете?
— Через неделю и до конца месяца.
— Я улетаю завтра утром. Прилечу через полторы недели, потом снова улечу… Да… я хотел ещё сказать, что теперь живу в другом городе… Сюда прилетаю иногда…
Он называет город.
Я стою под проливным дождём без зонта. Медленно опускаюсь на выступ низкорасположенного окна первого этажа углового дома.
— Вы слышите меня? — переспрашивает он раздражённо.
— Да…
— Я не могу больше говорить. Я выезжаю на переговоры. Мне надо продать сегодня один бизнес… Созвонимся тогда… Да… ещё, тот человек, который нужен, должен хорошо разбираться в сантехнике. Как вывод делать… труб… и так далее… У вас как с сантехникой?
— Никак… — честно признаюсь я, пытаясь дрожащими пальцами зажечь сигарету, которую тушит проливной дождь.
— Я больше не могу говорить. Я вам перезвоню.
Я помню: двери, мебель и паркет…
Как год назад, истошно воют ветры…
Я чувствую тебя за километры,
И странно, что тебя здесь больше нет, —
Сменилась вывеска. И телефон — иной…
Осталось имя — резкое, стальное…
Я думала — прошло… Но нет — больное
Ещё, увы, не выболено мной…
И кажется: вот-вот ты позвонишь,
И голос грубый скажет:
«Здравствуй, Саша…»
И завтра будет не чужим, а нашим,
Но оглушает, как и прежде, тишь…
Зачем тогда я чувствую, как встарь,
Тебя… И не пугают километры,
И то, что так истошно воют ветры
На чудом не погашенный фонарь…
В Париже я встречаюсь с министром культуры Франции, дарю ему свои книжки. Выступаем мы много, в том числе в Россотрудничестве. В один из дней на наш стенд заходит Виктор Ерофеев с ТВ. И сразу же спрашивает: «Здесь должна быть Алиса, где она?» Все расступаются. Я подхожу к нему, здороваемся.
