Бапси Сидхва - Огнепоклонники
Джербану осталась совершенно одна.
Потом наступила пора привести в действие следующую часть плана: в несколько дней лавка заполнилась новым товаром. Нарядные банки с кофе, медом, итальянскими оливками, маринадами мерцали на застекленных полках. В витринах красиво расположились дорогого вида дубовые ящички с гаванскими сигарами, коробки шоколадных конфет с ликером, шафран и икра. Самое большое место заняли ходовые товары: жестянки с печеньем, чай и прочее. В углу до самого потолка высились аккуратно поставленные один на другой нераспечатанные ящики.
Лавка Фредди помещалась на углу людной торговой улицы, которую муниципалитет украсил зелеными насаждениями. С Фредди соседствовал преуспевающий маклер, дальше шли игрушечный магазин, обувная лавка, лавка, где продавались сари, и так далее. Двери лавок были весь день распахнуты, и с улицы можно было увидеть, что в них происходит.
За углом через дорогу размещался мощный квадрат Центрального рынка, где торговали мясом, птицей, овощами, фруктами.
Как-то вечером маклер заглянул в лавку Фредди.
— Что у нас происходит? — осведомился он весело.
— Похоже, дело пошло, — ответил Фредди. — Что ни день, все прибавляется хлопот.
— Расторговались, значит?
— Немножко, — скромно согласился Фредди.
— Отлично, отлично! — разулыбался маклер.
Когда Фредди шел мимо лавки игрушек, хозяин поклонился с порога.
— Как дела?
— Получше как будто, — откликнулся Фредди. — Слава богу, с новыми поставщиками договорился. И заказы тоже получил.
— Дай бог, дай бог!
Другие лавочники тоже поздравляли Фредди и желали ему удачи.
Задняя дверь лавки выходила в узенький, кирпичом мощенный проулок, который отделял доходные дома от двора, тянувшегося позади длинного низкого строения. Собственно, в проулок выходили двери всех лавок. Пароконная телега подвозила товары, их разгружали в проулке и вносили в складские помещения за лавками.
Но в один прекрасный день товар пришлось разгружать у парадного входа в лавку, поскольку для такого количества груза потребовалась подвода с буйволами, а она не могла въехать в проулок. Соседи сгрудились у лавки, завистливо разглядывая марочные коньяки, ликеры, виски и дорогие вина.
Тогда товар начали подвозить по ночам.
— Джунглевала-сахиб! — звали возчики.
Фредди появлялся в окне и кричал в непроглядную темень:
— Иду! Одну минутку!
Он срывал связку ключей с гвоздя на кухне, хватал кухонную лампу и мчался вниз.
Понемногу все, кто жил по обе стороны от его лавки, привыкли к шуму по ночам.
Обыкновенно, приняв товар, Фредди оставался в лавке до рассвета. Он тщательно записывал привезенное в инвентарные книги, часами возился на складе, бережно вскрывал ящики, разбирая товар.
Закончив работу, Фредди устало поднимался по лестнице, молитвенно гасил фонарь, ложился рядом с безмятежно спавшей Путли и погружался в крепкий, здоровый сон.
Девятого марта Фредди арендовал большой склад около вокзала. Равнодушному владельцу он заплатил вперед за три месяца, объяснив, что ожидает большую партию товаров из Англии.
Ночью опять возчики позвали Фредди из проулка. Фредди на цыпочках подошел к кровати и шепнул Путли:
— Большая партия. Я, наверное, задержусь.
— Хорошо, — пробормотала сонная Путли.
Фредди тихо спустился по лестнице и отпер дверь.
Ночь лежала в проулке как толстый матрас. Только одно окошко светилось тусклым огоньком.
Фредди позвал грузчиков на склад, где все было заставлено большими прочными джутовыми мешками. В жиденьком фонарном свете едва виднелись горы упаковочных ящиков вдоль стен. Двое грузчиков взялись за мешок и, пошатываясь от тяжести, понесли на телегу. Фредди помогал осторожно грузить мешки.
Никто не знал — и никого это не занимало, — что товар в ту ночь не привезли, а вывезли.
Фредди сам сел рядом с возчиком, и груз был доставлен в только что арендованный склад у вокзала. После трех ездок в ту ночь Фредди еле добрался до кровати.
Так продолжалось три ночи — пока совершенно не опорожнились ящики с наклейками и штемпелями известных фирм.
Глава 9
Оставалось всего три дня.
Фредди был так занят, что ему некогда было волноваться. Подготовка закончилась. Фредди отсчитывал оставшиеся часы. Он был напряжен как туго взведенная пружина. Устало поднимаясь по лестнице на исходе третьей ночи тайной работы, он присел на ступеньку. Успокаивая нервы, он методически перебирал в уме, что уже было сделано. Психологическая атака на Джербану прошла настолько успешно, насколько это было возможно в такой короткий срок. Задачи по подготовке лавки выполнены. Осталось привести в порядок документы: инвентарные книги, расписки, счета. В субботу документы будут переданы ревизорам. Время ревизии все равно уже подошло, к тому же так документы останутся в целости. Фредди целый час просидел на ступеньке, прежде чем на цыпочках войти в дом.
Хотя спал Фредди хорошо, утром он проснулся взвинченный. Шел девятый час, и кровать Путли уже пустовала. Фредди посмотрелся в зеркало, провел ладонью по щетинистым щекам, подумал, что лицо выдает и его напряженность, и ощущение вины. Он долго умывался, пока холодная вода не охладила его возбуждение и не вернула ему бодрость духа. Освеженный и оживший, он надел чистую рубашку и широкие белые штаны.
Позвал Путли, но она не откликнулась.
Выйдя из спальни, Фредди направился прямо к молитвенному столику, надел ритуальную черную шапочку и негромко прочитал молитву. Поднося огонь к священной лампе, он спросил Джербану, где Путли.
— Путли? Она в отдельной комнате.
— Как?! — задохнулся Фредди.
— С сегодняшнего утра. Ты что, не знал?
Фредди молча мотнул головой. Силы покинули его. Спичка догорела до самых пальцев, охнув от боли, он отбросил ее. Все вокруг затуманилось и поплыло перед его глазами, туша Джербану виделась как через кисею. С трудом удерживаясь на ногах, он вернулся в спальню и упал на кровать.
Лежа на скомканных простынях, он тупо уставился в стену. Скользнула ящерица и ловко ухватила мошку.
Фредди сел.
— Боже мой, боже мой! — тихонько стонал он, раскачиваясь взад-вперед и прижимая руки к желудку, в котором вдруг что-то всколыхнулось.
В переводе на общепонятный язык, Джербану только и сообщила ему, что у Путли, которая пребывала в редком для нее состоянии отсутствия беременности, начались месячные.
Ну и что, спросите вы, разве это не нормально для здоровой женщины?
А то, что планы Фредди должны были быть отложены.
В том состоянии нервного напряжения, в котором он пребывал, малейшая помеха воспринималась как конец всему. А тут такая неожиданность! Нет, думал Фредди, задыхаясь от отвращения к себе, какая ж это неожиданность, это идиотский просчет! Все тщательно продумать, распланировать до мельчайших деталей — и упустить из виду неизбежный фактор! Все полетело кувырком по его собственной вине. Теперь Путли просидит дома не меньше пяти дней, начиная с тринадцатого, и намеченное воскресенье, пятнадцатое марта, наступит и канет в вечность.
— Проклятый идиот, осел безмозглый, — яростно шипел Фредди, ругая себя по-английски.
Он был настолько выбит из колеи, что немного опомнился только наутро следующего дня. Приходилось все откладывать на неделю. Недельное ожидание представлялось Фредди годом медленной пытки.
Путли удалялась в отдельную комнату на пятеро суток — в каморку без окна, в которой не было ничего, кроме железной кровати, железного стола и железного табурета. Выходила каморка прямо на лестничную площадку против кухни.
Отдельная женская комната есть в каждом зороастрийском доме — только там может находиться женщина, пока не очистится. Ибо, когда женщина нечиста, ее взгляд способен осквернить даже солнце, луну и звезды.
Путли наслаждалась своими нечастыми заключениями в отдельную комнату. Это было единственное место, где ей удавалось отдохнуть. А поскольку безделье в отдельной комнате было освящено благочестием, то Путли могла со спокойной совестью предаваться ему.
Путли проводила время за вышиванием или вязанием. Выходила она только в туалет и в ванную, громко предупредив о своих намерениях.
Если Фредди или Джербану находились у молитвенного столика, они испуганно кричали:
— Подожди!
Быстренько дошептав молитву, они прятались по своим комнатам и кричали оттуда:
— Все в порядке! Можешь идти!
По этому сигналу Путли летела к месту своего назначения, старательно отгораживаясь покрывалом от молитвенного столика.
Еду ей подавали в каморку. Мальчишка-слуга приносил пищу на специально для этого имевшейся жестяной тарелке с жестяной ложкой. Путли не могла дотрагиваться ни до маринадов, ни до приправ — они скисали от ее прикосновения. Всякий знал, что и цветы вянут, если к ним приближается женщина в таком состоянии, как Путли.
