Ирина Винокурова - Грач, или Вход дьявола
— Самая обычная — умер наш Влас Власович.
От этой новости ноги Семена Семеновича ослабли и он, опершись о стол, плюхнулся на ближайший стул.
— Этого не может быть… Откуда они могли это знать?… — тихо пробубнил он.
— О чем вы, Семен Семенович? Вам плохо? Вы здорово побледнели… — захлопотала Галина Ивановна. — Может, воды налить?
— Не беспокойтесь, со мной все хорошо. Это просто мимолетная слабость от такого неожиданного известия. Скажите, его убили?
— С чего вы это взяли? Он умер сам по себе, в своей квартире ночью. С ним в тот момент жена была, она все видела, — повторила рассказ Нелли Вилена.
— Странная смерть, подозрительная и таинственная, — проговорил Семен Семенович и вышел из бюро.
Нелли вышла следом и, подойдя к нему сзади, тихо шепнула на ухо:
— Я буду молчать о том, что тебе звонили в кафе, можешь не волноваться. А то еще и тебя заподозрят…
В комнате технологов еще долго не умолкали споры и предположения по поводу случившегося. Предполагались невероятные вещи, строились дикие гипотезы. Но настоящей причины смерти никто угадать не мог. Эта тайна умерла вместе с Власом Власовичем.
Семен Семенович медленно побрел по длинному коридору учреждения, никого и ничего не замечая вокруг, пока не столкнулся нос к носу с Полиевктом Петровичем.
— Семен Семенович, — обратился тот. — Вы уже слышали о печальном известии?
— Слышал, и до сих пор не могу поверить.
— Случившегося нам не изменить, а жить дальше необходимо. Поэтому, уважаемый Семен Семенович, готовьтесь занять место покойного.
— Как? За что? Я ничего не сделал… — пробубнил Грач.
— Что с вами? Я же вам повышение предлагаю, как хорошему работнику. Вас так потрясла эта смерть? Ну, ничего, поговорим после похорон. Собрание проведем, с коллективом все обсудим.
Семен Семенович вошел в свой кабинет, сел за стол, разложил перед собой чертеж;, над которым кропотливо трудился последнюю неделю, и направил свой взгляд на изображение схемы. Глаза его, не моргая, смотрели на лист бумаги, не замечая при этом ни малейшей черточки на нем.
— Бред какой-то, наваждение, — наконец проговорил он. — Только одно неясно: откуда появился звонивший мне незнакомец и почему он звонил именно мне, предсказывая смерть коллеги по работе? А мой сон?… Какую страшную информацию он нес в себе? Может, и он был предсказанием смерти Плешивцева? А что, если нет? И самое страшное еще меня ждет впереди и как снег на голову может в любую минуту обрушиться…
Нет, если в таком направлении я начну размышлять и дальше, то могу в скором будущем просто сойти с ума. Мысли — страшная штука, и если их пустить на самотек, они способны сильно испортить жизнь и подорвать здоровье — а мне это совершенно ни к чему. Нет, надо быть оптимистом, ведь случившееся уже случилось, а будущее прозрачно и чисто. Да к тому же мне светит неплохая перспектива на уровне повышения…
Семен Семенович еще, может быть, долго размышлял вслух, но тут дверь его кабинета отворилась и на пороге показалась вездесущая Нелли.
— Что это ты тут вслух разговариваешь сам с собой?
— Была бы ты здесь, Нелли, я б с тобой говорил, а раз никого нет, приходится с собой разговаривать. Зато тишина на голову так не давит.
— Ой, Семен, шутки твои невеселые, да и не в тот час. А я к тебе не просто так зашла. Мне тут одна мысль покоя не дает.
— Какая же? — с интересом спросил Грач.
— Это все по теме о случившемся. Когда мы были в кабинете технологов, я обратила внимание на то, как ты воспринял информацию о смерти главного инженера. В твоих глазах блеснули загадочность и испуг. Боюсь, что это могли заметить и другие…
— Это всего лишь твои ощущения, Нелли. А я уверяю тебя, что узнал обо всем лишь в кабинете технологов и был удивлен, страшно расстроен не меньше остальных. Твои подозрения беспочвенны, а тот звонок был простым совпадением. Не хочешь же ты сказать, что это я сам убил Власа Власовича, дабы завладеть престижной должностью и быть поближе к начальству, а историю со звонком придумал, чтобы выкроить на всякий случай алиби?
— Да нет, что ты, я совсем не это имела в виду. К тому же смерть Плешивцева наблюдала его жена. А она бы ничего скрывать не стала. Ты уж прости меня, дуру, за нелепые подозрения…
— Не извиняйся, я все сам понимаю. Смерть действительно загадочная, и тысяча версий вертится в голове…
Нелли вышла из кабинета и побрела по коридору к своему рабочему месту. «А почему бы и нет? — размышляла она. — А ведь действительно, в смерти главного инженера в первую очередь мог быть заинтересован только заместитель его. Не ведет ли Семен двойную игру?..»
Глава 10
Похороны
День похорон Плешивцева был определен.
— Это обязательно должна быть пятница, — уверяла всех Изольда Лукьяновна.
— Но еще столько дней! Почти целая неделя впереди, — пытался переубедить ее Полиевкт Петрович. — Выдержит ли он?
— Выдержит! Он у меня из терпеливых, — убедительно заверила Плешивцева.
— А все-таки, почему именно пятница? — поинтересовался Федор Степанович.
— Мы с моим Власеночком в пятницу познакомились, как сейчас помню — в автобусе. Значит, в пятницу и расставаться будем.
На этом дискуссия была закончена, день утвержден, место — выделено. Покойному Власу Власовичу предоставлялось право молча и спокойно ждать в морозильной камере установленной даты. Тем временем обзванивались родственники, по «Водору» ходил мрачный курьер, собирая пожертвования с работающих в помощь жене умершего. В кабинетах не прекращались дискуссии по поводу случившегося.
— Как вы думаете, женщины, — сидя за столом и витая в тайных мыслях, вдруг произнесла Вилена. — А степень моей привязанности к покойному должна как-то отразиться на количестве денег, которые мне надлежит внести в общий вклад?
— Мысли у тебя, Вилюш, замечу я, корыстные, — выглянув из-за кульмана, подметила Галина Ивановна.
— И сразу корысть! Ну при чем тут это? У меня с Власом Власовичем дел никаких не было — ни рабочих, ни личных. Жаловать он меня не жаловал. Да и я его не особо-то любила — идейный он был какой-то. Терпеть не могу таких мужиков. За что их только бабы любят, не пойму!
— Ты думай, о чем говоришь-то. Это ж грех большой — покойников обсуждать.
— Вот я, Галина Ивановна, и говорю, о чем думаю. Как говорится, мысли вслух и на общее обсуждение.
— А я вот слышала, что душа покойного сразу на небеса не улетает — она какое-то время среди родных и знакомых витает, слушает, как о покойном после смерти говорят.
— Точно, точно, — продолжила Вилена, — все конспектирует, а потом — бац! И досье на каждого в красной папочке слугам небесным преподносит.
— Ох, нехорошие у тебя шутки! Молода ты еще, жизни не видела. Вот накличешь на себя беду…
— Беду не кличут — она, как татарин, непрошеной сама в дом является, — не согласилась Вилена. — Только мы как-то окольными путями от дискуссии стали отходить. Денег-то сколько сдавать надо?
— Сколько не жаль! — ответила Галина Ивановна. — Ведь ты ж не покойному даешь, ему они теперь ни к чему, а жене его помогаешь в трудную минуту.
— А вы, наверное, правы, дам как все — чирик, а то ведь и вправду сочтут меня жадной и корыстной!
Чуть погодя в комнату технологов вошел мрачный курьер с пакетом, полным мелочи, и тетрадью, куда записывал, кто и сколько внес денег. Покойному, может, это уже и ни к чему, а вот для отчетности вдруг когда и пригодится.
По дому, где жил Влас Власович, вызвалась пройти соседка Лизочка. О такой роли она мечтала всегда, считая ее романтичной и где-то даже рискованной. Ведь ей выпала удача зайти в квартиру каждого жильца дома, увидеть столько, о чем впоследствии можно долго рассказывать. А какие приятные опасности могли ее поджидать, особенно в тех квартирах, где жили одинокие мужчины…
К такой миссии Лизочка готовилась около четырех часов, тщательно подбирая гардероб, макияж;, соответствующий обстоятельствам. А когда облачение тела было закончено, она вытащила из комода черный гипюровый платок, небрежно набросив его на плечи, дабы придать более траурный вид своему облику.
То, что происходило с Лизочкой во время посещения соседей, я рассказывать не стану. Но поверьте мне — это достойно отдельного романа!
А меж тем траурная эпопея продолжалась. На кладбище решили пригласить священника и там же, со всеми полагающимися почестями и соблюдая все законы церкви, «по-людски» проститься с дорогим человеком. Но в этом деле оказалась небольшая загвоздка. Город, в котором происходили все эти события, был не настолько маленьким, чтобы называться провинциальным, но обладал одной необъяснимой странностью: во всем городе не было ни одного места «свидания с Богом» — ни церкви, ни прихода. А те, кому это было необходимо, давно смирившись, ездили в район, находя в небольших деревнях старые церквушки.
