Андрей Бондаренко - Байки забытых дорог
Как говорится в таких случаях, мол: – «Предчувствия его не обманули…».
Через неделю в деревушку заехал Комиссар, то есть, тот самый парнишка, который был самым главным по картофельному соревнованию. И, совершенно неожиданно, у Комиссара с бригадиром Кусковым образовалась досадная нестыковка: контрольные цифры отказывались совпадать, у «главного по соревнованию» количество мешков с картофелем, собранного бригадой, было более скромным, чем в блокноте у Кускова. Дело, даже, чуть не дошло до драки.
– Ты, краснопузый, у меня за всё ответишь! – непочтительно орал ротмистр, грозно размахивая кулаками. – Я покажу тебе – продразвёрстку – по полной программе!
– Оставьте, Кусков, ваши кулацкие штучки! – не сдавался Комиссар. – Как вы, интересно, с такими контрреволюционными выражениями – через полтора месяца – собираетесь сдавать Ленинский зачёт?
Так они ни о чём и не договорились. Хлопнул Комиссар в сердцах дверью, сел на мопед «Верховина», да и умчался куда-то.
А Митёк, пьяненький водитель кобылы, сидел в это время на кухонной завалинке и – как бы между делом – рассуждал:
– У Поповича, вроде, бражка подходит.…Угостил бы кто меня, а? Я, может быть, и раскрыл бы одну страшную тайну…. Почему же – после бражки – и не раскрыть? Как это – про что тайна? Про картошку пропадающую, ясен пень…
Кусков у Поповича, не смотря на оказанное физическое сопротивление, один бидон с брагой отобрал, да в Митька большую его часть (то есть, браги) и влил. Митёк – по хмельному делу – всё и рассказал:
– Вы, когда вечером уходите домой, то часть пересчитанных мешков ещё с поля не вывезена? Типа – не успели? А когда утром вновь приступаете к уборке, то на поле уже чисто? Тут такое дело…. У нашего председателя колхоза родственников – как у дурака фантиков. Причём, некоторые из них трудятся на различных бойких рынках: в Боровичах там, в Новгороде, в Окуловке…. Вот, он – по ночам, понятное дело – иногда и увозит туда картошку-то. Была картошечка колхозная, стала частная…. Усекли, гусары хреновы?
Гусары усекли сразу и прочно. Уже через десять-двенадцать минут полувзвод, правда, в пешем порядке, выступил в направлении Правления колхоза. Впереди шагал злой ротмистр и хмуро декламировал:
Песенка весеннего дождя
Вдруг, прервалась, словно отдыхая.
Ей не нужно – злата или рая,
Ей чужды законы бытия.
И всегда, престижности назло,
То поёт, то снова замолкает.
О деньгах совсем не вспоминает,
Голосом, как будто – серебро.
О ручьях поёт и о рассветах,
О любви и детской чистоте.
Но играют роль свою наветы,
Модные в гламурной суете.
И поймали Песенку сатрапы,
И пытают – с ночи до утра.
Почему же ей – не надо злата?
Знает что-то тайное она?
Табуретом били – как всегда.
Но молчала Песенка упрямо.
А потом – тихонько умерла,
Словно чья-то старенькая мама.
В жизни этой сложной – всё ужасно просто.
После ночи звёздной – сизая заря.
Но зарыли алчные, суки, на погосте
Песенку весеннего дождя…
Путь был не близок – километров пятнадцать с гаком, но чувство неутолённой мести клокотало в гусарской груди почище, чем вулканическая лава в жерле Везувия – в день гибели Помпеи…
Согласно заранее выработанной диспозиции, основная масса мстителей занялась бескровной нейтрализацией конторских служащих – бухгалтера, зоотехника, агронома и прочих. Серый же удостоился чести сопровождать ротмистра в самое логово коварного врага.
Одним могучим пинком ноги Кусков снёс с петель хлипкую дверь председательского кабинета, и, подбадривающе подмигнув Сергею, смело проследовали внутрь.
– Это что ещё за фокусы? Вы кто такие? А, ну-ка, предъявите ваши документы! – матёрым медведем взревел председатель Пал Иваныч, мужик отнюдь не хилый.
Вернее, взревел матёрым медведем, и сразу ж примолк, испуганно моргая длинными и пушистыми ресницами. Это ротмистр картинно достал из внутреннего кармана ватника обрез, страшно клацнул хорошо смазанным затвором, и, небрежно цедя слова сквозь зубы, поинтересовался:
– Как вы сказали, уважаемый? Ваши документы? Помнишь, Серёга, фильм такой – «Рождённая революцией»? Там ещё был один очень шикарный эпизод. Входят два отморозка в кабинет к храброму комиссару, а тот их и спрашивает, мол: – «Ваш мандат, товарищи»? А тот, что повыше, просит своего подельника: – «Козырь – наш мандат!»…. Помнишь?
– Помни, конечно, – подтвердил Серый. – Шикарный эпизод, согласен.
– Давайте, гражданин, повторим мизансцену, – вежливо обратился Кусков к председателю колхоза, не сводящему испуганных глаз с обреза. – Ну-ка, спросите ещё раз: – «Ваш мандат, товарищи»? Ну, гнида вороватая, долго я буду ждать, мать твою?
– Э-э-э…. Товарищи, а где ваш мандат?
– Козырь, наш мандат! – радостно и призывно воскликнул ротмистр.
Тяжело вздохнув, Сергей – в точности, как в известном фильме – медленно подошёл к председателю и сильно, почти без замаха, засветил ему кулаком между глаз. Мужик отлетел метров на пять, звонко ударился затылком о стену и, страдальчески закатив глаза, медленно сполз на пол.
– Заставь дурака Богу молится, он – от излишнего усердия – и председателя колхоза замочит до смерти, – недовольно прокомментировал Кусков, старательно поливая голову Пал Иваныча водой из пузатого графина.
Председатель медленно пришёл в себя и в ту же секунду ощутил под кадыком холодное дуло обреза.
– Будешь ещё, сука оппортунистическая, воровать картошку студенческую, которая потом, мозолями и спинами усталыми достаётся? – надулся пафосным мыльным пузырём ротмистр. – Иначе, ведь, Колыма тебе светит, гнида позорная…. Или же пристрелить морду сволочную по-простому, ради пущего душевного спокойствия? Что делать? Кто подскажет?
В ответ председатель лишь тихонько вертел головой из стороны в сторону, что-то неразборчиво мычал и мелко-мелко сучил ногами, обутыми в кирзовые сапоги пятидесятого размера.
– Ладно, на первый раз – верю, – неожиданно успокоился ротмистр и отвёл дуло обреза в сторону, – А украденные мешки с картошкой – всего двести восемьдесят пять штук по сорок пять килограмм в каждом – вернёшь. В другом месте украдёшь, но – вернёшь! Пошли, Серёга, на свежий воздух, а то, очень похоже, наш вороватый друг обхезаться изволили. Причём, не исключаю, что и по-крупному…
По итогам уборочной картофельной кампании бригада под руководством Кускова выиграла-таки соревнование. И диплом памятный был вручён, и вполне приличная денежная премия.
Премию, впрочем, ротмистр никому на руки выдавать не стал, прокомментировав этот поступок следующим образом:
– Деньги, заработанные потом и кровью, да ещё и в боях с грязными супостатами, тратить на меркантильные нужды – пошло и отвратительно.
Поэтому – в ближайшую субботу – встречаемся в «Белой Лошади», где и гуляем с шиком гусарским, потому как – честно заработали это право…. А обрез наш я подарю ресторанным ребятам, у них чего только не висит по стенкам: колёса, сёдла, шпоры, попоны…. Знать, и обрезу там найдётся достойное местечко. Как-никак, вещь легендарная…
Но забыл Кусков простую истину: – «Долог и непредсказуем путь к причалу, и всякое на этом пути ещё может случиться…».
Байка шестая
Старый ржавый обрез – 2
Славно они тогда посидели в «Белой Лошади».
Для тех, кто не знает: ресторанов – разнообразных и дорогущих – в Ленинграде, в далёком 1981-ом году, было в достатке. А пивной ресторан с приемлемыми ценами наличествовал всего один – «Белая Лошадь». Шесть сортов разливного пива – вещь для тех времён неслыханная! А ещё в «Лошади» подавали-предлагали и всякие вкусности с завлекающими названиями: – «Щи по-гусарски», «Колбаска-гриль по-славянски», «Тройная уха «а-ля» граф Строганов»…
Попасть в такое особенное и приметное заведение – было куда как непросто, очередь за месяц приходилось занимать. Но ротмистр Кусков – это вам не просто так блондинистый парнишка. А Мастер Спорта СССР по конной выездке, с самим Ростоцким-младшим занимавшийся когда-то в одной «лошадиной» группе. Поэтому всю «картофельную» банду впустили, что называется, по первому свистку, и обслужили по высшему разряду.
Но конец вечера был безнадёжно испорчен. Выяснилось, что Кусков обрез – вещь раритетную и легендарную, предназначавшуюся в подарок ресторану – случайно забыл в безымянной деревне: под колченогой койкой, в потрёпанном портфеле.
Все, естественно, расстроились, но решили горячку не пороть, а возникшую проблему решать не спеша, комплексно и с нетривиальной выдумкой.
– Почему бы, собственно говоря, не встретить очередной Новый год в этой самой, всеми позабытой деревушке? – после недолгого раздумья предложил Серый. – Заодно и обрез заберём. А год-то наступающий, тем более, намечается счастливым. Как там говорит знаменитый поэт Андрей Вознесенский? Мол: – «Девятнадцать – восемьдесят два. По идее, счастливый номер…». Может, смотаемся?
