Елена Кочешкова - Переход
Это очень страшно. Особенно, если ты от природы ужасно боишься боли. А я понимал — боль будет. И нехилая такая. После мастектомии, удаления молочных желез, грудь заживает не так уж долго, но мне и нескольких дней хватит по уши! Что поделать — заниженный болевой порог… особенность, больше характерная для мужского тела, нежели женского. Еще одно доказательство того, что, создавая меня, добрый боженька совершил ошибку…
Да и потом… За весь курс 'лечения' мне предстояло отдать не меньше трех штук баксов. А то и евро. Ну и где девятнадцатилетнему сопляку взять такие деньги? Вот именно… негде. Я не входил в число тех везунчиков, которым операцию оплачивают родители. Мне предстояло заработать их самому.
Или забить.
Просто жить таким, какой есть.
А что? Таких тоже много. Тех, кто все про себя понял, но по разным причинам не 'пошел под нож'.
У трансгендеров, по большому счету, не так уж много вариантов…
Самый простой — самоубиться. Это то, что приходит в голову первым. Порезать вены, кинуться из окна, нажраться таблеток… Ну, и так далее. Слава богу, я прошел мимо.
Другой — как раз таки смириться со своим телом, данным от природы, и делать вид, будто ты нормальный. Попытаться создать семью, вести себя соответственно комплекту половых органов… Страдать… не смотря ни на какое внешнее благополучие.
И третий вариант… Перечеркнуть все и родиться заново. Собой настоящим. Я выбрал именно его. Потому что не хотел ни умирать, ни существовать.
Я хотел жить.
Да, однажды я раз и навсегда решил, что тоже имею право на счастье. Я, ошибка природы, уродец, насмешка над обоими полами… Но, черт возьми! Почему нет?! Почему? Чем я хуже какого-нибудь инвалида, прикованного на всю жизнь к коляске? Или даже обычного вполне здорового кретина, из тех, которые отравляют жизнь всем окружающим?
Я решил, что буду бороться за свое счастье. Зубами рвать его из лап у этой жизни, где люди видят в таких, как я, только объект для жалости или презрения.
Ведь, в конце концов… я был не один.
На форуме трансгендеров зарегистрировано почти две тысячи человек. И среди них — не только сами парни… но и их девушки, друзья, родители. Те, кто понял и принял.
Сам я не сразу решился 'выйти на публику', долго просто читал форум. Пока не понял, что действительно хочу открыться хоть кому-нибудь, кроме Алекса. Кому-нибудь, кто поймет меня даже лучше, чем понимал я сам.
Я зашел в ветку, где все рассказывают о себе, и занес руки над клавиатурой…
Что написать? Как в десять, ну пусть даже сто предложений уместить всю ту боль и тоску, которые раздирают душу? Как уместить в них жажду быть счастливым? И надежду… И страх.
'Привет, — выбил я. — Меня зовут Саша. Мне 19. Недавно я ушел из дома. Мои родители наверное догадываются, что у меня серьезные проблемы. Но мне проще думать, что они ничего не понимают. Я и сам только недавно понял, кто я… Раньше думал, что просто урод. А теперь как будто впервые начал жить. По-настоящему. Теперь буду копить деньги на операцию в Питере. Не знаю правда получится ли…'
На этом месте я надолго прервал свой поток излияний. Сидел и думал о том, что действительно ведь вряд ли когда-нибудь дойду до этого шага. Даже если отбросить в сторону страх остаться инвалидом от осложнений… деньги-то где взять? С моей копеечной зарплатой, когда даже за квартиру вложиться толком не хватает.
Я сжимал кулаки от бессилия и отчаяния.
Пока не понял, что меня достало это соплежуйство.
Так распускать нюни присуще только девчонкам. А парни, как известно, не плачут…
Я утер мокрые глаза, а следом и нос. И решительно закончил свой текст, стерев последнее предложение.
'Наверное, накоплю не очень скоро, но у меня теперь есть цель. Я знаю, к чему идти. Спасибо, ребята. Ваши истории меня спасли'.
Получилось немного пафосно, ну да ладно.
Я еще раз перечитал 'визитку' и, ударив по энтеру, отослал на форум.
В тот же день получил столько ответов со словами поддержки, что даже на душе полегчало. И резко прибавилось веры в будущее.
До первых сложностей, конечно.
Ревел и раскисал я еще столько раз, что со счету сбился.
А вот с пути — нет.
Я четко видел перед собой эту цель. И, как бы хреново мне ни было, не собирался сворачивать.
Может быть, именно поэтому вскоре обстоятельства начали складываться так, что деньги понемногу стали прибывать.
12
Алекс вернулся с озера в среду днем.
Не один.
— Привет, Сашка! — он вошел и весело хлопнул меня по плечу. — А я привез нам нового друга! Это Лукас, он из Литвы.
Сказать, что я удивился — это еще очень слабо выразиться! Когда следом за Алексом в коридор шагнул такой же высокий, но тощий и совсем коротко стриженый парень, я, наверное, выглядел очень обескураженным. Потому что Алекс громко рассмеялся и бросил своему новому товарищу:
— Вот видишь, я же говорил — сюрприз удастся!
Парень смущенно улыбнулся и протянул мне руку.
— Лукас, — представился он, переминаясь с ноги на ногу.
Я пожал его ладонь, большую, но не особенно сильную, и присмотрелся повнимательней.
Парень как парень — дорогие джинсы, тонкий серый свитер, гладко выбритое лицо, голубые глаза с легким испугом в глубине… И губы девчачьи такие — наверняка болтун.
— Привет, — сказал я этому 'сюрпризу' и задумался. По всему выходило, что жизнь скоро изменится кардинально. Алекс и раньше водил друзей из бара 'переночевать'. Меня это не особенно смущало, я крепко сплю, а они обычно не шумели. Но этот Лукас отличался от них… Чутье подсказало мне, что он застрянет в нашей квартире надолго.
— А с тобой что случилось? — Алекс заметил, что рука в меня не для красоты обмотана оранжевым шарфом.
— Качелей ударило.
— Нифига себе! Сильно болит?
— Да нет…
— Эт хоршо! Ну ладно, за столом расскажешь. Я голодный, аж не могу, — Алекс подтолкнул нас обоих с Лукасом в сторону кухни. — Санек, чего там хорошего есть в холодильнике?
Я распахнул дверцу нашего самсунга и пробежался глазами по полкам. Потом залез в морозилку.
— Пельмени есть, — обрадовал я Алекса. — Ну и я вчера борщ варил, там еще осталась тарелка.
— О! Пельмени — это круто. Борщ сам лопай, я это не ем, ты же знаешь.
Он налил воды в чайник и сказал своему литовцу:
— Лу, пойдем я тебе все покажу.
Ну точно, понял я. Это надолго.
Когда вода в чайнике закипела, я перелил ее в кастрюлю, зажег газ и через несколько секунд закинул пельмени в кипяток.
Настроение было какое-то смутное…
На самом деле Алекс и раньше упоминал этого Лукаса. Не то они вместе в онлайн игрушки резались, не то дружили через скайп… Но я не думал, что все окажется так серьезно. Что литовский друг возьмет да и приедет к нам.
Обедали мы под сопровождение Алексовых шуточек. Я почти все время молчал, а Лукас хоть и подавал реплики, но все больше просто поддакивал.
Выгонят, подумал я. Зачем им теперь третий в этом доме?
Едва досидев до последнего пельменя в своей тарелке, я свалил из дома. Очень хотелось поскорей остаться одному. На улице я нашел свободную лавочку в соседнем дворе, уселся на ее спинку и закурил.
Ветер срывал с деревьев желтые листья и кружил в воздухе. Так красиво… Холодно только — я выскочил, не набросив куртку, в одной футболке.
Разные события в жизни я привык рассматривать не просто как случайности, а как знаки. Выходит дорогое мирозданье что-то в очередной раз захотело мне сказать. Таким вот нетривиальным способом.
Неужели пора?
Я затянулся поглубже.
Сколько раз уже думал про переезд в Питер, но все откладывал. Денег было не достаточно много, да и боялся я перемен. Только все в жизни устаканилось, вошло в колею… Хорошая работа, друзья, дом…
Снова все бросать? Начинать сначала?..
Да, я знал, что должен это сделать, но планировал остаться в Казани еще хотя бы до следующего лета.
Сигарета кончилась. Я затушил окурок о спинку лавочки и с раздражением понял, что рядом нет ни одной урны. Прежде в этом дворе мне сидеть и дымить не приходилось. А мусорить там, где играют дети, я не люблю. Пришлось забросить фильтр подальше в кусты.
Нет, уезжать было рано. Если бы я сделал это сейчас, денег в Питере хватило бы только на самый минимум. Так что мне предстояло или уживаться с литовцем, или искать новое жилье в Казани.
А я-то думал — у меня в запасе целый год…
Следом за первой за раскурил вторую сигарету.
Лукас…
Эх, что б его!
Когда я вернулся домой, замерзший и мрачный, Алекс этого даже не заметил. Как не замети и моего ухода. Они с Лукасом по-прежнему сидели на кухне и вдохновенно глушили любимую текилку. И резались в карты.
Я постоял, глядя на это, и, набравшись храбрости, спросил:
— А Лукас надолго к нам?
