Сенаторов А. / Логвинов О. - Аскетская Россия: Хуже не будет!
Отец вернулся на кухню не только с деньгами, но и с двумя докторами, уставшими ждать в прихожей. Один из них, невысокий старичок в очках, с усами и жидкой бородкой, походил на добродушного институтского профессора. Второй, напротив, был гренадерского типа: коротко подстрижен, атлетично сложен, молчалив, на вид лет двадцать. Эдакий подмастерье.
– Да, да... Я точно говорю, – «профессор» окинул взглядом папу, – вам определенно надо избавиться от лишнего веса! Если сейчас не купите наш товар, к новому году замучает одышка. От нее проблемы с сердцем начнутся.
– Можно умереть, – участливо пробасил молодой.
Мама тут же засуетилась:
– Ой, может, вам чайку налить? Устали, наверное, по квартирам ходить? Весь день на ногах...
Несколькими минутами позже, жуя бутерброд, старший доктор сетовал:
– Да, приходится лично бороться за здоровье нации... А как иначе? Всем же на себя плевать. Едим фаст фуд, пьем газировку. Вкусно, недорого. А то, что язва может открыться, никого не волнует. Усугубленная ожирением!
– Можно умереть, – подтвердил здоровяк, громко отхлебнув чая.
Странно, но папа, обычно с большой долей скепсиса относившийся к разного рода пищевым добавкам, был явно под впечатлением.
– Это вы верно говорите. Но не мы, не наше поколение все загубило! Вот, – отец указал на меня, – они прожигают жизнь. Молодежь решительно не хочет считаться с опытом старших. Пьет, курит, употребляет наркотики! – Папа смотрел на меня со всей пролетарской ненавистью, притом что я в перечисленных грехах замечен не был.
Приверженцы нетрадиционной медицины не дали мне оправдаться:
– Ох, засиделись мы у вас! Пора и честь знать, тем более что здоровье соотечественников под угрозой. Давайте рассчитаемся, и мы продолжим непростое дело оздоровления населения. Сегодня нужно еще семь домов обойти, а на улице жара, как в Сахаре.
– Недавно один гражданин умер.
Родители засуетились, доставая деньги. Они напоминали людей, подходящих в автобусе к валидатору (ужасное слово, будто из советского прошлого) и только там начинающих судорожно искать проездные документы. А от того, что сзади уже скопилась очередь, время необходимое на поиски сильно увеличивается.
Получив пять тысяч и передав родителям белую пачку без опознавательных знаков, доктора удалились. Мама с папой тут же принялись изучать ротапринтный листок с надписью «способ применения». Ненадолго оторвавшись, отец взглянул на меня:
– Короче, завтра идешь на завод к Андрею Афанасьевичу. Он мужик толковый, быстро из тебя всю эту дурь молодецкую вышибет!
Есть с утра обычно не хочется, хватает чашки чаю с печеньем. А в день устройства на шарикоподшипниковый завод (от этого словосочетания бросало в дрожь) не хотелось даже чая. Настроение было прескверное…
Покинув маршрутное такси и собираясь спускаться в метро, я обратил внимание на бабушку лет семидесяти, торговавшую в переходе поддельными часами «Cartier». Ассортимент предлагался солидный: на старом чемодане были разложены классические модели, пафосные безделушки и даже имиджевые «котлы» в единственном экземпляре. Бабуля, явно из боевых, громко выкрикивала авторские лозунги типа « «Cartier» на руке – чикса в постели!», когда в переходе нарисовались два милиционера, которые прямо начали намекать предпринимательнице, что торговую точку пора освобождать. Либо платить ренту. Купив банку кваса, я расположился в зоне видимости. Пенсионерка, которая еще минуту назад была активнее геев – борцов за равноправие, превратилась в самый настоящий «божий одуванчик». Мило улыбаясь, обнажая при этом золотые запасы нашей родины, она принялась уговаривать сотрудников правоохранительных органов выбрать себе часики и оставить ее в покое. Для защитников правопорядка этого, видимо, оказалось недостаточно, и они запросили роялти – процент с продаж в размере одной пятой дохода. Взамен бабуле гарантировалась неприкосновенность на год. Неизвестно, чем закончилась бы эта история, если бы четвертым ее участником не стал молодой человек лет тридцати в розовой рубашке. Живой диалог между пожилой предпринимательницей и представителями власти моментально привлек его внимание.
– Что, мать? Совсем достали архаровцы эти?
– Ты кто такой? – логично осведомились милиционеры.
Полностью проигнорировав вопрос, таинственный незнакомец продолжил:
– Совсем обнаглели черти! Тоже мне защитники, от них народ спасать надо.
Пенсионерка молчала с открытым ртом. Милиция тоже. Повисла неловкая пауза, прервать которую спохватился старший по званию служитель закона:
– Предъявите ваши документы!
– Основание?
– Что?
– Почему я должен предъявлять вам документы?
– Потому что я из милиции!
– Докажите!
– Что?
– Ну откуда я знаю, что вы из милиции? Сейчас много оборотней в погонах развелось, слышали о таких? Предъявите удостоверение.
Очень нехотя, лейтенант достал красную корочку. Молодой человек в розовой рубашке молниеносно извлек из нагрудного кармана мобильный телефон и запечатлел удостоверение в развернутом виде. Страж порядка пришел в бешенство:
– У вас есть разрешение на съемку?
– А у вас есть разрешение на соответствующий запрос?
Наиболее пассивный из всех участников сцены, второй милиционер начал ненавязчиво дергать напарника за китель, приговаривая: «Сем, он не фраер, юрист, похоже...» Довод сработал, и оба силовика то ли улыбаясь, то ли скалясь, в бессильной ярости принялись отступать. Если вы смотрели старый советский фильм «Вий», снятый по мотивам бессмертного произведения Николая Васильевича Гоголя, то, наверняка, помните, как героиня Натальи Варлей возвращалась в могилу с рассветом. Эпизод в переходе закончился примерно так же. Оставшись наедине с бабулей, незнакомец указал пальцем на одну из моделей «Cartier»:
– Вот эти, а то мои износились совсем.
– Бери, бери, внучек! Спасибо родной, спас старую от немцев!
– Да нет проблем! – Он уже примерял обновку. – Ну, я пошел.
– Погоди, тебя как звать-то?
– Микки. Запомни это имя, мать, – не оборачиваясь, ответил незнакомец.
Где-то и я его уже слышал.
Нужный цех искал чуть ли не час. Шарикоподшипниковый завод – город в городе со своими законами и властью. Перед дверью нужного кабинета я остановился. Неужели сейчас примут, и всей моей так толком не начавшейся карьере конец? Работать на два фронта железно не получится. Ладно, я всегда был фаталистом – чему быть, того не миновать.
– Здравствуйте, к вам можно?
– По какому вопросу?
Бойкий старичок лет шестидесяти копался в бумагах за рабочим столом. Небогато обустроенный кабинет был просто завален кипами с документами. Кроме одиноко стоящего у окна стола, стула и дивана, мебели не наблюдалось.
– Я по поводу устройства на работу. Мой отец разговаривал с вами.
– Точно-точно! Было дело! Проходи, присаживайся.
Я занял ветхий стульчик напротив начальника цеха. Только в такой близи я смог рассмотреть его лицо, полностью испещренное морщинами. Хотя в целом он выглядел неплохо.
– Есть тут одна работенка. Непростая, для настоящих мужчин...
– Что нужно делать?
– Э, как бы попроще сказать. У нас в цехе сломалась канализация. Специалистов пришлют через месяц, людей не хватает. А пока все дерьмо льется наружу, надо убирать. За это платим нормально – сорок тысяч!
– Сорок? Отец вроде говорил пятнадцать...
– Сорок – это если день и ночь работать. Тебе же нужны выходные?
– Конечно.
– Тогда пятнадцать...
Загадочная маслобаза находилась в подмосковных Омутищах. Стоя в электричке, я размышлял о партии аскетов и своем профессиональном будущем. Серьезная ли политическая сила эти аскеты, и что они предпримут, если придут к власти? Я представлял себя ведущим корреспондентом «ОблаЗОПы», которого отправляют на самые ответственные задания. Мои мечтания о том, как Убид хвалит меня за грамотно написанный материал, прервал машинист, сообщивший о прибытии в пункт назначения. Обстановка, царившая на перроне, напоминала третий этаж общежития Международного университета с той лишь разницей, что теперь на меня, как волки на овцу, смотрели лица вполне славянской национальности. Спрашивать у местных старожилов о расположении маслобазы я не решился и, закутавшись в свой изрядно поношенный гэдээровский плащ, приступил к поискам.
Заметных учреждений помимо маслобазы в Омутищах не было. Огромное здание пищевого предприятия напоминало увеселительное заведение или торговый центр, а огромная вывеска «Маслоу База» привлекала внимание издалека. Около базы с транспарантами «Соломоныч опомнись!», «Грабить награбленное не по-христиански!», «Верните Трудовое!» митинговали два десятка рабочих. Здоровенный детина заводил толпу в матюгальник: «Пашем тут как проклятые, а после смены пивка выпить нельзя? У трудового человека кружку «Трудового» отнимают!» «Правильно! – одобрительно вторили из толпы. – Мы же не алкаши, нам всего-то по паре пенного!» Подойдя поближе, я попытался разобраться в происходящем.
