Олег Рой - Эдельвейсы для Евы
— Герман, это ты?…
Я чуть не ахнул. Передо мной стояла почти молодая, очень ухоженная и весьма привлекательная женщина. Согласно своей зоологической классификации, я отнес ее к породе пушных зверей, что-то вроде куницы, такая она была тоненькая, грациозная, изящная. И — явно с ценным мехом. «Упакована» моя сестра была очень дорого. Джинсы и легкий джемпер, обтягивающие по-девичьи стройную фигурку, были, очевидно, куплены в хорошем магазине, как и модные узконосые сапожки на шпильках, делавшие сестру выше и изящнее. В уложенных в эффектную прическу волосах не было ни одной седой нити, лицо благодаря умело наложенной неброской косметике казалось совсем свежим, только вокруг черных глаз лучиками разбегались несколько морщин.
— Я тебя сразу узнала. Ты стал так похож на папу…
— А я бы тебя ни за что не узнал, — признался я.
— Я так изменилась? — Изменилась.
— Неужели постарела? — испугалась она.
— Что ты! — искренне заверил я. — Наоборот. Расцвела и похорошела. Выглядишь просто потрясающе! Как тебе это удается — в вашей-то суматошной Москве?
— Я счастлива, Герман! — чуть смущенно призналась Виктория. — Я встретила мужчину, которого ждала всю свою жизнь. — В голосе ее было столько нежности, что я сразу же поставил точку в вопросе, что она за животное. Ласка. Кстати, если кто не знает, в чешском языке это слово обозначает любовь.
Честно признаюсь, меня ее сообщение разозлило. У меня такая беда, а она счастлива. Наверное, приехала пригласить на свадьбу.
Я взял ее большую дорожную сумку, довольно тяжелую.
— Твой звонок был неожиданным, — немного помолчав, сказал я. — Ну что, пойдем, у меня там машина…
— Ты прямо с работы за мной?
— Нет, я в отпуске.
— В отпуске? Это здорово! А я забыла тебе по телефону сказать, чтоб ты отпуск брал.
Я с удивлением посмотрел на сестру.
— Я не понял тебя.
— Все обязательно расскажу! — заверила сестра. — Такие потрясающие новости! Я тебе одно письмо привезла… Только извини, мне надо позвонить, что я доехала и все благополучно, ладно?
Она вынула мобильник, я тактично сделал шаг в сторону, но Виктория остановила меня движением руки.
— Здравствуй, милый! — заговорила она в трубку, и лицо ее светилось такой любовью, таким счастьем, что я невольно позавидовал ее собеседнику. — Да, все в порядке, Герман встретил, все хорошо. Да. Да, конечно. И я по тебе. И я тебя… Целую крепко-крепко, завтра утром, как проснусь, обязательно позвоню. Обещаю. Честное-пречестное. Обожаю тебя! До свидания, любимый…
Она убрала мобильник и поспешила за мной.
— Знаешь, а вообще жаль, что мы так редко с тобой встречаемся, — тараторила сестра на ходу. — По телефону дружить не получается. А письма… Кто сейчас пишет письма? Разве что электронные.
— Бася. Каждый месяц по большому письму мне шлет, да не электронному, а настоящему, в конверте. Ты же знаешь, Бася стала немного глуховата, по телефону не слышит. Вот и приходится переписываться. Я, правда, реже ей пишу…
— Да, она мне говорит о каждом твоем письме и фотографии показывает… Так что я почти все знаю о твоей жизни! Что ты работаешь начальником автопарка, что ты женился на молоденькой, что у тебя дочь, Леночка, да?
— Светка…
— Ой, прости, ради бога, Света, конечно! Я ей подарки везу. В Конотопе такие мягкие игрушки продавали… Сколько ей, годика два уже?
— Зимой исполнилось три.
— Да что ты, уже три! Неужели? Как быстро время летит…
По дороге к моему «Форду», терпеливо ожидавшему нас на стоянке, мы встретили Остапа, который так и не нашел клиента. Он окинул Викторию восхищенным взглядом, повернулся ко мне и укоризненно покачал головой:
— Що ж ты мэнэ обдурыв?
— Это твой приятель? — поинтересовалась Виктория.
— Сотрудник. Он работает в моем автопарке.
— А что он сказал?
— Ну, если вкратце, то ты ему понравилась. Виктория довольно улыбнулась.
— А где твоя машина?
— Вот она, — я распахнул перед ней дверь.
— О! Надо же! Это что за марка?
— «Форд». Но он уже старенький, ему шестой год… Пока я вез сестру кривыми улочками от вокзала к себе домой, мы говорили о посторонних вещах — о Львове, в котором Виктория никогда не была, о Москве, сильно изменившейся за время моего отсутствия — «готова спорить, что ты ее просто не узнаешь!», о том, что Бася немного сдала, но держится молодцом… Сестра болтала без умолку, я поддерживал разговор, а про себя все никак не мог решить, рассказать ли ей о Светке. С одной стороны, похитители запретили мне говорить об этом с кем-либо, и я четко следовал их требованиям и не поделился своим несчастьем ни с кем из друзей, с другой — за эти дни я уже весь извелся, варясь в собственном соку, мне просто необходимо было обсудить с кем-то происходящее, но единственный человек, который был в курсе событий, — рыженькая Регина, — куда-то исчез.
Я открыл дверь квартиры и пропустил Викторию вперед.
— Ребенка не разбудим? — шепотом спросила она. — Уже одиннадцатый час.
— Нет! — отвечал я, переобуваясь. — Не разбудим. Вот, возьми тапочки.
— Спасибо, у меня свои есть… Герман, а где твое семейство? На даче, что ли?
— Юлька в Москве, на съемках телепередачи. Игра такая, «Кладоискатели», на острове в Тихом океане, она участвует…
— Да, знаю, видела рекламу. И Бася говорила… Неужели она все-таки туда попала? Слушай, Герман, ей очень повезло! Там такой конкурс!..
Она прошлась по квартире, с любопытством оглядываясь вокруг.
— У вас очень мило. У твоей Юли хороший вкус… А дочку ты, наверное, к ее родителям отвез, да?
— Нет, Виктория! — решился я. — Никуда я Светку не отвозил. Ее у меня… украли.
— Что-о-о?
Сестра в это время рассматривала машу семейную фотографию, которую Юлька увеличила и повесила на стену в рамке под стеклом. От неожиданности у Виктории в буквальном смысле подкосились ноги, она неловко плюхнулась на диван.
— Герман, что ты такое говоришь? Ты шутишь? Разве можно шутить такими вещами?
— Нет, я не шучу. Ее действительно похитили.
— Боже, какой кошмар! Когда?
— Позавчера, — я взглянул на часы. — Сорок девять с половиной часов назад.
— А что в милиции говорят?
— Видишь ли, Виктория, я не был в милиции.
— Но как же так?
— Это может быть опасно для девочки… Меня специально предупредили.
— Да, они всегда так говорят, я слышала… Может быть, ты и прав… Но какой же ужас, Господи! Просто не верится!
Я не знал, что ответить на это.
— Как же это произошло? — Виктория прервала паузу вопросом, которого я больше всего боялся.
— Я оставил ее в машине, всего на пять минут, и она исчезла. — Говорить о Регине я ей, разумеется, не стал.
— Боже мой, боже мой… И?… Что?
— А потом мне позвонили и сказали, чтобы я не дергался. Что если я сообщу в милицию, найму частного детектива или просто расскажу кому-нибудь об этом, Светку живой не увижу.
— А чего они хотят от тебя, ты выяснил?
— Пока нет. Сказали, что сообщат потом.
— Господи, я все еще поверить не могу! И что ты собираешься делать?
— Что, что! — я не выдержал и сорвался на крик. — Вот сижу, как дурак, и жду.
Виктория строго поглядела на меня темными, как у ее матери, глазами. Мария Львовна вспомнилась так живо, что я решил — ну, сейчас будут читать нотацию. Но сестра вдруг сказала совсем другое:
— Герман, а ты когда ел последний раз?
— Не помню, — искренне ответил я.
— Тебе обязательно надо поесть! — решительно заявила она, поднимаясь с дивана. — Тебе нужно много сил, а их необходимо поддерживать. Я пойду соображу что-нибудь.
— Неужели ты умеешь готовить? — удивился я. Виктория рассмеялась.
— Это не моя заслуга, а Васина! Я же сказала тебе, что замуж собралась?… А в моем возрасте, братик, нужно уметь удержать мужчину всеми возможными и невозможными способами. Путь к сердцу и все такое… Пришлось к твоей бабушке на поклон идти, чтобы она со мной кулинарный ликбез провела. На мое счастье, у нашей Баси талант не только в готовке, но и в педагогике. Она даже такую бестолковую ученицу, как я, смогла чему-то обучить! Сейчас я тебе это продемонстрирую!
И, не слушая моих возражений, двинулась на кухню.
— Ой, да тут на полк солдат наготовлено! В холодильнике и суп есть, и каша гречневая, и котлеты… Похоже, Юлька твоя постаралась на славу. Что тебе разогреть?
— Все равно, — по инерции ответил я и вдруг почувствовал, что действительно голоден.
Виктория показалась из кухни, надевая на ходу Юлькин фартук со смешной лошадкой.
— Я все поставила — и первое, и второе, — сообщила она. — Сейчас еще салат нарежу, у вас там огурцы есть, помидоры, зелень… Она подошла ко мне совсем близко, взяла мои руки в свои и, глядя прямо в глаза, проникновенно проговорила:
