Джон Уэйн - Спеши вниз
Хатчинс слегка перекачнулся с пятки на носок. Ом был широкоплечий и плотный, так что пол дрогнул, как под упавшим кулем муки. Его красное лицо залоснилось.
— Это Чарлз Ламли, Джун, — сказал он молодой женщине.
Чарлз ожидал, что он закончит церемонию представления, назвав ее, но какой-то внутренний тормоз помешал сделать это Хатчинсу, который, казалось, не в состоянии был выговорить ее имя. Может быть, Джордж был в нее влюблен.
— Меня зовут Джун Вибер, — сказала девушка Чарлзу.
Она посмотрела на него серьезно и бесстыдно. Ему было так хорошо, а теперь колени вдруг ослабели, и он рад был, что сидит. Став мойщиком окон, он не считал себя обязанным вставать, когда его представляют женщине. Он был малопривлекателен для женщин, но все-таки иногда ему перепадали знойные взгляды и прочие призывные сигналы. Вероятно, это делалось просто для практики. Вероятно, по той же причине сделала это сейчас мисс Вибер, во всяком случае, он предположил, что это автоматический и невольный рефлекс.
Влажными ладонями Чарлз цеплялся за протертые ручки кресла.
— Здравствуйте, — пробормотал он.
Она осмотрела его с ног до головы. Казалось, что позвоночник его обратился в цепочку из ватных колец, нанизанных на проволоку. Потом проволока раскалилась докрасна и расплавилась, а ватные позвонки рассыпались по полу.
— Так-таки и незнакомы? — сказала Бетти, словно сплюнула.
— Незнаком, — сказал он, запинаясь и переводя глаза на ее вспыхнувшее от гнева пористое лицо. Оно стало кирпично-красным, и наконец-то поверхность ее кожи оказалась в полной гармонии с ее цветом.
— Никогда не поверю. А что же вы делали в свободное время у себя в университете?
— Занимался спортом, — с идиотским видом пробормотал Чарлз.
— Ну, значит, был один вид спорта, которым вы не занимались, иначе вы занимались бы с нею вместе. Как и все прочие.
Хатчинс беспокойно поежился. Джун Вибер сказала ледяным тоном:
— Я пришла сюда по делу.
— А куда вы ходили просто так? — сказала Бетти. — Сколько я вас помню, вы всегда занимались «делами».
— Я попросил бы вас быть повежливее, — обратился к ней Джордж Хатчинс.
Это должно было означать: как хорошо, что есть кому заступиться за Джун Вибер. Чарлз чуть было не расхохотался.
— Я попросила бы вас без предисловий, — сказала Бетти. — Если вы действительно пришли по делу, так говорите, по какому, и проваливайте.
— Может быть, мне лучше оставить записку, — четко выговорила Джун Вибер. — Сомневаюсь, чтобы вам можно было доверить что-нибудь на словах.
— Конечно, если это будут ваши обычные слова. Мне не хватит моего запаса непристойных слов.
Тут Чарлз не выдержал и встал.
— Послушайте, — сказал он. — Мне это надоело, Я не могу предложить вам чашку чая, мисс Вибер, потому что я не у себя дома. Я здесь только жилец. Но, если вы поручите мне что-либо передать Эдвину Фролишу, я позабочусь, чтобы это до него дошло. «И перестаньте вы так на меня глядеть», — чуть было не добавил он.
— Я пришла по поручению стотуэллского Литертурного общества, — сказала она.
— Председателем которого она является, — напыщенно заявил Хатчинс, снова почувствовав себя на твердой почве.
— Я была немного знакома с мистером Фроулишем по университету, — продолжала она. — Уже тогда было известно, что он работает над замечательным романом. Когда я узнала, что он живет здесь, — она поглядела на Бетти, — и в уединении заканчивает рукопись, я подумала, что хорошо бы ему прочитать отрывки на нашем вечере. Следующее наше собрание через пять дней, в ближайший четверг. Подтверждения не надо, но, пожалуйста, передайте ему, чтобы он позвонил, если не сможет прийти. — Она сказала ему свой номер. — Собираемся мы в женской школе в восемь часов.
Прежде чем Чарлз собрался ответить, зарокотала Бетти:
— Ладно. Слышали. Теперь убирайтесь и вы и вы, дружок. Хорош гусь! — ехидно добавила она, испепеляя Хатчинса взглядом.
— Мне кажется, она предлагает вам уйти, — извиняющимся тоном сказал Чарлз.
Хатчинс повернулся и стал спускаться по лестнице. Джун Вибер еще с минуту стояла, переводя глаза с Бетти на Чарлза. Потом сказала, обращаясь к Бетти:
— Можете не беспокоиться, милочка. Я вовсе него не зарюсь.
— А почему бы и нет? — огрызнулась Бетти. — Он носит штаны, этого достаточно.
Они смотрели друг на друга в упор. Разительный контраст: одна в брюках, тощая, неряшливая, готовая по малейшему поводу царапаться и кусаться, и другая — стройная, женственная, насыщенная энергией, как динамо, грозящее смертельными разрядами. Чарлзу стало жаль Хатчинса, жаль Фроулиша и как-то смутно жаль самого себя. Сам-то он, в такой ли уж он безопасности? Устоит ли он там, где они пали?
Джун Вибер поставила ногу на верхнюю ступеньку и начала спускаться. Когда она скрылась до пояса, грудь ее вызывающе выгнулась почти на уровне пола. Бетти наклонилась так, что лица их сблизились.
— На этот раз не хотелось о вас руки марать, — сказала она. — Но не вздумайте прийти еще раз и мутить воду. Это вам даром не пройдет.
Не отвечая, посетительница скрылась из виду.
Стоял октябрь. Осенние ветры заполнили канавы желтыми листьями, и уже темнело, когда Чарлз возвращался домой со своей тележкой. Он был еще под впечатлением недавней выходки Бетти и раздумывал, пронесло ли уже бурю или атмосфера на чердаке все еще насыщена. Он устал и решил подкрепиться чашкой чая.
Закусочная Гарри Снэка была открыта. Он поставил тележку так, чтобы ее было видно из окна, и вошел. Получив у прилавка щербатую кружку темно-бурого пойла, он присел за ближайшим столом. Усталый, отяжелевший и обмякший, он не обращал внимания на окружающее. В закусочной было почти пусто.
— Это что, ваша тележка там, за дверью?
Чарлза резанул однотонный северный говор. Он оглянулся, рядом с ним сидел коренастый, невысокий мужчина в кепке и намотанном вокруг шеи теплом шарфе. Запавшие щеки указывали на отсутствие зубов.
— Да, это моя тележка, — ответил он равнодушным тоном, выдерживая характер самостоятельного человека, не назойливого и не болтливого. Но уже то, что он ответил, вызвало новую фамильярность говорившего.
— От себя работаете, да?
— От себя.
— Что, так лучше?
— Гораздо.
— Доходнее, да?
Чарлз встал и направился к двери.
— Мне так нравится. Вот и все.
Но коренастый был уже на ногах и, понизив голос настойчиво проговорил:
— Ну, ну, не ершитесь. Я спрашиваю неспроста. Садитесь-ка. Выпьем еще по чашке.
— А я больше не хочу.
— А я ставлю, — сказал коренастый так, как будто этим все улаживалось: в самом деле, кто, находясь в здравом уме, откажется от даровой чашки чая, даже после обильного чаепития.
И вот Чарлз оказался снова за столом перед дымящейся кружкой. В той прежней своей жизни он чувствовал бы себя обязанным медленно отхлебывать, чтобы из вежливости отплатить за чай приятным разговором. Теперь он, не задумываясь, проглотил бы кружку и покинул бы непрошенного собеседника. Но чай был слишком горяч. А даже по новым своим воззрениям он не мог уйти, не притронувшись к кружке. Попался.
— Я без дальних слов, — начал коренастый, молчаливо принимая сигарету из протянутой Чарлзом жестяной коробочки. — Я видел, как вы тут расхаживаете с вашей повозкой и снаряжением. И пришло мне в голову: «Вот работает парень сам от себя. И хорошо работает. И все же, — говорю я себе, — никак ему не развернуться».
— А если я вовсе и не хочу разворачиваться?
Тот беззубо осклабился на эту шутку. Ну что на это отвечать? Конечно, шутит.
— И знаете, что я тут подумал?
— Понятия не имею.
— А тут я и сказал себе, — коренастый качал головой в такт словам: — «Парню нужен компаньон. Компаньон помог бы ему развернуться как следует».
Чарлз откинулся и недовольно посмотрел на говорившего. Он не отвечал по многим причинам. Хотя в душе он и страшился впустить постороннего в твердыню своей независимости, но нельзя было отрицать, что сама мысль об этом с некоторых пор не раз возникала в его сознании. Клиентура его была по-прежнему ограниченной, новой работы почти не подвертывалось, и вожделенные контракты оставались в мечтах. Компаньон, который подыскивал бы работу и помогал бы справиться с ней, — это, конечно, могло быть лучшим решением вопроса.
— Развернуться как следует, — повторил беззубый даже с некоторым самодовольством. Дым от затяжки валил у него изо рта и из носа. — Теперь взгляните на это с другой стороны, — сказал искуситель, пригибаясь плотную к все еще молчащему Чарлзу. — Вы молоды. Вам не хватает опыта. Пока дело ограничивается тем, что разъезжаешь с тележкой и моешь окно здесь, окно там — тут вы можете управиться один. Но ведь нельзя же вам застревать на этом навсегда!
