Сильвия Аваллоне - Стальное лето
Анна тут же перестала смеяться. Ей не нравилось, когда ее называют идиоткой.
— Мы делали то же самое, что и вы.
— То есть целовались.
— Да.
— И все?
— Все.
— Он тебя трогал?
— Нет!
— И ты не влюбилась?
— Да нет же, черт подери! Масси мне по барабану! Я его с детства знаю. — Говоря это, Анна все сильнее раздражалась и наконец повысила голос: — Мы просто дружим, а ты ревнуешь!!!
Она встала, чтобы пропустить в подъезд стайку орущих мальчишек с автоматами наперевес. Сорванцы остановились и наставили на них оружие. В плен, что ли, собрались брать?
— Ничего я не ревную! — Франческа тоже вскочила, готовая разрыдаться от злости.
— Точно, ревнуешь! Ты на меня злишься, и за что? Что, тебе неприятно, что я целуюсь с Массимо?
Малышня с ободранными коленками притихла. И о чем только говорят эти взрослые девицы?
Анна и Франческа стояли, испепеляя друг друга взглядами.
— А ну их, — махнул рукой голубоглазый пацан, и ребятня просочилась в дом, чтобы продолжить войнушку на лестнице.
Франческа была вне себя от ярости. Ей хотелось отлупить Анну! Она прекрасно поняла, что одними поцелуями дело не ограничилось.
— Послушай, — заговорила Анна, стараясь быть убедительной, — если ты целуешься с парнем и я целуюсь с парнем, это ничего не меняет в наших отношениях.
Из открытой двери подъезда потекла струйка: в двух шагах от них, приподняв юбку и прижав к коленкам трусы, на корточках сидела девочка. Справлять нужду там, где никто не видит, считалось в порядке вещей.
Анна выдержала паузу и продолжила:
— Однажды мы обе станем встречаться с молодыми людьми. Не обязательно с Нино или Масси — с парнями, поняла? С ними мы будем проводить много времени вместе, ходить на дискотеку, заниматься любовью, наконец. Потом мы выйдем замуж, нарожаем детей, я буду учиться в каком-нибудь далеком городе, ты станешь «Мисс Италия», и нам, конечно, придется расстаться на какое-то, может даже длительное, время.
Франческа слушала с оскорбленным видом.
— Это произойдет, должно произойти, Франческа. Но мы никогда по-настоящему не расстанемся. Мы не можем потеряться по жизни, ясно?
В обиженном лице Франчески что-то стало меняться. Анна это заметила и снова заговорила, широко улыбаясь:
— Мы с тобой разные, но мы — одно целое. Мы сестры!
Губы Франчески тронула улыбка.
Ей совсем не понравилось то, что сказала Анна. Парни… И то, что они с Анной разъедутся. Внутри у нее все дрожало от этих слов. Но когда Анна произнесла «мы одно целое», она готова было простить всё.
По правде говоря, ей с самого начала хотелось обнять Анну. Анна ведь не влюблена в Масси, ей до него дела нет!
— Франческа, теперь послушай, я тебе скажу кое-что важное. — Анна нежно провела по щеке подруги. — Во-первых, снимать швы с тобой поеду я. Во-вторых, я тебе обещаю, клянусь, что бабуин больше не причинит тебе вреда. Если он тебе что-нибудь сделает, ты станешь жить со мной. И если мой папаша опять начудит, а мать не выгонит его из дому, мы с тобой вместе уедем!
У Франчески защипало в глазах. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Потому что так нечестно! — выкрикнула Анна. — Нечестно, что нашу жизнь портят два подонка! Два подонка, которые занимаются всякой фигней, а сами никто, пустое место!
Пусть в этом долбаном доме все слышат! И отец Франчески пусть тоже слышит!
Когда Анна вошла в кухню, за столом — неслыханное дело! — сидел ее отец.
— Папа! — вырвалось у нее.
По всему было видать, что здесь только что разразилась буря. Сандра гремела посудой и даже не обернулась, чтобы поздороваться с дочкой. Однако Артуро, как ни в чем не бывало, встал и заключил Анну в объятья.
Начался выпуск новостей. Сандра схватилась за ручки кастрюли и откинула макароны на дуршлаг.
— Сейчас есть будем, — сказала она.
На мгновение Анне показалось, что все налаживается. Стол накрыт, телевизор работает, отец, о котором три дня ни слуху ни духу, сидит и улыбается… Ну да, брата нет, но он на заводе, где ж ему еще быть.
Ей хватило ума промолчать, не задавать лишних вопросов. Она видела: мать вот-вот сорвется, да и отец выглядит… как нашкодивший кот.
Она поцеловала Артуро и села перед дымящейся тарелкой.
Артуро накрутил на вилку макароны и рассыпался в комплиментах по поводу соуса. За едой он немного отошел. Посмеиваясь, комментировал новости, даже рассказал какой-то глупый анекдот.
Анна не любила скандалы. Поэтому, чтобы поддержать видимость семейного мира, она тоже сказала, что соус очень вкусный, но Сандра промолчала, неотрывно глядя в тарелку.
— Ну, дочка, что ты мне расскажешь? Где была? — спросил Артуро.
— Да нигде. Гуляла, — ответила Анна.
— Сандра, передай соль.
Услышав просьбу, Сандра схватила солонку и почти швырнула ее мужу.
— Спасибо, — кивнул Артуро, посолил помидор и снова обратился к дочери: — А на море ты сегодня ходила?
Анна подумала, что все-таки любит отца, несмотря ни на что. Ей нравилось ужинать вот так, вчетвером. То есть втроем, Алессио-то не было. Достойное завершение дня, в конце концов.
— Нет, неохота было. Мы просто гуляли с Франческой.
Артуро всмотрелся в лицо дочери.
— А это что такое? — помрачнел он. — Что, уже начала, да? Уже красишься? — На стол полетела смятая салфетка. — И ты, Сандра, в таком виде выпускаешь ее из дому?
Мир длился ровно четыре минуты. И то хорошо, подумала Анна. Аппетит у нее пропал. Желудок выворачивало от злости, хотелось всех послать к чертовой матери.
— Нет, ты видела? В два пальца грим на морде! Черт, как настоящая шлюха! — Артуро в гневе поднялся.
— Еще раз услышу такое о моей дочери — не знаю, что с тобой сделаю! — взвилась Сандра.
Анна закрыла глаза. Эти двое — как бомбы с часовым механизмом, того и гляди, весь дом разнесут. Макароны в тарелке окончательно остыли.
Теперь ей хотелось крикнуть в лицо отцу: лучше бы ты, подонок, оставался там, где был! Надоело уже — как только приходишь, начинается ор. Какого черта, спрашивается? Мне уже почти четырнадцать! Сволочь такая, только и можешь, что во всякое дерьмо вляпываться, не выступал бы!
Но, конечно, она промолчала. Она была по горло сыта репертуаром своего папаши. То исчезает, то появляется, то улыбки расточает, то устраивает разнос. И за что? Кто дал ему право судить ее?
— Анна!!! — Артуро стукнул кулаком по столу. — Иди умойся! И смотри, еще раз увижу тебя в таком виде… — Он схватил солонку и в гневе запустил в стену. — Вообще из дому не выйдешь!!!
Довольная, что можно уйти, Анна пулей вылетела из кухни.
В ванной, оказавшись один на один с зеркалом, она скорчила гримасу. Даже пожрать не дали! А соус и вправду вкусный был… Черт, эта сволочь появляется, когда ему вздумается, и начинает играть в папочку. Нашел из-за чего мозги компостировать — из-за грамма косметики. Да пошел он!
Она включила воду и засунула голову под кран. Но вопли отца назойливо лезли в уши:
— Пока не стукнет восемнадцать, ты этим дерьмом мазаться не будешь! Не будешь, ясно?!
— Остынь, а, — прошипела Сандра, убирая тарелки со стола. — Если твоя дочь слегка подведет глаза, хуже от этого не будет. Проблема не в этом.
В чем — она не стала уточнять.
Умывшись, Анна и не думала возвращаться на кухню. Она прошла в комнату, включила радио на полную мощность и подумала о Франческе. Похоже, им пора бежать… Она представила, как они с подругой тайком пробираются в порт и дожидаются парома на Эльбу. В банданах и темных очках, как в детективе… Ну уж нет, уйти должна не она, а он, отец. И почему мама не даст ему пинка под зад?
Если бы Анна вернулась на кухню, она бы обнаружила своего отца спокойно сидящим у телевизора. Так уж был устроен Артуро: закатив сцену и перебив пару тарелок, он снова становился веселым и приветливым.
Сандра была другой.
Она прошла на балкон, вытряхнула скатерть, надела перчатки и стала мыть тарелки. Она ни разу не обернулась в сторону мужа, который с увлечением смотрел шоу «Ходят слухи».
Затем она подмела пол, взяла пакет с мусором и спустилась во двор, к помойке.
Нужно пройтись, а то я ему шею сверну.
Когда она вернулась, Артуро по-прежнему сидел перед телевизором.
В доме он палец о палец не ударит!
— Послушай, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнесла Сандра, усаживаясь напротив мужа.
На лице Артуро безошибочно читалось: ну все, понеслась.
— Объясни мне, почему ты три дня не приходил ночевать, почему в течение этих трех дней мне постоянно звонят из банка и грозят катастрофическими последствиями и почему на нашем общем счету не хватает трех миллионов? — Она тяжело вздохнула. — И еще объясни мне, как мы выплатим кредит за посудомойку, за автомагнитолу и за… я уже сама не помню за что, не лишившись при этом крыши над головой?
