Светлана Вебер - LoveLess. Повесть о ненастоящей женщине
В момент выбора обычно думаю, что бы на моем месте сделал папа. Да… в данном случае не самая подходящая кандидатура: он бы наверняка провел сеанс кастрации на месте.
Моя понимающая сторона советовала тихонько выскользнуть из-под одеяла и тактично подождать окончания процесса на кухне… Конечно!!! Может, им еще и завтрак в постель пока приготовить?! А потом заняться отстирыванием чужой спермы со своего любимого пододеяльника?! Нет, матери Терезы из меня сегодня точно не получится…
Менее лояльное «я» хотело врубить свет, кинуть всем участникам трусы в лицо (тут уж какие попадутся) и вежливо (в данной ситуации все условно) объяснить, что бордель находится пятью улицами ниже.
Ладно, это же Костик. У него и так жизнь не богата случайными романами. Мишель держит его в таких ежовых рукавицах, что Костик на муху не может покоситься в его присутствии. Пусть уж развлекается, раз подвернулся момент.
Мне даже стало любопытно, на ком остановились его размытые предпочтения. Солидный банкир, бизнесмен средней руки или молоденький смазливенький мальчик, с которым Костик мог ощутить свое превосходство?
По-партизански приоткрываю один глаз.
Д…д…да…ввв…виии…д…
Мне потребовалось минут пять, чтобы выйти из ступора и сопоставить происходящее. Вот какой он, инфаркт миокарда.
Вскочив с кровати, я решила привлечь внимание к своей персоне громким кашлем. Процесс остановился…
От растерянности я подошла к Давиду вплотную и не нашла ничего лучше, как спросить первую пришедшую в голову глупость:
— Ты же натурал?!
Он застенчиво улыбнулся и как-то даже виновато проговорил:
— Для минета разницы особой нет.
Ах, ну конечно, как же я не учла…
Давид в инструкциях не нуждался: быстро оделся и удалился. А вот Костик как ни в чем не бывало стоял у кровати и в недоумении наблюдал за моей реакцией.
— Почему бы тебе сразу не переспать со всеми мало-мальски приятными мне мужчинами?! Сволочь!
— Нет, ну нормально! А я это сканировать должен был, что ли?! Я не спутниковая тарелка, чтобы улавливать твои мысли!
— Да ты просто шлюха в мужском обличье! Готов свой член засунуть в любой проем!
— Вообще-то член засовывали мне, при этом далеко не случайно!
Мое терпение от его последних выходок давно иссякло, и играть в саму деликатность я не собиралась:
— Вон отсюда!
— А мои вещи?
Костик, видимо, не ожидал провальности своего политического убежища.
— Все самое необходимое у тебя между ног. В твоем распоряжении пять секунд, прежде чем я начну кидать в тебя стулья и предметы потяжелее.
Терминатора я, конечно, не напоминаю, но слова мои подействовали волшебным образом. Слишком хорошо Костик помнил стоны одного навязчивого товарища после того, как в порыве ярости я случайно сломала ему ребро, толкнув об стену.
Он натянул джинсы с майкой и с оскорбленным лицом захлопнул дверь:
— Истеричка!
* * *Что там мужчины любят? Дикость и необузданность? Да пожалуйста!!! Я выскочила на балкон, и два увесистых чемодана Louis Vuitton катапультировались на клумбу. Это было запрещенным приемом: за кожу Louis Костик кого угодно готов был сжечь на ритуальном костре… Он метался между ними подстреленным ястребом, наверное, вспоминая, какой ценой досталось это сокровище. Будет небольшим жизненным уроком: не знаю, как решаются измены в мире гомосексуалистов, но вот у женщин все жестко и по-настоящему…
Вечер решено было провести среди толпы людей. Четыре стены давили тишиной, в голове не осталось ни одной мысли, чувство отчаяния перешло в полное опустошение. Хотелось, чтобы все вокруг бурлило и шумело, чтобы ощущение острого одиночества разъелось светскими фразами и дружелюбными огнями ночного города. Пусть это будет днем траура, когда наивные представления о чистом и светлом в который раз полетели в мусорное ведро…
Чем хуже я себя чувствовала, тем лучше выглядела в знак протеста вселенной и всем, кто с ней заодно. Если уж и хоронить свои чувства, то делать это непременно красиво. Закономерность выводилась годами, не изменила я ей и сейчас. Короткое черное платье с голой спиной от Armani (в такие моменты он был моим неизменным утешителем), пятнадцатисантиметровые шпильки от Jimmy Choo и длинная бриллиантовая серьга, рассыпающаяся рядами до груди. Пункт назначения — «Дягилев». Fucking show must go on!
Настоящий парад тщеславия здесь уже, как всегда, цвел пышным цветом. Обвешанные всем самым дорогим сразу, счастливые обладательницы сумок Луи Вуитона наперегонки строили выражения лиц причастных к загадочной секте избранных. Постараться приходилось изрядно. Самое сложное здесь выглядеть а-ля «богатой и успешной во всех отношениях девушкой», когда очевидно, что на самом деле ты — «слабообразованный рекламный щит успеха и состояния своего содержанта». Ничего страшного, отсутствие даже намека на отпечаток интеллекта в глазах можно замаскировать лейблом на лбу, да покрупнее, или гигантскими стеклами солнечных очков. Форму их нужно выбрать позатейливее, покосмичнее, акцент-то нужно сместить основательно. Проблем это вызвать не должно, так как дизайнеры подобных аксессуаров прекрасно знают особенности своей целевой аудитории и работают над сокрытием таких милых недостатков не покладая рук. Следующим пунктом идет мимика. От усердия выразить полное превосходство над окружающими лицо перекашивает в глупых, но при этом довольно устрашающих за состояние здоровья его обладателя гримасах, с которыми тоже нужно что-то решать. Так как паранджа сейчас не модна, есть только два выхода: либо загореть в солярии до максимальной схожести с курицей гриль, чтобы при приглушенном освещении клуба можно было слиться с декорациями; либо вкачать ударную дозу ботокса, чтобы лицо совсем опухло и слегка парализовалось, исключив тем самым возможность на ошибку. Но самое главное — это занять чем-нибудь рот. Он чаще всего сводит все предыдущие усилия на нет. Для этого нужно постоянно что-то жевать или делать вид активного слушателя позвонившего по телефону, что, кстати, также прекрасная возможность показать новую модель в деле, а не неуместно размахивать ею из стороны в сторону будто жезлом, тщетно пытаясь привлечь к недешевому приобретению общественное внимание. В крайнем случае можно вставить в рот соску. Лучше уж выглядеть несколько эпатажно, чем прилюдно продемонстрировать собственную тупость. Кто был поумнее, вовремя менял позы и не раздражал окружающих поинтеллектуальнее своим наличием.
Вспомнилась обезьянка на полке дома. Она сидела передо мной и улыбалась своей вышитой улыбкой. А я смотрела на нее с жалостью и сожалением: она была такой жизнерадостной, а из головы у нее торчала фабричная этикетка. Обезьянка жила и не догадывалась, что она с детства с дефектом. Пестрящие вокруг лейблы производили сейчас столь же удручающее впечатление.
Я никогда не пила, но и никогда не чувствовала себя настолько раздавленной и побежденной. К алкоголю я всегда относилась как к пойлу маргиналов. В их категорию автоматически попадали неуверенные в себе, закомплексованные и несамодостаточные личности. Этим вечером, наверное, трудно было найти для меня характеристики точнее, поэтому эксперимент с парой крепких коктейльчиков казался неизбежным. Шампанское, Chivas, Мохито, странный ликер и текила в качестве заключительного аккорда траурного марша один за другим появлялись на столике. Конечно, мне хватило бы в два раза меньше, чтобы забыть, как держаться на ногах, но половина действий последнего часа уже совершалась на автомате. К отвратительному чувству брезгливости к окружающим быстро примешались тошнота и чугунеющая голова. В глазах темнело, а все происходящее вокруг воспринималось с искажением. Откуда ни возьмись в мозгу стали всплывать строчки Владимира Кузьмина: «Пускай тепло твое останется с тобой, а мне мой лед несбыточных желаний…» Даже в нетрезвом состоянии я сообразила, что появление Кузьмина в голове — это уже клиника и не предвещает ничего хорошего. Вердикт был однозначным: я официально пьяна. Веселее от этого не стало. Я не отмачивала шутки, коктейльная трубочка во рту мне казалась аквалангом. Тучи только сдвинулись.
Валера все это время сидел рядом и не вмешивался в процесс. Он понимал, что настроена я решительно, знал, что закончится этот вечер в его компании, и прекрасно осознавал отведенную ему сегодня роль. Разумеется, ему представлялись другие обстоятельства для нашего альянса, и еще час назад он все еще надеялся на возможность исхода в ключе «пришел, увидел, победил». Тем не менее мужчиной Валера был не глупым, и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы иллюзии развеялись, а сомнений в развитии событий под лозунгом «раз пришел, сиди тихо и жди» не осталось. Особой радости это ему не доставляло, но, раз выбора не предполагалось, ради одного результата он был согласен на все. В грустных глазах постепенно разгоралась волчья страсть, и пальцы непроизвольно ползли к моему плечу. Я резко скинула Валерину руку. Он понял: еще слишком рано. Хотя алкоголь парализовал все мои движения и превратил тело в овощ, рассудок пока продолжал бороться со сковывающей извилины пеленой.
