Максим Солохин - Сказка для старших
— Только если хорошо кончаются… если наверняка хорошо кончаются.
— Бывает туго, но в конце концов всегда хорошо. Так?
Митька кивнул. Хорошо бы.
— Вот так и устроен мир идеального белого мага. Хочешь туда?
— Конечно. А Вы можете меня туда провести?
— Суть в том, что ты уже там.
Митька вскочил и начал озираться по сторонам. Город, видно, спал. Был рассвет.
— Нет, ты не понял. Я говорю не про этот сон. Настоящий маг так видит тот мир, в котором родился. Мир своих родителей. Свой родной мир видит так: для него нет там зла, а есть только приключения, но они наверняка хорошо кончаются.
Это было снова непонятно для Митьки. Мир его родителей ведь и был тем, от чего он бежал. Митька сел.
— Родной мир? Так я ж от него бегу.
— Тебя сбивают с толку.
— Кто?
— Наши враги, бесы. Это они учат тебя бежать от реальности. Твой родной мир — совсем не такой, как тебе кажется. Если бы он и правда был таким — все, конец. Тут ничего не попишешь.
— Почему?
— Потому что вывалишься. Любой путешественник рано или поздно вываливается в мир своих родителей. Пока он жив, пока он в теле. Тело-то — от родителей. Окончательно потерять мир родителей — это и есть смерть. Смерть — принципиальная штука. Это окончательный переход. Пока ты жив, пока ты в теле — ты возвращаешься туда, где родился. В мир родителей. После смерти туда нет возврата. Путешествие без конца.
— Мне он не нравится, — пожаловался Митька. — Я там все равно умру. Заберите меня к себе.
— Пойми, пойми. Суть в том, что ты уже там. Ты уже здесь, в моем мире. И родители твои, и вообще все. Тебя просто ввели в заблуждение.
Митька подумал и осторожно спросил:
— А почему в Вашем мире меня ввели в заблуждение? Как Вы допустили?
Вопрос был дурацкий. Но, общаясь с Волшебником, Митька постепенно убедился, что в разговоре с мудрецом главное — не бояться дурацких вопросов. В этом вся суть. На то он и мудрец. Вывалить на него — и пусть сам разбирается. Опыт, опыт подсказывал Митьке: чем глупее вопрос, тем мудрее будет ответ.
И Волшебник, конечно, ничуть не смутился, что Митька его обвиняет, а даже будто обрадовался. Но сказал несколько виновато:
— Прости Митька. Это приключение. Я люблю приключения. Главное приключение человека — это духовная война. Когда его дурят. А ты не давай себя обдурить. А если обдурили — не смущайся! На войне как на войне. Смысл в том, что ты встретился со мной, и теперь дело пойдет на поправку. Главное — верь, что все хорошо кончится. Нам, белым магам, все идет на пользу.
— А зачем нам вообще война?
— На пользу. Война — приключение. Но приключение серьезное. Если ты сохранишь веру в то, что оно наверняка хорошо кончится, то так и будет, и вера твоя укрепится.
— А если не сохранишь?
— Тогда окажется, что ты — черный маг.
Это звучало неприятно. Митька почесал затылок. Риск, понимаешь.
— А нельзя без приключений?…
— Не знаю, — сказал Волшебник. — Может быть, тут все дело в конституции? Помнишь — про камень, который нельзя поднять?
Третий сон был как будто в подвале того же высотного здания. Были какие-то дети. Похоже, беспризорники. Но они были поглощены разговором между собой и совсем не обращали внимания на Митьку и Волшебника. А может, имела место невидимость.
— Настоящих белых магов мало, — говорил Волшебник. — Зато они гораздо могущественнее. Стать одним из них очень трудно. А стать черным легко. Есть множество черных магов, которые искренне верят, что они — добрые волшебники. Они действительно стараются делать добро, помогать людям и животным. Мне нетрудно научить тебя творить чудеса и прочее. Но наша с тобой задача сложнее. Я должен попробовать обнаружить в тебе настоящего белого мага. Он где-то уже сидит в тебе, только пока трудно открыть.
— Вы уж постарайтесь, — попросил Митька.
— Постараюсь, — серьезно сказал Волшебник. — Но в худшем случае, уж не обессудь, выйдет из тебя добрый, но черный маг. Непросветленный. Черный, но добрый. Добрый, но черный. Таких много. Окружающие считают их добрыми волшебниками. А на самом деле они — черные маги.
— Не хочу, — сказал Митька.
— Я тоже не хочу. Но склонности такие у тебя — есть.
Теперь Митька карабкался по крутому голому склону. Волшебник, даром что старый на вид, ничуть не отставал.
— А как отличить настоящего белого от черного, но доброго?
— Бывает очень трудно отличить, даже мне. Если человек хотя бы чем-то недоволен, хотя бы с чем-то в жизни, в собственном прошлом не согласен, то он — служитель тьмы, хотя и считает себя добрым, и старается бороться со злом.
— А что плохого? Борется — и хорошо. Почему он злой-то?
— Он не злой. Пойми, он добрый. Просто — черный. Понимаешь, бороться со злом — это дело воина… врача… пожарника, наконец. Черный маг может быть хорошим врачем, воином… просто добрым человеком. Но как МАГ — он уже побежден злом. Он ПОВЕРИЛ в зло, что зло действительно имеет ВЛАСТЬ. Как маг — он уже никогда не сможет победить зло до конца, В ПРИНЦИПЕ. Потому что он ВЕРИТ в зло. Зло имеет корень в нем самом. Скажем так, один корешок из многих. Потому для бесов он неопасен. Они всегда найдут подход. Ему остается только без конца бороться со злом. Это — путь воина.
Митька подумал. Вообще-то, с одной стороны, путь воина — тоже интересный. А с другой стороны…
— А если я со всем согласен, если для меня нету зла, зачем мне вообще что-то делать?
— Но есть же дела, которые не являются борьбой со злом. Главное из них — упорно верить в иллюзорность зла. Что все, что кажется победой зла — это только приключение. Этим не кончается. Будет какое-то продолжение, будет непредсказуемый поворот — и все будет хорошо!
Так Митька провел эту ночь.
Проснувшись наутро, он где-то в груди и в животе чувствовал, что помудрел. Он почти не сердился на Папу. К тому же, Мама взяла Митьку на беседу со своим наставником. Вначале они отстояли службу, а после службы подошли к батюшке.
Мамин духовник, благочинный протоиерей отец Глеб, не был ни зилотом, ни ригористом.
— Папу надо слушаться, — сказал он, похлопав Митьку по плечу. А потом они стали говорить с Мамой. Подслушивать было неудобно, и Митька отошел в сторону.
Но все же кое-что он расслышал. Отец Глеб сказал это громко, быть может, специально, чтобы Митька расслышал.
— Мы призваны служить Господу в Сказочной Епархии. И мы не должны замыкать наших детей в православное гетто. Да это и невозможно…
И Митька совсем повеселел.
Когда они вышли из храма, Митьке показалось, что Мама спросила его: "Ты куда?" Митька удивленно обернулся, но не успел ответить. Видно было, что Мама ничего не говорила, она думает о чем-то своем. Наверное, о Папе и о Митькином волшебнике. Митька осекся на полуслове и стал вслушиваться в свои мысли. Это явно была депеша.
И точно: в голову лезла назойливая мысль, и вслушиваться не надо.
— Ты куда пропал, Митек?
Ясно было, что это — Юрка.
Митька наскоро отпросился у Мамы погулять.
— Но к Волшебнику — ни-ни, — строго повторила Мама.
— Ясно, о чем речь!.. Я к Юрке.
— Чтоб к пяти часам был дома.
Отойдя в сторонку, Митька нацарапал на песке: "В храме был."љ Потом сосредоточился и резко стер надпись. Это была обычная техника депеши. Можно было делать и по-другому, но сейчас, после храма, лучше было применить самое простое средство.
В голову назойливо полезла мысль, притворяющаяся юркиной депешей.
— Срочно приезжай.
Потом еще обманка:
— Давай вечером встретимся на Перекатной.
Митька хладнокровно проигнорировал это искушение. Способность к такого типа волшебству во многом как раз и определялась тем, можешь ли ты не клюнуть на эту бесовскую удочку.
— Я тебя жду у клуба, — продолжал бес.
Митька не поверил.
— Сообщи, в каком храме? Я подъеду.
Митька — ноль внимания.
Наконец, пришла настоящая депеша:
— Я тебя потерял, все утро шлю депеши.
— Сейчас приеду к тебе, — ответил Митька. — Жди дома.
Юрка был неспособен к самостоятельным переходам, зато с депешами у него было все в порядке. Он смог бы даже и в храм пробиться, только самому Митьке было сегодня не до того. Чтобы достучаться до Митьки, гонцу даже пришлось сымитировать мамин голос.
В автобусе Митька принял еще одно послание:
— Иди на Перекатную, на наше место.
Они встретились там же, где началось их знакомство.
— Ты куда пропал, Митек, — повторил Юрка, — уже неделю тебя не видно, не слышно. Вы ведь уезжаете?
— Не неделю. В среду же разговаривали, забыл?
— Забыл.
— У меня такие дела…
— Рассказывай, что за дела. Двинули на Море!
Оказавшись на раскаленном пляже, они немедленно разделись и влезли в воду.
