Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки
Вечером мы снова до одурения пили джин, мне казалось, что нас забросили на далекую потухшую звезду, куда не долетают звуки большого мира. Завтра же уеду отсюда. 23 августа. Утром мы вдвоем, лежа в одних трусах, рассматривали порножурналы – единственную доступную нам "литературу" в Кратье. Я потихоньку возбуждалась от соблазнительных картинок и близости мужского тела и воображала, как я сегодняшним вечером доберусь до Артура. "Через час вертолет, – размышляла я. – Можно немножко побаловаться с Тенгизом". "Погладь меня, пожалуйста", – шепнула я ему. Он прикоснулся к моей коже с бесконечной нежностью, пальцы его затрепетали, спустились со спины к двум холмикам ягодиц. Прикрыв ресницы, я наблюдала за ним.
Мне нравились его интеллигентные манеры, его мягкая меланхолическая улыбка, я оценила его тонкое чувство юмора. Я любовалась его дремотными, медлительными движениями и представляла себе, как бережно он овладел бы мною. Если б я не встретилась с Артуром, мы бы провели с Тенгизом чудесные дни. Он осторожно перевернул меня на спину, и мы принялись неспешно целоваться, наслаждаясь новизной ощущений. Эти трепетные поцелуи, похожие на касания крыльев бабочки, чрезвычайно возбудили меня. Вдруг он с силой впился губами в мою шею, и я застонала от острого удовольствия.
Почувствовав, что воля моя слабеет, я отстранила Тенги-за со словами: "Довольно, пора ехать на посадочную площадку. Вот-вот приземлится вертолет". "Ну, это уже садизм, – заявил Тенгиз. – А ты уверена, что он сегодня прилетит?" "Ну конечно, – самоуверенно сказала я. – Я всем в Пномпене говорила, что лечу только на два дня. Значит, меня сегодня заберут".
В штабе ООН нам сообщили, что вертолета не будет. Я почувствовала холодный озноб. Я слишком много позволила Тенгизу утром, чтобы отвертеться от его притязаний ночью.
– Что, доигралась? – услышала я его насмешливый голос.
– Тенгиз, забудь все, что было утром. Это недоразумение, – процедила я сквозь зубы. – Я ожидаю в Пномпене встречи с другим мужчиной.
– Уже забыл, – угрюмо ответил он. – Куда поедем?
– Не знаю. А что ты предлагаешь?
– Можно посетить вьетнамскую плавучую деревню. Вьетнамцы, которых кхмеры недолюбливают, часто не имеют денег для покупки земли и устраивают свою жизнь на воде. Дом строится на плоту, кроется соломой, и плавучая де-Ревня кочует по реке Меконг в поисках рыбы. Единственный овременный предмет в таком доме – магнитофон, работающий от аккумулятора. Все остальное, от циновок до посуды делается вручную. Туалет представляет собой коробку без дна, которая нахлобучивается на палку, прибитую на краю плота. Часть этой полукоробки находится в воде. Задача проста: залезть в коробку, взяться за шест и справить нужду прямо в воду.
Любезные хозяева угостили нас мутным бледно-желтым чаем. "Пей, – шепнул Тенгиз.
– Неудобно отказываться". Я из вежливости сделала несколько глотков, потом спросила у хозяйки, где они берут питьевую воду. Та сделала неопределенный широкий жест, как бы показывая, что весь грязный Меконг к их услугам, потом ткнула пальцем в сторону туалетной коробки: "Тут же, около плота, мы и черпаем воду. Зачем далеко ходить?" "Меня сейчас стошнит, – тихонько сказала я Тенгизу.
– Надеюсь, воду для чая они хотя бы прокипятили". "Держись, – прошептал он. – Мне чего только не приходилось есть в гостях. Даже жареную собачатину и обезьянину". Нам предложили еще одно угощение – популярный вьетнамский соус. Я вежливо отказалась, сказав, что мы не голодны, но попросила рассказать его рецепт. "Очень просто, – ответили мне. – Рыбу кладут в воду, где она разлагается в течение десяти дней, потом соус процеживают, кипятят и разливают в бутылки".
В полдень жара загнала меня на виллу. Я легла на кровать прямо под вентилятор и в сладкой полудреме провела полдня. Этакая латиноамериканская сиеста. Тенгиз уехал по делам, и никто мне не мешал. Я мечтала о том, что я сделаю завтра, когда выберусь из этой чертовой дыры. Прежде всего как следует вымоюсь под теплым душем, потом отправлюсь с Артуром в ресторан и выпью бутылочку хорошего вина, а не этого вонючего джина, ну а потом… Тут у меня начинало колотиться сердце, и я чувствовала приятную истому в низу живота.
Вечером, когда сгустилась тьма, Тенгиз учил меня водить джип по пыльным деревенским дорогам. "Осторожнее, – твердил он. – Главное, не задави курицу.
Человека еше можно, но не больше одного. А вот за курицу могут отомстить – придут и на ножи поставят". Я сознательно оттягивала момент возвращения на виллу. Любой, даже самый уравновешенный мужчина может стать опасным, если его дразнить в его же постели в течение трех суток. Вокруг бодр" ствовали джунгли.
Ночь – время охоты для многих диких рвотных. Таинственные звуки, доносившиеся из глубины леса, будили воображение и настраивали на романтический лад- В сущности, мы находимся так далеко от всех условностей, что соблюдать правила просто смешно. Я вспомнила прелестную фразу из фильма "Безымянная звезда": "Как же можно ревновать свою возлюбленную, если она изменила тебе где-то на Большой Медведице?" Нас всего двое на одинокой звезде, и я решила, что если ночью в Тенгизе проснется зверь, я дам ему полакомиться.
Мы вернулись на виллу и легли в постель. Жара накрыла нас плотным колпаком. В душном воздухе чувствовалось напряжение. "Даша, – послышался шепот Тенгиза, – можно я тебя потрогаю?" "Можно, но только недолго, я хочу спать", – ворчливо ответила я, подавляя желание рассмеяться. Он осторожно погладил дрожащей рукой мое плечо и припал к нему губами. "О господи, – подумала я в раздражении, – ну чего же он медлит? Кто же спрашивает у женщины, можно ли к ней прикоснуться?
Надо брать ее без вопросов". А вслух сказала: "Хватит. У меня слипаются глаза".
Я соблюдала все правила игры – недовольство и сопротивление, которое можно сломить первым же натиском. Но Тенгиз убрал руку. Он лежал рядом, весь дрожа, и я чувствовала, как в нем поднимается злость, точно кипящее молоко в кастрюле.
"Тогда я сейчас пойду к проституткам", – сказал он обиженным голосом. Меня разобрал смех: "Так кто ж тебя держит? Иди, скатертью дорожка. Я буду плакать здесь от горя. Потом расскажешь мне, каковы они". Тенгиз взорвался: "Ты издеваешься надо мной уже три дня! Как будто я не мужчина! Я полгода не был с женщиной, а теперь сплю с тобой рядом и не могу даже погладить тебя". Он подскочил, быстро оделся и Ушел, хлопнув дверью.
Через десять минут после ухода Тенгиза полчища крыс вышли на вечернюю прогулку.
Они как будто почувствовали мою беззащитность и устроили настоящие гонки с препятствиями. Я щелкнула зажигалкой и увидела двух толстенных кРыс, сидящих на табуретке около моей сумочки. Я пронзительно завизжала, они спрыгнули на пол, табуретка с грохотом перевернулась. Некоторое время было тихо, но вскоре снова послышались шорохи и тихий писк. Я хотела выйти из комнаты, но боялась ступить на пол. Тогда я подняла полог, взяла самый толстый порножурнал, наклонилась и постучала им по полу. Моему воспаленному воображению показалось, что крысы смеются. Тогда я набрала побольше воздуха в легкие и закричала на весь дом по-русски: "Помогите! Кто-нибудь! Да помогите же!" Со страха я забыла все английские слова. Дом притих, я была уверена, что японец и китаец приникли к замочным скважинам, чтобы послушать, как русские занимаются любовью. Они, наверное, думают, что я кричу истошным голосом от удовольствия.
