Джеффри Арчер - Каин и Авель
В Париже темп их жизни не снизился, и поскольку они оба говорили на хорошем французском, то обворожили парижан так же, как прежде – англичан. Обычно уже в конце второй недели отдыха Авель начинал считать дни до возвращения домой, к работе. Но только не тогда, когда он находился в компании Флорентины. После развода с Софьей она стала центром его жизни и единственной наследницей его состояния. Авель всё ещё вёл переговоры о покупке когда-то знаменитого, но теперь разорившегося отеля на бульваре Распай. Он не стал говорить владельцу отеля месье Нефу, который казался ещё более разорённым, чем его гостиница, что он планирует снести здание, чтобы построить новое. Спустя несколько дней после того, как Неф подписал документы, Авель приказал сровнять здание с землёй. Теперь у Авеля и Флорентины не оставалось больше причин задерживаться в Париже, и они с неохотой отправились в Рим.
После дружелюбных британцев и весёлых жителей столицы Франции угрюмый и разрушающийся Вечный город немедленно охладил их сердца. В Риме Авель испытал ощущение острой финансовой нестабильности страны и решил положить на полку свой план строительства гостиницы в столице Италии. Флорентина чувствовала страстное желание отца ещё раз увидеть свой замок в Польше [16] и предложила уехать из Италии на день раньше запланированного.
В попытке получить для себя и Флорентины визу в страну за «железным занавесом» Авель столкнулся с бюрократическим сопротивлением, которое было несравнимо более жёстким, чем при получении разрешения на строительство отеля в Лондоне. Менее настойчивый человек, возможно, отказался бы от своего намерения, но Авель добился результата и отправился с Флорентиной в Слоним во взятом напрокат автомобиле и со свежими визами в паспортах. На польской границе они были вынуждены провести в ожидании несколько часов, и им очень помогло то, что Авель бегло говорил по-польски. Авель разменял пятьсот долларов на злотые, и они поехали дальше. Чем ближе они подъезжали к Слониму, тем глубже Флорентина понимала, как много значит это путешествие для её отца.
– Папа, я никогда не видела, чтобы ты так волновался.
– Так ведь я родился здесь, – объяснил Авель. – Я провёл столько лет в Америке, где всё меняется каждый день, и не могу поверить, что опять оказался в этих краях, где ничего, похоже, не изменилось с тех пор, как я отсюда уехал.
Они приближались к Слониму, и Авель в ужасе и гневе смотрел на хаос и разруху когда-то цветущих земель и домов. Через пропасть в почти сорок лет он вдруг услышал свой собственный детский голос, который спрашивал барона, не пробил ли час угнетённых народов Европы. На его глаза навернулись слёзы, когда он вспомнил, как короток был этот час и как мал его вклад в общее дело.
И вот перед ними появились огромные железные ворота имения барона Росновского. Авель рассмеялся от волнения и остановил машину.
– Всё именно так, как я запомнил. Ничего не изменилось. Давай сначала сходим в дом, где я провёл первые пять лет своей жизни, – не думаю, что кто-то живёт в нём сейчас, – а потом осмотрим мой замок.
Флорентина пошла за отцом, уверенно шагавшим по небольшой тропинке в лесу среди покрытых мхом берёз и дубов. Спустя двадцать минут они вышли на небольшую полянку, и перед ними появился домишко охотника. Авель стоял и пристально смотрел на него. Он и забыл, как невелик был его первый дом: как же в нём могли поместиться девять человек? Черепичная крыша явно нуждалась в ремонте, камни стен были выщерблены, стёкла в окнах – разбиты, а сам дом казался необитаемым. Когда-то ухоженный фруктовый сад и огород поросли сорняками.
Да живёт ли тут кто-нибудь? Флорентина взяла отца за руку, медленно повела его ко входной двери и тихонько постучала. Ответа не было. Флорентина постучала ещё раз, теперь чуть погромче, и за дверью послышалось какое-то движение.
– Иду-иду, – произнёс по-польски скрипучий голос, и дверь приотворилась. На них смотрела старая женщина, сгорбленная и худая, одетая во всё чёрное. Вихры неприбранных волос торчали из-под её платка, а серые глаза непонимающе смотрели на визитёров.
– Этого не может быть! – воскликнул Авель по-английски.
– Что вам нужно? – спросила старуха с оттенком подозрения в голосе.
– Можно зайти и поговорить? – спросил Авель по-польски.
Её глаза испуганно смотрели то на Авеля, то на Флорентину.
– Старая Елена не сделала ничего плохого, – умоляющим тоном произнесла она.
– Я знаю, – сказал Авель нежно. – У меня для вас хорошие новости.
Старуха с неохотой позволила им войти.
– Не могу разжечь огня, – проскрипела она, шевеля решётку своей палкой. Слабо тлеющее полено не хотело разгораться, а женщина напрасно рылась в карманах. – У меня нет бумаги. – Она взглянула на Авеля, и в её глазах впервые загорелась искра интереса. – А у вас нет бумаги?
Авель пристально посмотрел на неё.
– Вы не помните меня? – спросил он.
– Нет, я вас не знаю.
– Да знаете, Елена. Меня зовут… Владек.
– Вы знали моего маленького Владека?
– Владек – это я.
– О нет, – произнесла она с печальной отрешённостью. – Он был слишком хорош для меня, на нём была Божья отметина. Барон отнял его, чтобы сделать ангелом, да, забрал у матери малыша…
Её старческий голос был скрипуч и тих. Она села, её морщинистые руки теребили подол.
– Я вернулся, – сказал Авель уже настойчивее, но старуха не обращала на него внимания, и только её дрожащий голос продолжал звучать, как будто в комнате никого больше не было.
– Они убили моего мужа, моего Яцека, а всех моих любимых детей забрали в лагерь, кроме маленькой Софии. Я спрятала её, и они ушли ни с чем. – Её голос был ровным и равнодушным.
– А что случилось с маленькой Софией? – спросил Авель.
– Русские отняли её у меня в следующую войну, – сказала она безразличным голосом.
Авель содрогнулся.
Старуха очнулась от воспоминаний.
– Что вам нужно? Почему вы задаёте мне эти вопросы? – требовательно спросила она.
– Я хотел познакомить вас с моей дочерью Флорентиной.
– Когда-то у меня была дочь по имени Флорентина, а теперь осталась только я одна.
– Но я… – Авель начал расстёгивать рубашку.
Флорентина остановила его.
– Мы знаем, – улыбнулась она старухе.
– Да как ты можешь знать? Это случилось задолго до твоего рождения.
– А нам рассказали в деревне, – не задумываясь, ответила Флорентина.
– У вас нет бумаги? – спросила Елена. – Мне нужна бумага, чтобы развести огонь.
Авель беспомощно посмотрел на Флорентину.
– Нет, – ответил он. – Извините, мы не захватили.
– Чего вам надо? – вновь повторила старуха злым голосом.
