Ирина Касаткина - Одинокая звезда
– Леночка, Ольга Дмитриевна, простите меня! – Дима сел на стул и закрыл лицо ладонями, чтобы не заплакать. – Лена, это я от отчаяния, неужели ты не понимаешь? Я не могу не видеть тебя каждый день – я ведь из-за этого и в школу твою перешел. Все последние полгода мы виделись каждый день. А тут – три недели врозь. Нет, это невозможно – я не вынесу!
– Димочка, ну, что ты! – Лена подошла к нему и обняла за шею. – Я тоже очень тебя люблю. Но что же делать, если жизнь так устроена? Люди расстаются, потом снова встречаются. Представь только: ты поступил, я возвращаюсь, и мы вместе едем на море. Какое будет счастье!
Он обхватил ее талию, прижался к ней лицом и застонал, как от боли. Не в силах больше наблюдать эту драму, Ольга ушла на кухню.
Минут через десять они явились туда же. На лице Димы застыло выражение тупого отчаяния. Лена старалась держаться спокойно, но было видно, что и ей это спокойствие дается нелегко.
– Мамочка, давайте пообедаем, да Дима нас проводит на вокзал. Проводишь, Димочка?
– Провожу, – хмуро ответил Дима. – Оставишь мне свой московский и питерский телефоны. Буду тебе каждый вечер звонить – а то ты совсем меня забудешь.
– У тебя же есть наш московский телефон – он тот же самый. А когда приедем в Питер, я тебе позвоню.
На вокзале Дима держался из последних сил. Перед посадкой Лена сама его поцеловала в щеку. Потом он долго бежал за ее вагоном, пока не кончился перрон, – тогда он бессильно опустился на ступеньку и стал глядеть вслед быстро удалявшемуся поезду.
Он все смотрел и смотрел, представляя, как она сидит со своей мамой в купе, разговаривает с попутчиками – пожилой семейной парой – смотрит в окно. Он, только он один, должен сейчас смотреть на нее и разговаривать с ней, а не какие-то посторонние люди, включая ее маму. И именно он лишен этого счастья. Где же справедливость?
Так он сидел и глядел вслед давно скрывшемуся поезду, может час, а может, два, – он потерял счет времени – пока его не окликнул какой-то железнодорожник.
– Эй, парень, с тобой все в порядке? – спросил он, подойдя к Диме вплотную. – Помощь не нужна?
– Нет, ничего, спасибо, – пробормотал Дима, вставая. Его слегка знобило. Плохо соображая, он поплелся в здание вокзала, выпил там газировки и поехал домой.
Дома ему стало совсем худо. Положив руку на лоб сына, Наталья Николаевна обнаружила, что тот весь горит. Температура поднялась до сорока, затем начался бред. Бред сводился к одной фразе: «Лена, не уезжай!»
Пришлось вызывать «Скорую». Диме сделали укол, после которого он заснул и проспал до утра. Наутро он встал здоровым, но очень грустным, и принялся бесцельно слоняться из угла в угол.
– Хватит дурью маяться! – рассердилась, наконец, Наталья Николаевна. – Или ты начнешь заниматься, или про Лену забудь! Будет она тебя ждать из армии, как же. Зачем ей такой размазня?
Эти слова возымели действие – и Дима, наконец, сел за учебники. Лена ему расписала задания на каждый день – оставалось только неукоснительно их выполнять.
Теперь, когда между ним и поездкой на море осталась только одна преграда – вступительные экзамены – Дима с удвоенной энергией взялся ее преодолевать. Он стал заниматься с раннего утра до поздней ночи, забыв про прогулки и телевизор. Да и какие прогулки без Лены – что в них хорошего?
Каждый вечер он звонил ей в Москву. Чтобы мама сильно не ругалась, он отдал ей половину своих подарочных денег, которые собирал много лет. Посмеиваясь, Наталья Николаевна припрятала их до лучших времен – может, ему же еще и пригодятся.
Математика была написана на четверку, оставались физика и диктант. Диктанта Дима не боялся – за два месяца непрерывной диктовки он почти перестал делать ошибки. А вот физика внушала ему тихий ужас.
Повторять ее Дима начал с оптики, как и велела Лена. И сразу наткнулся на непонятные задачи. В «Репетиторе», который она ему оставила, они были решены с подробным объяснением, но ему все равно было непонятно. Чтобы разобраться, следовало хорошенько углубиться в теорию, но Диме этого делать было лень. И потому он долго сидел, тупо глядя в задачник, пока не надумал позвонить Саше Оленину. Саша тоже поступал в Политех, но только на другой факультет, где был самый маленький конкурс.
– Санек, ты петришь в задачах про линзы с зеркалами? – спросил он приятеля. – Я читаю-читаю и ни фига не врубаюсь.
– Я и без зеркал не петрю, – признался Саша. – А чего ты Ленку не спросишь? Лучшего объясняльщика я не знаю.
– Так она же уехала.
– Как уехала? Оставила тебя и уехала? Как же она могла?
– Да, представь себе. Ее мамаше срочно понадобилось выступать на каком-то совещании и Лену показать публике, как редкостный экземпляр. Я так ее умолял, но она все равно уехала. И вот теперь даже спросить не у кого.
– А ты позвони Маринке. Она не хуже Ленки в этих задачах разбирается. Помню, она одну такую объясняла у доски, так даже я понял.
– А удобно? Она же меня до сих пор любит по-страшному. Может, не стоит ее тревожить?
– Наоборот! Сделай девушке приятное. Я вон всем, кто меня любит, делаю приятное. Они, знаешь, как, бывают счастливы даже после невинной прогулки?! А уж если поцелую, так вообще тают, как эскимо.
– Ладно, попробую.
Дима не без трепета набрал Маринкин телефон. Но когда он услышал, с какой радостью та согласилась ему помочь, у него даже потеплело на душе.
«Может, для нее видеть меня такое же счастье, как для меня Лену? – подумал он. – Пусть порадуется. В конце концов, ну, не убудет же меня. И ей хорошо, и мне польза».
– Можно к тебе? – спросил он. – Я ненадолго.
– Нет, Дима, тебе ко мне нельзя. Папа дома, понимаешь. Он может что угодно устроить. Оскорбить тебя может. А если я к тебе? Это тоже неудобно?
– Почему? Очень даже удобно. Когда придешь?
– А Наталья Николаевна?
– А при чем здесь Наталья Николаевна? Она в мои дела не вмешивается. И к тому же ее дома нет. Приходи сейчас.
– Бегу!
Только он положил трубку, как позвонил Саша.
– Договорился с Маринкой?
– Договорился. Она сейчас придет. А что?
– Слушай, можно, и я с вами порешаю? Вы же без интима будете, как я понимаю. Не помешаю?
– Да, конечно, какой интим! Приходи, только побыстрее. Втроем даже веселее. Можем и потом вместе готовиться. Я сам, когда объясняю кому-то, лучше запоминаю.
С тех пор все дни, оставшиеся до экзамена, они собирались по утрам у Димы и занимались втроем. Убедившись, что на глубокое повторение физики времени не хватит, Маринка заставила их выучить все по верхам.
– Самое главное, – внушала им она, – чтобы вы ответили на каждый вопрос хоть что-нибудь, иначе вам не набрать нужных баллов.
И она гоняла их по основным законам и формулам, уже не вдаваясь в свойства всяких там полупроводников и фотоэлементов. Пусть хоть знают, что это такое.
В последний день перед экзаменом Саша ушел раньше, а Маринка немного задержалась, – объясняла Диме ядерные реакции. Он никак не мог запомнить обозначения элементарных частиц, и потому до него туго доходили правила смещения. Чтобы они дошли, надо было сначала добросовестно вникнуть в теорию атомной физики – но Диме этого делать не хотелось. Намного проще глотать, когда тебе разжевывают.
Наконец, у него наступило просветление – и он самостоятельно написал три реакции. И даже понял, чем отличаются экзотермические реакции от эндотермических. Тогда и Маринке пришло время уходить.
– Спасибо, Мариночка, – сказал он на прощание. – Без тебя я бы не справился. Просто не знаю, как тебя благодарить.
– Поцелуй меня, – опустив глаза, попросила Маринка и зарделась. – Поцелуй, как тогда, помнишь?
– Может, не надо, солнышко? – растерялся Дима. – Тебе же потом будет еще тяжелее.
– Поцелуй! Ну что тебе, трудно?
Он наклонился и бережно поцеловал ее приоткрытые губы. И тогда она вдруг обняла его за шею, прижалась всем телом и застонала – а потом отпрянула и, не поднимая глаз, убежала.
Дима скоро забыл об этом происшествии. Ведь, даже целуя Маринку, он думал о Лене. Первые дни после ее отъезда он смертельно скучал, потом как-то притерпелся – остались только тоска и тупая боль в груди. Очень трудно было по вечерам. Перед сном он звонил ей и, разговаривая, смотрел на ее фотографию – а после долго не мог уснуть.
Физику Дима написал на тройку, а Саша – на четверку. Правда, варианты на Сашином факультете были раза в два легче, чем у Димы. Когда Саша рассказал, что ему попалось, то Дима даже позавидовал.
– Если бы мне это досталось, – уверенно заявил он, – так я бы и пятерню отхватил.
Диктант Дима написал на четверку – сказались Ленины диктовки. Саша с Маринкой тоже не подкачали. И когда тридцатого июля все трое увидели свои фамилии в списках зачисленных, их радости не было предела.
Обняв Диму и Маринку за плечи, Саша повел их в кафе, где его уже поджидала Ирочка. Там они вчетвером просадили уйму денег, выпив за поступление и основательно закусив всякими вкусностями. Ирочка со своей золотой медалью поступила в медицинский институт, чем очень гордилась. Всю зиму она занималась с репетиторами оттуда, поэтому в ее поступлении можно было не сомневаться. Собственно, ей достаточно было сдать на пятерку одну химию – но добросовестная Ирочка готовилась по всем предметам. Мало ли что!
