Щепа и судьба (СИ) - Софронов Вячеслав

— А если бы вас вывели гулять на поводке? Как бы вы себя чувствовали? Мне кажется, при первом удобном случае вы попробовали бы сбежать от такого хозяина.

— Все правильно, сбежала бы. А то и совсем отказалась от таких прогулок. Но я — че-ло-век, — произнесла она по слогам.

— И какая в том разница? — ошарашил ее очередным вопросом. — Собака такое же живое существо и любит свободу ничуть не меньше, чем мы с вами.

— Но вы же видите, к чему его привела любовь к свободе… — уже не так резко возразила она. И я уловил в ее голосе нотки, какие обычно проскальзывают у школьных учителей, вразумляющих неразумного двоечника.

— Да, но за свободу надо иногда платить чем-то не столь важным. Это право выбора каждого.

— Легко у вас это получается, — хмыкнула она, — собака сама решает, как ей жить, а вы тут как будто и ни при чем.

Дамочка не знала, что ответить, и традиционно перешла на личность собеседника. Известный прием, знакомый мне с юности, когда на любой вопрос получаешь зеркальное отражение.

— А вот и нет, — попробовал все же подискутировать с ней, — легко в этой жизни ничего не бывает. Вы же не знаете, каково мне сейчас… Хотя… Что туг говорить, моральные страдания даже суд не всегда принимает во внимание…

— Куда уж нам, сирым и убогим. Ладно, то ваши проблемы, но уж коль я приехала, давайте займемся делом. Кстати, вы не сказали, как его зовут, — она решительно поднялась с табуретки и, не выпуская из рук чемоданчик, прошла в комнату.

Мне ничего не оставалось, как представить своего пса, на что она никак особо не отреагировала, лишь молча, даже не обернувшись, кивнула. А мы с Джоем поплелись следом за ней. Причем пес ковылял первым, видимо, понимая, что он здесь главный герой, ради которого все и затевается. Вот пусть кто-то после этого скажет, что собаки существа неразумные. Мы просто не хотим признавать этот факт и прикрываемся своим якобы интеллектом, не замечая, как они с усмешкой глядят на наши потуги казаться хозяевами положения.

Абзац третий

В комнате Сабрина продолжала вести себя по-хозяйски: поставила на обеденный стол свой чемоданчик, извлекла из него пару резиновых перчаток и достала какие-то пузырьки, ватные тампоны и расставила их на столе. Терпеть не могу, когда обеденный стол используют не по его прямому назначению, но сейчас мне приходилось терпеть все посягательства на мой суверенитет, после чего обычно происходят странные вещи, когда хозяин незаметно превращается в прислужника. Но что делать, выбора у меня просто не было.

— У вас хотя бы бинты есть или какие-нибудь чистые тряпки? — спросила она вполне дружелюбно, но мне ее тон показался, а может, так оно и было, насмешливым и снисходительным. Принес с кухни купленные вчера бинты, лейкопластырь, йод и мазь с мудреным названием. Она придирчиво осмотрела мои припасы и кивнула в сторону Джоя:

— Будете держать его, а я забинтую рану. Не специалист, потому не гарантирую, что сделаю все как надо.

— Хорошо, — покорно согласился я и взял Джоя за ошейник, присев рядом с ним на пол.

— Так, мы забыли о главном, — она подняла вверх указательный палец, ноготь которого был почему-то выкрашен в мрачный фиолетовый цвет, — мне совсем не хочется быть покусанной, а потому, если у вас нет намордника, то замотайте ему морду чем-то типа эластичного бинта или лучше будет скотчем.

Вчера ветеринар для тех же целей использовал скотч, но когда его отдирали, пса процедура совсем не порадовала. Потому решил взять бинт, которым иногда обматывал натруженную ногу. Но тут Джой понял, что для него готовят очередную каверзу и попытался шмыгнуть обратно в прихожую, пока я искал бинт. Пришлось силком тащить его в комнату, а потом долго уговаривать, чтоб он позволил замотать свою пасть, что ему было совсем не по душе.

Сабрина же опустилась на коленки напротив меня, рискуя при этом перепачкать свои светло-серые бриджи от соприкосновения с давно немытыми половицами, и решительно принялась обрабатывать открытую рану перекисью, а потом так же быстро и профессионально замотала лапу бинтом, не забыв проложить нижние слои марли капроновой пленкой. Джой покорно поглядывал тo на нее, то на меня и вел себя на удивление прилично, окончательно смирившись со своей незавидной участью.

— Вот и ладненько, — вздохнула врачевательница, легко поднявшись на ноги и тщательно отряхнув коленки. Мамой клянусь, она наверняка рассмотрела прилипшую к ним пыль и грязь, но в отличие от многих и намека не сделала о неопрятности хозяина. А ведь могла бы.

У иных, с позволения сказать, дам это становится предметом регулярного компостирования мозгов такого вот мужика-отшельника. И единственная их цель состоит в доказательстве мужской никчемности и неприспособленности к самостоятельному проживанию. Неужели они ожидает, что вот сейчас мужик, осознав свою якобы несостоятельность, кинется на шею одной из таких обличительниц? Размечтались! Может быть, прикажете эту критиканшу еще и на руках носить? Ну да, держи карман шире и все остальные части одежды крепче. Щас! Заключу от избытка чуЙств свалившуюся на меня моралистку в наикрепчайшие объятия и прямиком в загс! Ага, признательность моя не будет иметь границ и пределов. Мы же за благодеяния ваши должники по гроб жизни, только и ждем, когда нас ткнут носом или чем-то еще в наши несовершенства. Возрадуемся до бесконечного оргазма! Извините, не получается. Для этого добрые и сострадательные слова нужны, а не отповедь педагога-стажиста.

Да, мы несовершенны и не хотим быть таковыми. На то есть лакеи и… как там их называют… полотеры, выскребалы, одним словом, уборщики. А мы родились созидателями и хотим, чтоб нас хвалили хотя бы за то, что мы есть на свете и думаем о вас, бабах-женщинах-мадамах и леди! Вам этого мало?

Как говорил один знакомый зэк, трудно первые десять лет, а потом привыкаешь. Ко всему. И к одиночеству, и не совсем свежему белью, и плохо помытому полу. Зато не нужно просить прощения, что не снял обувь, сделав лишний шаг в прихожей, или засунул грязную сорочку в стопку белоснежных простынь. Это и есть чистота отношений, когда они начисто отсутствуют! Спокойнее всем…

Абзац четвертый

И тем не менее, невзирая на отсутствие должного комфорта, решился предложить гостье чашку чая. Так положено. Тем более, она в самом начале вроде как обмолвилась на этот счет. Если передумала, вправе отказаться, чего, собственно говоря, и ожидал. Просто хотелось чуть оттянуть час расплаты. Нет, пока что не за грехи, мной еще не совершенные, а вполне обычной, материальной. За истраченный бензин, перевязку и прочие сервисные услуги. Но Сабрина неожиданно легко согласилась и задала вполне невинный, на ее взгляд, вопрос: где у меня находится санузел? А где ему быть в непрезентабельной яви деревенской? Само собой, во дворе под тенью разлапистой березы, нежно осыпающей по осени крышу этого самого узла без всяких там технических премудростей желтой листвой и делая тем самым неказистое сооружение этаким левитановским этюдом, достойным любования и бескорыстного восхищения. Да и не в корысти дело, просто так издревле повелось на Руси относиться с пренебрежением к делам естественным, не требующим повышенного внимания посторонних глаз. Не все ли равно как то строение выглядит, чай, не из строевого леса его возводить, сойдет на скорую руку сколоченный пеналичик.

Но я не мог пуститься в долгие объяснения на этот счет перед своей гостьей. Потому в свою очередь переспросил, что она подразумевает под сантехническим узлом… Та, сперва не поняв, о чем это я, широко раскрыла свои глазища и, пожав узкими плечиками, как-то невпопад ответила:

— Просто покажите, где у вас можно сполоснуть руки.

Ее ответ несказанно облегчил мою задачу, поскольку мыть руки можно было где угодно: начиная с берега протекающей рядом речки и заканчивая посудным тазиком. Все же трудно изъясняться с городским человеком, привыкшим к ординарным поступкам и даже не предполагавшим, что кто-то делает то же самое не так, как он.