Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья
– Возможно, и стали бы, мадам! – возразила Мирей со знающим видом. – Что-то Акали задерживается. Она уже давненько ушла к Ганьону[23] за бараньей ногой для вас.
– Она, наверное, решила заодно и прогуляться. Возраст у нее такой. Или же пережидает где-то грозу. Ну да ладно! Что у нас сегодня на ужин?
Они переключились на кулинарные темы. Дождь продолжал барабанить по стеклам и крыше. В гостиной тем временем продолжался другой разговор: Киона рассказывала о своих наблюдениях, сомнениях и затруднениях своему отцу.
– Ты помнишь ту женщину – Альфонсину, – которая приходила на прошлой неделе? Ее сын пропал где-то в море, и она хотела узнать, жив ли он еще. У меня не возникло никакого видения на этот счет, а потому я даже понятия не имела, где он находится и здоров ли, однако она протянула мне его фотографию, и, как только я к этой фотографии прикоснулась, я смогла увидеть лицо этого парня. Я поняла, что он жив и скоро вернется. Мне, видимо, придется просить людей показывать мне фотографии своих близких, если они захотят о них что-либо узнать.
– Моя дорогая малышка, во что ты ввязываешься? Ты ведь еще такая юная! Я помню, что после этого разговора ты чувствовала себя изможденной, тебя охватил озноб.
– Состояние, в котором пребываю лично я, не имеет для меня большого значения. Выражение счастья, которое я увидела тогда на лице этой женщины, стоило всех моих ознобов и недомоганий. Я тебе повторяю, папа, что хочу использовать свой дар как можно более разумно. Я даже всерьез подумала о том, что мне, пожалуй, стоит начать изучать медицину, чтобы стать психиатром и, позднее, психоаналитиком. Мой дар позволил бы мне очень эффективно лечить больных. Я исхожу из статей о трудах доктора Фрейда[24], которые я прочла.
Жослин с ошеломленным видом кивнул. Он не переставал удивляться интеллектуальным способностям своей младшей дочери. Киона много читала и, обладая отличной памятью, выносила для себя из этого немалую пользу.
– Вообще-то учиться нужно очень долго, – вздохнула она. – Так что я еще подумаю, как мне поступить. Когда я была ребенком, я боялась своих видений. Теперь же мне хотелось бы извлекать из них пользу… Хотя нет, не обязательно пользу, а хотя бы чтобы они были более понятными и своевременными. Я терзаюсь этой проблемой вот уже две недели. Почему я не смогла предвидеть то, что произошло в Большом раю? Я клянусь тебе, что ничего из этого не предвидела, абсолютно ничего. Если бы у меня возникло какое-то дурное предчувствие, я смогла бы предотвратить эту беду, которая коснулась и моего брата, и Эрмин, и всей нашей семьи.
Жослин с задумчивым видом покачал головой. Ему хотелось бы дать какой-нибудь умный ответ, однако в голову не приходило ничего, кроме банальностей.
– Ты часто говоришь о судьбе – судьбе, которую мы, беспомощные людишки, не можем изменить и подчинить своей воле. Ну так вот, этот неприятный инцидент с Тибо был частью нашей судьбы! К счастью, ты смогла вмешаться в самый критический момент – когда Тошан уже собирался совершить непоправимый поступок. Что касается того негодяя, то он получил восемнадцать месяцев тюрьмы со строгой изоляцией.
– Я верю в судьбу, папа, и ты только что натолкнул меня на одну важную мысль. Если каждое событие играет в этой пресловутой судьбе какую-то роль, то следовало бы знать, частью чьей судьбы является этот инцидент – судьбы Тошана, судьбы Пьера Тибо или моей.
– Муки небесные, от таких твоих философских рассуждений у меня взорвется мозг! – вздохнул Жослин. – Ты прямо-таки блещешь умом, дочь моя!
– Папа, послушай меня! Если этот инцидент является частью моей судьбы, то какой в нем мог бы быть смысл с точки зрения Провидения? Я не собиралась жить этим летом в Большом раю. Так что вряд ли это произошло ради того, чтобы помешать мне туда поехать. Думаю, этот инцидент является частью судьбы Эрмин!
– То есть как это – судьбы Эрмин? – удивился Жослин.
– Эрмин, возможно, необходимо провести зиму не там, а здесь, в Робервале. Но почему? Маниту, прошу тебя, помоги мне!
Киона подняла глаза к потолку и придала своему красивому лицу умоляющее выражение.
– Я не Маниту, – усмехнулся Жослин, – но напоминаю тебе, что твоя сестра вообще-то и сама серьезно подумывала о том, чтобы присутствовать при родах Шарлотты в начале января. Она сама мне об этом как-то раз вскользь сказала. Так что твое предположение не оправдывается. Но когда-нибудь ты найдешь ответ. А про бабушку Одину ты что, забыла?
Киона посмотрела на своего отца взглядом, искрящимся радостью.
– Ну как же про нее можно забыть? Ты заметил, как повела себя Адель? Малышка сразу узнала Одину и стала к ней ласкаться. Как только она узнала, что мы увозим ее в Валь-Жальбер, она захотела вернуться в Маленький рай вместе с ней. Это хорошо, поверь мне, что Шарлотта уже больше не будет подолгу оставаться в одиночестве. Когда я отправилась навестить ее в воскресенье – после того, как Онезим согласился отвезти меня обратно вечером, – я увидела там настоящий семейный очаг. Дом был в безупречном состоянии, и в нем царил запах овощного супа. Дети вели себя послушно.
– Ну конечно, там все организовано идеально. Кстати, моя дорогая, полиция ведь обратилась к тебе с просьбой оказывать ей содействие при проведении расследований. Какое ты приняла решение по этому поводу?
– Полиция! – мрачно повторила Киона. – Я приму решение тогда, когда сочту нужным это сделать. И Бадетта, кстати, в этом случае уже совсем ни при чем. Я обязана такой честью Мин, потому что это она рассказала полицейским о моем зловещем видении, чтобы заставить их отправиться в Большой рай. Начальник полиции, как только вернулся оттуда, решил, что я могла бы оказывать правоохранительным органам содействие в розыске различных преступников. Вообще-то я уже знаю, какой ответ дам на это его предложение.
– Положительный?
– Нет, отрицательный! – убежденно ответила Киона. – Я не могу предать память своей матери. Я не стану наносить это оскорбление детям индейцев монтанье, которых полицейские принудительно отправляли в государственные школы-интернаты, где их унижали и где с ними дурно обращались. Если бы полицейские не попытались увезти меня туда, мама была бы еще жива.
Киона вообще-то не имела привычки рассказывать о том, что терзает ее душу. Жослин, расчувствовавшись, нежно обнял ее и поцеловал в щеку.
– Тала, несмотря на то что погибла, продолжает заботиться о тебе, – прошептал он. – Ты сама мне говорила, что она появлялась перед тобой, когда ты в ней нуждалась.
– Появлялась, папа, но слишком редко. Слишком редко. Я так сильно ее любила!
Гроза удалялась. Снова появилась Лора. Она была одета в платье из сиреневого шелка.
