Джонатан Франзен - Поправки
Дон Армор, втянув голову в плечи, попятился к машине.
– Это еще что за увалень? – поинтересовался Дузинберр.
– Приятель с работы, – сказала Дениз.
– Ему сюда нельзя. Прошу прощения, но посторонних я у себя дома не потерплю. Поищи другое местечко.
– У вас есть еда? Все в порядке?
– Да, ступай себе! Дома мне лучше. Мое здоровье очень озадачило и меня, и доктора. По-видимому, малыш, у меня совершенно нет белых кровяных телец. Врач трясся от страха, как бы я не отдал концы прямо у него в кабинете. Ламберт, мне было так его жаль! – Черная дыра смеха приоткрылась на лице больного. – Я пытался объяснить ему, что мои потребности в белых кровяных тельцах сведены к минимуму, но он счел меня каким-то медицинским курьезом. Я отобедал с мамочкой и поехал на такси в аэропорт.
– Вы уверены, что вам ничего не нужно?
– Уверен. Иди, благословляю. Делай глупости. Только не в моем доме. Ступай!
Подъезжать до темноты к своему дому в машине Дона Армора было опасно: Руты отличались наблюдательностью, а Дриблеты – любопытством, поэтому Дениз попросила Дона остановиться у начальной школы и оттуда повела его на заросший травой луг. Со всех сторон их окружали электронные щелчки кузнечиков, кусты, издававшие резкий сексапильный запах, и угасавшая жара золотого июльского дня. Дон Армор обхватил руками ее талию, пристроил подбородок ей на плечо. Вдалеке слышались хлопки – мальчишки взрывали петарды.
Стемнело. Войдя в охлажденный кондиционерами дом, Дениз хотела поскорее провести гостя на второй этаж, но он задержался на кухне, потом долго медлил в гостиной. До слез обидно, что дом производит на него такое впечатление! Хотя ее родители отнюдь не были богачами, Инид так мечтала об элегантности, так лезла из кожи вон в погоне за ней, что Дону Армору этот дом казался жилищем богачей. Он боялся ступить на ковер. Стоял и разглядывал – так пристально, как никто до него не смотрел, – уотерфордские кубки и вазочки, которые Инид держала на виду. Он вбирал в себя каждый предмет: музыкальные шкатулки, гравюры с парижскими уличными сценками, гарнитур в красивых чехлах, – смотрел так же пристально, как (неужели только сегодня?) смотрел на тело Дениз. Да, сегодня во время ланча.
Она вложила свою крупную руку в его, еще большую, переплела свои пальцы с мужскими пальцами, повела Дона наверх.
В спальне Дон Армор опустился на колени, ладонями обхватил ее бедра, приник ртом к паху, потом – к тому, что нельзя называть, и ее отбросило в мир детства, в мир сказок братьев Гримм и Льюиса, где прикосновение преображало. Его руки превратили ее бедра в женские бедра, его рот превратил ее пах в пах женщины, а то, что нельзя называть, сделалось еще более неудобоназываемым. Вот в чем преимущество поклонника постарше – куколку, не имеющую пола, такой экскурсовод обучит всем тайнам ее тела, умело покажет, что тут к чему и зачем.
Мальчики-ровесники хотели чего-то и сами не знали, чего именно. Их желание – приблизительно, неопределенно. Задача Дениз, незавидная ее роль на многих свиданиях сводилась к тому, чтобы помочь им отчетливее понять, чего же им надо, расстегнуть блузку, дать намек, воплотить, так сказать, их довольно туманные идеи.
Дон Армор хотел ее конкретно, каждый дюйм ее тела пробуждал в нем вожделение. Собственное тело отнюдь не казалось Дениз даром, но сейчас, когда оно стало желанным, когда она могла вообразить себя Доном Армором на коленях перед самой собой, жаждущей ту или иную часть себя, – она готова была простить себя за то, что обладает телом. У нее имелось то, чего искал этот мужчина. Без суеты, спокойно, он находил в ней все и всему отдавал должное.
Она расстегнула лифчик; Дон склонил голову и закрыл глаза.
– Ты что?
– Умереть можно, до чего ты хороша!
Да, это ей тоже понравилось.
Она взяла его его в руки – это прикосновение Дениз, юная повариха, будет вспоминать несколько лет спустя, впервые готовя трюфели, гусиную печенку, икру «в мешочке».
На восемнадцатилетие друзья-театралы подарили ей Библию с «дуплом» внутри, где были припрятаны фляжечка виски «Сиграм» и три презерватива карамельного цвета. Теперь они пригодились.
Голова Дона нависала над ней, словно львиная башка, словно карнавальная маска из тыквы. В момент кульминации он взревел, потом череда вздохов, один за другим, без перерыва: «О!о!о!о!» Ничего подобного она в жизни не слышала.
Было много крови, прямо пропорционально испытанной боли и обратно пропорционально удовольствию, скорее вымышленному, «головному».
В темноте, поспешно обтираясь грязным полотенцем, прихваченным из бельевой корзины в коридоре, Дениз поздравила себя с тем, что успела до отъезда в колледж избавиться от девственности.
Но присутствие крупного, перемазанного кровью мужчины в ее постели совсем не радовало. Кровать была узенькая, Дениз спала на ней с детства, а сейчас она очень устала. Вот почему она, как дура, стояла посреди комнаты, завернувшись в полотенце, да еще и расплакалась.
Дениз почувствовала благодарность, когда Дон Армор встал, обнял ее и не попрекнул за то, что она ведет себя, как девчонка. Он уложил ее в постель, нашел пижамную рубашку, помог ей одеться. Опустившись на колени возле кровати, Дон Армор поглаживал ее по голове – должно быть, так он утешает своих дочек, невольно подумалось ей. Он гладил ее волосы, пока Дениз не задремала, а тогда принялся ласкать совсем другие части ее тела, которых вряд ли касался у своих дочек. Дениз старалась не просыпаться, но Дон становился настойчивее, уже не гладил, а почти царапал. Каждое прикосновение вызывало боль либо щекотку, но, когда Дениз осмелилась протестующе заскулить, мужские руки надавили ей на затылок – небывалое ощущение, – подталкивая голову вниз.
К счастью, закончив свое дело, Дон не пожелал остаться на ночь. Когда он вышел из комнаты, она осталась лежать тихо-тихо, прислушиваясь, что он там делает, куда идет. Наконец – к тому времени она снова задремала – Дениз услышала щелчок замка и гудение его большой машины.
Дениз проспала до полудня и как раз принимала душ в ванной на первом этаже, пытаясь осмыслить, что же она натворила, когда дверь дома снова распахнулась и послышались голоса.
Она лихорадочно сполоснула волосы, обтерлась и выскочила из душа. Отец прилег в гостиной отдохнуть. Мать стояла у кухонной раковины, отмывая герметичную корзину для пикника.
– Дениз, ты даже не притронулась к обеду, который я тебе оставила, – попрекнула Инид. – Ни крошечки не съела.
– Я думала, вы только завтра приедете.
– Озеро Фон-дю-Лак не оправдало наших ожиданий, – объявила Инид. – Не знаю, что себе думали Дейл и Хони. Ну ничего интересного!
