Сергей Солоух - Игра в ящик
А Катц все что-то плел и после Таганской площади, и на Кольце про дивные ботинки, купленные некогда на Пролетарке. Он, заболтавшись, уже говорил «шузы».
– Две пары сразу взял, и сносу им не было... вишневые такие, с переливом...
«Вишневые... Вишневка... у каждого своя...»
В кармане пиджака Подцепы совсем не вовремя булькнул отчетливо и громко телефон. Опять текстовое сообщение, вот же не терпится как Левенбуку. Прямо ребенок, а не мужчина пятидесяти трех лет, доктор, профессор и гендиректор. Но руки Романа как были, так и остались. Левая на руле, а правая на рычаге переключенья передач.
– У тебя пейджер, – словно очнувшись от странной глухоты Р. Р. Подцепы, почти с обидой вякнул Боря.
– Погода, – счастливо нашелся Ромка.
– А, понял, – Катц успокоился.
Левенбук категорически отказывался покупать сотовый своему зицпредседателю. И демонстрировать иное, частное отношение руководства к вопросу технического оснащения топ-менеджеров, вытаскивать при Катце трубку Роману Романовичу совсем не хотелось. Пусть и профессор педиатрии, и неостепененный примак продолжают путать одно устройство с другим. Роман Подцепа Алексею Леопольдовичу совсем другой подарок преподнесет к приезду. Не Катца просвещенного, а договор. Подписанный договор на Вишневку, усадьбу генерала Измайлова с прилегающими угодьями. Как раз послезавтра и прилетает генеральный директор ООО «Терра Плюс» Алексей Леопольдович Левенбук.
Еще бы узнать, когда сынуля, Димок – и вовсе все было бы чудно. Удивительным, непостижимым образом, сын, самый организованный и правильный на свете мальчик, умудрился в Тулузе, на том конце Европы, потерять билет домой. Роман давно уже, дней десять тому назад, закинул Димку денег на инкомбанковскую «Визу», но там, где близко ходят волны Атлантического океана, и паруса, наверное, видны, похоже, в таком задоре и пылу решали, спорили и выдумывали дни напролет, что времени на самую простую операцию, элементарнейшее действие все как-то не находилось. Вчера уже перед сном Роман даже не выдержал и кинул сыну эсэмэску, подстегнул, напомнил, «купил, когда встречать», но, международным, межоператорским долгостроем уже приученный к чуть ли не суточному обороту вопрос-ответ, раньше сегодняшнего вечера окончательного разъяснения и не ждал.
– Ой, – вскрикнул Катц, но что-то делать было и поздно, и невозможно. И Ромка, как и десяток-другой водителей до него и сотня, тысяча, сто тысяч после переехал тельце раздавленного кем-то котика. Бедняга уже был тряпочкой, подвеска едва откликнулась. Зато из Бори легкая встряска внезапно выкинула обрывок какой-то застрявшей в башке мысли.
– У нее их, говорят, штук тридцать.
– Кого?
– Котов. Собирает бездомных со всего Миляжкова.
– Кто?
– Ну рыжая. Мелехина, – Борис задумался. – Нашего с Иркой, что ли, ей отдать? Опять подрал, скотина, кресло. Новое причем...
Припарковаться удалось с ходу прямо возле газетного киоска на Пушкинской площади. Только нормально пройти мешал длиннющий, как для деревенского широкого сабантуя, раскинутый стол книгоноши.
Огибая пестрый многометровый развал, Роман заметил среди прочего на гладком зеленом коленкоре черные буквы «Щук и Хек» в скромной фигурной рамочке. Рядом играло красками что-то подарочное. Название дешевым, броским золотом. «Рыба Сукина». Лук, пряности, нож на разделочной доске.
«Какое идиотское название для кулинарной книги», – подумал Рома.
– А почем у вас «Хоббит»? – спросил прямо за ухом Катц.
Подцепа непроизвольно обернулся.
– Ирка у меня совсем в детство впала, – зачем-то стал оправдываться Боря, – с утра до вечера читает сказки.
– Восемьдесят, – ответил продавец. – Берите, очень дешево. Жене сказки, а для себя возьмите это. То, что от нас скрывали столько лет! «Угря» – вся правда о миляжковских ляжках!
Подцепа быстро пошел прочь. В приемной секретарша сама ему протянула папку с подписанными документами.
– Спасибо, – сказал Роман, быстро просматривая листы, все подписи и все печати, – но все-таки хотелось бы увидеть Ольгу Михайловну.
– Минутку, – девушка поднялась, с холодной вежливостью зашла в кабинет и с ней же, низкотемпературной, вышла. – Пожалуйста.
– Чего тебе еще, Подцепа? – спросила Олечка, не поднимаясь из-за стола и лишь слегка пошевелив влажными, клейстерными брылами.
– Да вот, – Роман легко прошел по кабинету, извлек из пиджака конверт и аккуратно всунул под стопку папок на краю справа. – Спасибо, хотелось вам сказать, жизнь длинная, как говорится...
– Ишь, бля, – с каким-то даже легким восхищением произнесла Олечка, откинула голову, какое-то подобие улыбки оживило ее давно картофельными ставшие глаза и губы, – Смотри, лох лохом был, а всему научился...
– Спасибо, – еще раз повторил Роман и вышел.
Он был уверен, что А. Л. одобрит его поступок. Систему двойного, многостороннего резервирования ресурса. Мало ли что еще потребует, каких ходов и связей, эта усадьба, забава Левенбука, в Вишневке Луховицкого района.
В светлом колодце двора Роман остановился и вытащил телефон. Он хотел быстро ответить на эсэмэску, буквально завалявшуюся, упавшую от Левенбука там, на Кольце. Но быстро не получилось. Написал ему послание не шеф, а сын. И долго, очень долго, как некогда на серенькую распечатку, на ленту древней полигонной СМ-3, смотрели разбежавшиеся зрачки Романа на серый спичечный экранчик. Пытаясь вникнуть, постичь, осмыслить, нужным образом истолковать сомнительную, неопределенную латиницу. Но ничего не получалось. Смысл не менялся. Сын Дима написал:
Ia ne priiedu nikogda.
2005 – 2010
