Наталья Нестерова - О любви (сборник)
Что правда, то правда. Выручала глубокой ночью Игорька из милиции, когда его заграбастали по подозрению в распространении наркотиков. Требовала, чтобы травматологи в больнице показали мне рентгеновский снимок Настиной ноги. В рентгенах костей, естественно, не смыслю ни бельмеса. Но ведь врачи, под мое сосредоточенное пыхтение, признали: операция прошла неудачно, необходимо повторное хирургическое вмешательство, иначе останется хромота. Сейчас Настя скачет козочкой, помнить забыла, как шлепнулась на катке.
Со мной работает молодежь, поэтому неприятности случаются с ними, как правило, ночью. И мчусь на выручку я вместе с мужем. Точнее — вылетаю первой, Максим вызванивает Майку, чтобы контролировала спящего Гошку, потом следом едет на такси. Адреса не меняются: либо отделение милиции, либо больница.
Максим входит эффектно: застывает на пороге, весь из себя большой, элегантный и страшно деловой. Окидывает взглядом и безошибочно выбирает главного. Здоровается, представляется, протягивает карточку, в которой он значится как помощник и советник депутата Госдумы. Что истинная правда. Как и то, что у Максима карточек — на все случаи жизни. Есть даже «Почетный снайпер ФСБ». Когда я пыталась выведать у мужа, существуют ли подобные звания в действительности, Максим картинно оскорбился:
— Меня, перворазрядника по стрельбе, заподозрить в подлоге?
— Ты же футболом занимался!
— Что не мешало мне время от времени постреливать.
«Снайпера» Максим предъявляет в крайних случаях.
И еще говорит, что современные люди перестали доверять своим глазам и ушам, что напечатанные типографским способом титулы действуют на них магически. Небольшая картонка с российским флагом способна сделать больше, чем разумные аргументы.
Далее, в милиции, Максим просит представиться официальных лиц.
Вредно уточняет и приказывает мне:
— Лидия Евгеньевна, запишите. Майор Соколов Владимир Александрович. Также присутствует дежурный сержант… ваши фамилия-имя-отчество? Или (в больнице): доктор Сердюков Павел Никитич. Лидия Евгеньевна, — это мне, склонившейся над блокнотом, — не Никитович, а Никитич, верно? Дежурный врач. А должность? Заведующий отделением, заместитель заведующего? Просто врач третьей категории?
Переписанные официальные лица ведут себя не в пример тому, как полчаса назад, когда орали, где меня видели с моим подозрением на аппендицит у Наташи или утверждением, что Петр в аварии невиновен.
Но не совсем уж я от мужа зависимая. Бывало — сама разруливала ситуацию, предварительно взяв на перо милиционеров и докторов.
Тогда Максим входил, мгновенно понимал суть положения, барски-устало вздыхал, вручал карточку «Члена совета Хельсинкского соглашения по правам человека», зевал — вполне натурально, потому что, вырванный из теплой постели, отчаянно желал спать, — говорил, что ждет меня в машине.
На обратном пути домой, сидя за рулем, Максим критиковал меня за ошибки в руководстве фирмой. Мол, относятся ко мне как к палочке-выручалочке, приучать сотрудников к семейно-кастовым отношениям — чистая азиатчина. Они должны знать и соблюдать дистанцию.
— Знают они, — оправдывалась я. — Только в самой безысходной ситуации обращаются.
— У Наташи заболело в животе — это безысходная ситуация?
— Даже анализа крови не сделали, когда привезли по «скорой»! А у Наташи дедушка умер от перитонита, вызванного воспалением аппендикса. Наследственность!
— Дедушка преставился лет этак сорок назад, в каких-нибудь степях Забайкалья.
Можно только поражаться интуиции Максима. Он только слегка ошибся географически: Наташин предок был целинником, умер без врачебной помощи в казахстанских степях. С тех пор для Натальиной бабушки не было большего страха, чем аппендицит. Бабушка и подняла тревогу, из-за которой мы с Максимом не выспались.
Но сколько ни журил бы меня Максим за неправильный стиль руководства, для него, как и для меня, главным мерилом человеческого достоинства оставалась способность броситься на помощь ближнему… дальнему… любому слабому, униженному, страдающему. Если мы будем иметь возможность, но перестанем помогать друг другу из-за лени, по расчету, из-за мелочных обид, из-за желания выспаться — то создадим мир, в котором станет противно жить самим, и главное — нашим детям.
Другое дело, что я всегда шла напролом, с открытым забралом, как по-честному. Максим же действовал, исходя из конкретной социально-политической ситуации, со своими карточками стрелка, помощника депутата и поборника прав человека. Он всегда был умнее меня. Зато я — искреннее в проявлении натуральных чувств. Кажется, за это и любил.
Почему сказала в прошедшем времени — «любил»? Нет, в настоящем — любит! Если по-иному, то повешусь. Не хочется. Отчаянно не хочется кончать жизнь на люстре в большой комнате. Самоубийцы всегда казались мне читателями, раньше времени отбросившими книгу. Будоражащее и завлекательное — на последующих страницах, потерпите Писатель долго раскачивался, и все хитросплетения сюжета впереди.
Во втором списке Максим на первом месте. Хочу купить ему горные лыжи, ботинки и костюм. Все это у Макса имелось, да позаимствовал Майкин Владостас, оправляясь на горный курорт. А там якобы украли снаряжение. Пропил, наверное. Гошка давно мечтает об игрушечной железной дороге с паровозиками, но я противилась: разложить эту дорогу с рельсами, стрелками, станциями, семафорами — в комнате станет возможным передвигаться только по стеночке. С другой стороны, Новый год — праздник, когда сбываются мечты. Железную дорогу, в конце концов, можно потом к бабушке с дедушкой перевезти. Подарить Майке хороший комплекс для ухода за лицом? Не оценит. Кроме того, Майка активно поддерживает отечественного производителя. Утверждает, что благодаря дешевым российским кремам у нее нет морщин. Но благодарить надо жирок, который прячется у нее под щечками.
Люблю делать подарки. Покупать их в спешке, примчаться в магазин и быстро по прилавкам: это маме, это сыну, свекрови, подруге… — мне кажется недостойно тех, кто тебе дорог. Хотя, конечно, всеобщее затоваривание привело к тому, что настоящей радости, сюрприза уже не получается. А раньше, бывало, вулкан страстей переживаешь, получив долгожданную вещь.
Помню, мама купила мне вожделенные кроссовки. Я в них лезгинку по комнате отплясывала, потом другие танцы народов мира, включая дикие пляски африканцев. Падала на диван, задирала ноги, болтала ими в воздухе, любовалась кроссовками. Хотелось лечь в них спать. Теперь и бриллиантовые дорогущие серьги, подаренные на день свадьбы мужем, вечером сняла: колются, спать неудобно.
