Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово
— Значит, его били…
— Но не так сильно, чтобы он потерял способность передвигаться!
— …Но не так сильно, чтобы он потерял способность двигаться. Он дошел до автомобиля, некоторое время сидел там…
— Верно.
— С трудом вернулся обратно в башню и повесился. А зачем?
— Это, — сказал доктор Петер, — ваша проблема, господин комиссар. Я попросил, чтобы сюда прислали профессора Мокри из Франкфуртского университета. Он должен подтвердить мои выводы. С минуты на минуту он будет здесь. Это было не убийство, поверьте мне. Что это у вас?
— Два конверта, ничего особенного. Не могли бы вы сделать мне одолжение? Если вы с профессором Мокри придете к единым выводам, тогда труп больше не нужен. Положите его в гроб и положите, пожалуйста, эти конверты туда же.
— Как скажете, — сказал доктор Петер.
Гарденберг посмотрел на труп.
— Я знал его еще ребенком. Если это самоубийство, зачем он это сделал?
— Это уже второй вопрос, — сказал доктор Петер.
Гарденберг вышел из подвала. В холле гостиницы он увидел толстого издателя. Лазарус махнул рукой. Гарденберг подошел к нему.
— Я полагаю, вы намерены сейчас пойти к себе в комнату и заняться рукописью?
— Да, собираюсь.
— Я думаю, что завтра к вечеру мы получим полную ясность во всех вопросах. Скажите, господин комиссар, карманы убитого вы уже обыскали?
— Конечно.
— И что нашли?
— Да ничего особенного.
— Там не было, случайно, маслины?
— А зачем это вам?
— Если вы читали рукопись, тогда, вероятно, поймете мой вопрос. Так была у него в кармане маслина?
— Да, очень старая, засохшая.
— Где она?
— В моей комнате.
Пауль Роберт Вильгельм Альберт Лазарус шепотом добавил:
— Если она вам больше не нужна, маслина, господин комиссар, не могли бы вы мне ее отдать?
— Зачем?
— Просто так, — ответил неуклюжий толстяк, краснея. — Просто так.
Глава 6
Десятого января 1962 года около десяти часов утра недалеко от Фридхайма двое мужчин шли через лес в гору, с трудом ступая в глубоком, по колено, снегу. Дороги за интернатом не были очищены от снега, и ехать на санях не представлялось возможным. Единственную возможность добраться до цели оба, комиссар Гарденберг и издатель Лазарус, видели лишь в чрезвычайно утомительной ходьбе.
В гостинице «Амбассадор» им дали сапоги на подкладке. Неуклюжий Лазарус все время скользил. Его лицо было красным, а со лба капал пот, хотя крупными хлопьями продолжал падать снег и было довольно холодно. Гарденберг тоже был в поту. Каждый шаг в этом чудовищном снежном море давался с трудом, и комиссар с ужасом думал, а вдруг этих людей, которым он намерен нанести визит, по какой-либо причине не окажется дома. До них пытались дозвониться, но из-за снегопада телефонная связь во всей округе была нарушена.
— Мне… мне нужно на минуточку присесть, иначе мое сердце не выдержит, — лепетал Лазарус.
Большой комок снега упал с ветки ему на шляпу. Он сел и стряхнул его. Потом сунул руку в карман пальто и отправил пилюли в рот.
— Последняя глава, — медленно сказал Гарденберг.
Они сидели рядом друг с другом и неподвижно смотрели на падающий снег. Вдруг они съежились, как бы ожидая удара, а рядом послышался грохот, похожий на взрыв бомбы. Это метрах в ста от них упало старое дерево. Дерево надломилось почти у самого корня и упало вперед, но не на землю, а зацепилось за ветки соседних деревьев и повисло на них.
— Извините, господин Гарденберг. Вы не знаете, почему упало дерево?
— Точно я этого сказать не могу. Но как-то раз я был свидетелем подобного явления. Во время войны в России, ну, вы знаете, стояло дерево и вдруг упало. Мы осмотрели его и обнаружили, что бобры обгрызли его у самого основания.
— Бобры?
— Да. Я думаю, они грызли его не менее месяца. Грызли, грызли потихонечку. Немножечко коры, немножечко корней. Дерево стояло, не падало. Сами бобры с таким деревом наверняка не справились бы! Но тут пошел снег. Этого бедное дерево выдержать уже не могло.
— Что с вами?
Лазарус вытер лицо носовым платком.
— Ничего, — сказал он. — Просто вдруг подумалось, как похожи иногда бывают друг на друга деревья и люди.
— Да, — сказал Гарденберг, — только то, что мучит человека, что его гложет, что опустошает его душу и делает готовым упасть, — это совсем не бобры.
Глава 7
Дверь виллы открылась. Появился слуга в полосатой жилетке. Его лицо было бледным и надменным.
— Добрый день, господа. Чего изволите?
Гарденберг назвал себя и своего спутника. Достал из кармана полицейский жетон «Уголовная полиция».
— Господин Лорд дома?
— Да.
— А его жена?
— Тоже дома.
— Тогда доложите о нас.
— По какому делу…
— Я не намерен с вами беседовать, — сказал Гарденберг и сделал шаг вперед, чем заставил господина Лео отступить назад. — Сейчас не намерен. Позднее, возможно, побеседуем, и не раз. Сейчас я хотел бы побеседовать с господином и госпожой Лорд, и вас совершенно не касается, о чем я с ними буду разговаривать.
— Извините.
В этот момент сам господин Лорд вышел в холл. Он был в сером костюме, белой рубашке, черном галстуке. Он остановился прямо под картиной Рубенса, на которой была изображена пышногрудая блондинка, моющая ноги. У комиссара в этот момент живо всплыло в голове то, о чем он сегодня ночью читал в рукописи. Манфред Лорд, улыбаясь, обратился к Лео и спросил:
— В чем дело, Лео?
— Эти господа из полиции, милостивый государь.
— Из полиции?
— Так точно, пардон, пожалуйста.
Манфред Лорд подошел ближе, вынул руку из кармана и протянул ее Гарденбергу, который представился и, указав на еле дышавшего Лазаруса, добавил:
— Комиссар Лазарус, мой ассистент.
— Добро пожаловать, господа, — произнес Манфред Лорд.
Выглядел он превосходно. Но комиссару Гарденбергу бросилось в глаза нервное подергивание его правого века и он вдруг подумал, что господин Лорд чего-то боится.
— О чем идет речь?
— О смерти воспитанника Оливера Мансфельда. Вы, наверное, уже слышали, что…
— Да, жена моего садовника принесла нам вчера эту новость. Она была там, внизу.
— Вы, вероятно, понимаете, что мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Само собой разумеется, я понимаю это, господин комиссар. Что мне непонятно, так это почему именно мне вы намерены задавать вопросы.
— Не только вам, но и вашей жене. Это я объясню вам позже, господин Лорд. Ваша жена очень удивилась, когда узнала, что Мансфельд мертв?
— Я вас не понимаю.
— Если вы меня не понимаете, тогда я хотел бы сначала побеседовать с вашей женой, а затем уже с вами.
Манфред Лорд изменился в лице.
— Моя жена предприняла попытку самоубийства.
Лазарус как-то до смешного неуклюже сделал шаг вперед и прокашлялся.
— Что?
Лорд надменно посмотрел на него.
— Когда ваша жена пыталась покончить с собой? — спросил Гарденберг.
— Вчера. Она вскрыла себе вены. — Манфред Лорд скривил губы в иронической улыбке. — Мы с Лео остановили кровотечение и оказали ей первую помощь. Сегодня утром у нее был врач. Из Фридхайма.
— А как она сейчас?
Манфред Лорд вновь заулыбался.
— Сейчас ее жизнь вне опасности, если вы это имеете в виду.
— Можно ее допросить?
— В сложившихся обстоятельствах вопрос следовало бы поставить иначе: захочет ли она отвечать на ваши вопросы?
— Давайте посмотрим.
— Лео, прошу вас…
— Да, господин?
— Проводите господ в спальню моей жены.
Лорд вновь оказался под картиной Рубенса.
— Если я вам понадоблюсь, я в библиотеке. Вы знаете, что я большой любитель книг, не так ли?
— Что?
— Особенно старинных.
— И что вы хотите…
— Господин комиссар, вы, несомненно, прочли этот фантастический бред, который написал Оливер Мансфельд. Вы умны, не так ли? Ваш коллега тоже. Вы меня извините за мои сумасшедшие предположения, но мне кажется, что он не полицейский, а издатель.
Глава 8
Верена Лорд была похожа на покойницу. Она неподвижно лежала на кровати в дорого обставленной спальне. Кожа мертвенно бледная, губы бескровные, глаза закрыты. На ее правом запястье была толстая белая повязка. Голос звучал слабо, немощно, она едва слышно произносила слова.
— Вы читали рукопись?
Лазарус посмотрел на Гарденберга. Тот кивнул.
— Да, — сказал Лазарус.
— Тогда вы все знаете, — прошептала женщина.
— Пока еще не все, — сказал Гарденберг. — Поэтому мы и приехали к вам. Начиная наш разговор, я хотел бы предупредить вас, что вы можете не отвечать на мои вопросы. Вы можете отказаться давать показания.
