Лиз Туччилло - Легко ли быть одной?
Я понимала, насколько патетически жалостливыми были все эти мысли, но мне было наплевать. Когда я начинаю себя жалеть, что частенько бывает, я настолько потакаю себе в этом, что буквально своими руками довожу себя до состояния под названием «хуже некуда». Хоть копов вызывай, чтобы прекратить это безобразие, – в противном случае эта вечеринка самоистязания затянется на всю ночь.
Но сейчас я была в Индии. Где улицы в буквальном смысле забиты людьми в состоянии запредельной нищеты. Детьми, у которых нет дома, нет еды, нет одежды, нет рук. Как можно в такой ситуации сидеть тут и рыдать из-за того, что у меня всего-то нет бойфренда?!
У меня была надежда, что ответ на этот вопрос – «никак», но уверенности не было. Я что-то накинула на себя и спустилась к крохотной стойке консьержа. Там за столом сидела красивая женщина с жирно подведенными глазами. Волосы у меня были растрепаны, глаза припухли. Можно только догадываться, что она обо мне подумала.
– Простите, – хрипло сказала я; за весь день я еще не произнесла ни слова, и это отразилось на моем голосе, что, наверное, еще больше усугубило производимое мною общее впечатление. – Я хотела спросить, есть ли у вас тут какая-нибудь организация, куда я могла бы пойти работать волонтером. Ну, чтобы помочь.
Женщина за столом смутилась. К таким вопросам она определенно не привыкла.
– Простите, что вы имеете в виду?
– Я просто подумала, что могла бы несколько дней поработать, ну, чтобы помочь вашим людям. Тем, которые на улице.
Думаю, в этот момент она решила, что имеет дело с сумасшедшей. Женщина вежливо улыбнулась и ответила:
– Минутку, я сейчас проконсультируюсь с коллегой.
За спиной у нее была дверь, которая вела в заднюю комнату, и женщина скрылась за ней. Появилась она оттуда минут через десять.
– Мне очень жаль, но мы не можем дать вам никаких рекомендаций по этому поводу. Простите.
– Так что, у вас и правда нет такого места, куда я могла бы пойти и добровольно поработать?
Женщина покачала головой.
– Простите, нет. Это невозможно.
В этот момент к разговору подключилась девушка лет двадцати, работавшая за другим столом.
– Извините. Если я вас правильно поняла, вы хотели бы поработать волонтером?
Я кивнула и сказала:
– Да.
Ее глаза загорелись.
– По субботам вечером я и еще две мои подруги ходим на уличные праздники. Мы покупаем еду детям, которые приходят, и катаем их на аттракционах. Сегодня мы тоже пойдем туда.
– А можно мне с вами?
Она закивала.
– Конечно. Встретимся в вестибюле в шесть и поедем на моей машине.
Я едва не расплылась в улыбке.
– Большое спасибо!
– Нет проблем, – сказала девушка и протянула мне руку. – Кстати, меня зовут Хамида.
– Очень приятно. А я Джулия.
– Очень приятно, Джулия.
Вечером я очутилась посреди моря людей. Казалось, тут собралось все население Индии. Мы были на празднике под открытым небом, посвященном какому-то важному мусульманскому баба (духовному лидеру) в Мумбаи. Здесь были толпы подростков, были целые семьи, были парочки, и все кричали и смеялись. Стояло с полдюжины колес обозрения, все с яркой подсветкой, отчего эта картина напоминала очень большой и очень пыльный балаган. Из динамиков гремела индийская музыка, и мужской голос что-то без умолку говорил на хинди. В общем, тут царил хаос.
Я стояла вместе с Хамидой и ее подругами, сестрами Джайей и Кавитой. Эти девушки выглядели очень современно в джинсах и крутых модных блузках. Джайя и Кавита родились в Лондоне, их отец-бизнесмен вернулся сюда по работе. До приезда в Мумбаи они никогда в жизни не сталкивались с такой бедностью, и были глубоко этим потрясены. С Хамидой они познакомились в дорогой местной частной школе, где вместе учились, и теперь решили что-то делать, чтобы помогать нуждающимся.
Они занимались тем, что на празднествах и ярмарках высматривали детей, которые попрошайничали или просто бегали без присмотра, и предлагали им покататься на аттракционах или покупали им еду. Не много, конечно, но хоть что-то.
На меня, как на белую женщину, эти дети, разумеется, слетались, как пчелы на мед. Не прошло и нескольких мгновений, как рядом со мной стояло уже пятеро и все показывали пальцами на рот. Я взглянула на Хамиду и ее подруг, мол, теперь ваша очередь. Хамида заговорила с детьми на хинди. Они внезапно притихли; казалось, что они плохо понимают, что им говорят, и немного напуганы.
– Такое происходит постоянно, – шепнула мне Джайя. – Они сбиты с толку. Никто никогда не предлагал им покататься на «чертовом колесе».
Продолжая говорить, Хамида показала малышам на лотки с едой и аттракционы.
Дети явно были по-настоящему озадачены. Кавита тоже заговорила с ними. Было видно, что переключить их с роли попрошаек на обычных детей сложно: все равно что убедить марионетку, что на самом деле она – маленький мальчик. В конце концов после долгих уговоров девушкам удалось подвести детей к лотку, где продавали мороженое. Там все получили в руки по рожку и тут же принялись лизать их со счастливым выражением на лицах. Очень скоро малыши начали улыбаться, и нам удалось повести их на «чертово колесо». Там мы рассадили детей по кабинкам так, чтобы в каждой группе было по взрослому. Когда колесо начало вращаться, дети сначала заулыбались, а затем принялись весело смеяться, радостно показывая пальцами на горизонт и удивляясь, как далеко отсюда все видно. Они верещали и, сидя в разных кабинках, возбужденно махали друг другу руками.
Подобные действия с небольшими вариациями мы повторяли весь вечер, стараясь охватить как можно больше детей. Мы бегали с ними, покупали им еду, некоторых катали на колесе обозрения. Понятное дело, что на хинди я не говорила, зато я пускалась в смешные пляски и корчила рожицы, чтобы рассмешить малышей. Должна признаться, что я изрядно вымоталась. Я смотрела на этих трех молодых индийских женщин и искренне восхищалась ими. Они нашли путь к самому сердцу существующей проблемы и свои субботние вечера проводили не с парнями на вечеринках или в барах, а на этих шумных и грязных ярмарках, где им удавалось вдохнуть жизнь в нескольких детей, пусть даже ненадолго.
Когда я вернулась в свой номер, вся перепачканная мороженым и в пыли, я без сил рухнула на кровать. При мысли об этом вечере меня переполняла радость. Я помогла нескольким детям. Выходит, я человек не эгоистичный, а добрый. Не жалостливая плакса, а благородная мать всего мира… Знаете, как, бывает, невыносимо хочется почесать заживающую рану? Точно так же меня вдруг потянуло на мысли о Томасе. Я стала представлять себе, как они с Доминик летом отдыхают на природе, а их малыш ползает по зеленой траве; как они разворачивают рождественские подарки; как они воскресным утром лениво допоздна валяются в постели. Я попыталась прогнать эти мысли, заставить их уйти; чтобы встряхнуться, я начала ходить по комнате и случайно взглянула в стоявшее здесь большое зеркало с подсветкой сверху. И заметила целлюлит в верхней части своих бедер. Присмотревшись, я готова была поклясться, что видела первые его признаки на коленях.
