Даниил Гранин - Бегство в Россию
— Вы еврей?
— Да.
— Почему вас назначили на такую должность?
— Меня рекомендовал Костас. А его сделали руководителем потому, что он был гениальный инженер.
— Вы сталкивались с антисемитизмом?
— Нет.
— Нигде?
На экране высветились быстрые страдальческие морщинки у Джо на лбу, они набежали и исчезли.
— Нигде.
— Правда ли, что вам покровительствовал Хрущев?
— В какой-то мере да.
— Может, потому вас не трогали?
— Я думаю, что нас защищали наши результаты.
— Благодаря двум американцам была создана советская кибернетика. Правильно я говорю?
Было видно, как Джо покраснел.
— Чушь! Знаете что, Уолтер, то же самое можно сказать и об американцах.
— Не понимаю.
— А то, что американское атомное и ядерное оружие было создано венграми, немцами, англичанами и прочими эмигрантами из Европы.
— Вы защищаете русских, но уклонились от ответа. Итак, вы достигли высокого положения в России, вошли в элиту военно-промышленного комплекса. Зачем вы приехали в Штаты?
— Это моя родина. Меня здесь несправедливо обвинили в шпионаже, меня хотели уничтожить, я хочу восстановить справедливость. Здесь мои друзья, мои родные.
— Как они вас встретили?
— По-разному.
— Вы, наверное, ожидали другой встречи, более сердечной?
Джо как-то неуверенно соглашается.
— Я их ни в чем не виню, — поспешно предупреждает он.
— Позвольте показать интервью с вашим старшим братом.
Мистер Берт-старший появляется на экране в пышном обрамлении седых волос, седой бороды, уверенный в себе, благополучный, примиренный со всей этой суетной жизнью.
— Я никогда не разделял взглядов Джо, думаю, что, если б не казнь Розенбергов, он бы вернулся домой, завел свое дело, у него хорошая голова, которой не повредило образование. Жаль, что с ним приключилась такая беда. Но я не судья своему брату. Я давно уже не знаю, кто прав в этом мире. Мое дело только сочувствовать тем, кто в беде.
Следом на экране появляется младший брат, похожий на Джо, — такое же узкое лицо, залысина, он кажется старше обоих братьев, у него глубокие морщины, угрюмый вид неудачника.
— Когда Джо позвонил мне, я не поверил своим ушам, я подумал, что он звонит с того света. Я спросил его, где он мне выбил зуб. Он долго вспоминал, но вспомнил. Тогда я его признал и сказал: убирайся, знать тебя не хочу.
— За что же вы его так?
— После того как он сбежал, к нам повадились агенты ФБР. Допытывались, нет ли от него вестей, куда он мог скрыться. Несколько лет не давали покоя. Как вы думаете, это приятно? Перед соседями? Я уверен, что моя торговля пострадала из-за этого. Со мною боялись иметь дело.
— Но никаких обвинений вам не предъявляли.
— Что с того? А репутация? Я выглядел ненадежным партнером, которого могут арестовать. Мы переехали в другой район. Покойная жена молила Бога, чтобы скорее прибрал этого лабуха. Он помешал мне большего достичь, я детям не мог помочь вовремя, они мне этого не простили. Теперь Джо появился со своими братскими чувствами. Вспомнил. Да провались он. Пусть его спросят на Страшном cуде: где твой младший брат, что ты с ним сделал? Я бы хотел, чтоб его Бог наказал.
Экран гаснет.
— Вините в этом ФБР, при чем тут я! — выкрикивает Джо.
— Хотите еще? Ваших внучатых племянников.
— И что они?
— Они смеются над вами.
— Они бы не смеялись, если б я приехал с несколькими миллионами.
Кажется, Джо обиделся всерьез и не мог этого скрыть.
— Сколько у вас в банке? Примерно.
— Мы не думали о деньгах.
— Вы опять употребляете множественное число. Кстати говоря, вы, лично вы потребовали большой гонорар за эту передачу.
— Еще бы, вы мне приготовили столько неприятностей. В России относятся к деньгам иначе, чем здесь. Мы там куда свободнее. Здесь только и разговору что про деньги.
— Я думаю, к вашей сестре это не относится. Давайте послушаем ее.
— Стоит ли? Будет то же самое.
— Не совсем.
Видно было, что Джо схватил Уолтера за руку, оператор успел крупным планом дать этот жест.
— Не надо, прошу вас. — Он начисто забыл о камере, о зрителях.
— Извините, Джо, я знаю, что вам будет неприятно, но хочется пробить вашу коммунистическую броню. Вы пребываете в излишнем моральном комфорте… Включите запись!..
Крашеные черные волосы и косметика делали ее моложавой, она была из тех женщин, привлекательность которых остается с ними до конца. Общим с Джо были только толстые добрые губы и размашистая жестикуляция. Она рассказывает, что любила Джо больше всех других родных. Он всегда защищал ее, в этой большой бестолковой семье они поклялись всегда стоять друг за друга. Она научилась делать шляпки, неплохо зарабатывала, давала ему деньги на ученье.
— ФБР знало, что мы дружили, ко мне приставали больше других. Я тоже не понимала, почему он не дал мне знать. Он говорит, что не мог? Но он даже не вспоминал обо мне! Я это знаю. Мой первый муж ушел от меня, мы ссорились из-за того, что я защищала Джо, и с братьями я поссорилась. Я все ждала хоть какой-то весточки от него. Иногда я себе говорила: хорошо, что он избежал тюрьмы. Вы знаете Виви, его невесту? Я убеждала ее подождать, она любила его. Я виновата перед ней, не надо было его ждать.
— Вы узнали его?
— Он стал лысый. Нет, это не мой Джо, он стал совсем чужой.
— Вы отвыкли.
— Нет, у него внутри ничего не осталось.
— Но он же приехал к вам.
— Зачем? Я давно оплакала его и похоронила. Чего он ждал? Дети, внуки объявили мне, что не хотят его знать, дядя-коммунист, дядя, которого хотят лишить гражданства, — им от этого радости не будет. Он говорил, что стал известным специалистом. У него всегда была хорошая голова, но мой сын, инженер, никогда не слыхал о нем. Мне стыдно, что у меня не осталось к Джо даже жалости. Это нехорошо, что я не обрадовалась ему.
В глазах ее слезы, она смахивает их снова и снова.
— Они заставили ее, — сказал Джо. — Не может быть, чтобы Ида такого наговорила. Ее заставили.
— Посмотрите на себя со стороны, Джо. Это там, в России, вы лауреат, автор того-то и того-то. А кто вы здесь? Для вашей родни? Источник новых неприятностей. Гордиться вами они не могут. Нечем. Я запросил городскую библиотеку. Вы не упоминаетесь ни в одном словаре. Даже в советских энциклопедиях нет ни вас, ни вашего друга Костаса. Вы говорите, он отец микроэлектроники. Казалось бы, его имя должно войти в пантеон.
— Он ученый мирового класса.
— Охотно верю. Вы, наверное, тоже. Много ли в России ученых мирового класса? Думаю, что немного.
