Юкио Мисима - Запретные цвета
Минуту спустя Минору выпалил:
— A-а! Цикада!
По мосту прогрохотал городской трамвай, и это затишье проштопал мелкими стежками спутанный голосок ночной цикады. Густых зарослей поблизости не наблюдалось. Видимо, цикада была из какого-то парка и заплутала в своем странствии. Цикада полетела над рекой, низко-низко, нацеливаясь в сторону фонаря на мосту, где кишели бабочки-медведицы.
Вот так ночное небо невольно вошло в их глаза — восхитительное звездное небо, неотвратимо возвращающее свое сияние уличным фонарям. В ноздри Юити проникло зловоние реки, над которой повисли их ноги в ботинках. Он по-настоящему любил этого мальчика, однако где-то в глубине его терзала мысль, что люди злословят об этой любви, словно они были какие-то пасюки.
Фукудзиро Хонда стал питать подозрения насчет Минору. Стояла ужасная духота. Вот однажды ночью, когда ему не спалось, он лежал под москитным пологом, почитывал журнал с рассказами о приключениях самураев и с беспокойством ожидал возвращения своего припозднившегося сынка. В голове приемного отца кружилась тьма сумасшедших догадок. В час ночи послышался звук открывающейся задней двери, потом — снимаемых башмаков. Фукудзиро выключил лампу у изголовья.
В примыкающей комнате зажегся свет. Минору, кажется, раздевался. Затем, вероятно, некоторое продолжительное время он сидел нагишом у окна и курил. Было видно, как тоненький дымок, белея в электрическом освещении, струился над комнатной перегородкой.
Минору голышом забрался под москитную сетку в своей спальне и собирался было уже укладываться в постель. Внезапно Фукудзиро вскочил и навалился на мальчика. В руках у него был моток веревки. Он связал руки Минору. Затем оставшимся концом веревки стал обматывать его вокруг груди, виток за витком. Все это время Минору боролся с ним молча, поскольку крик его заглушала прижатая ко рту подушка. Связывая мальчика, Фукудзиро придерживал подушку своей головой.
Когда он закончил связывать его, Минору взмолился едва слышным голоском из-под подушки:
— Задыхаюсь! Умираю! Убери хотя бы подушку, не могу говорить.
Поскольку мальчик уже не мог убежать, Фукудзиро взгромоздился на него верхом и убрал подушку. И на тот случай, если мальчик вдруг закричит, положил свою правую руку у его головы. Левой же схватил его за волосы и несильно рванул.
— А ну-ка признавайся! Какой лошадке ты крутишь удило? Ну же, немедля признавайся!
Минору мучился от болей. Его оттаскали за волосы, руки и голую грудь натерло веревками. Однако, выслушивая в свой адрес патриархальные попреки от Фукудзиро, этот мечтательный мальчик и не посмел даже вообразить, что вот сейчас сюда явится надежный Юити, чтобы спасти его. Житейский опыт научил его практическим хитростям, и он раздумывал, которой из них воспользоваться.
— Прекрати тянуть меня за волосы, и я признаюсь во всем, — простонал Минору.
Когда Фукудзиро убрал руку, мальчик обмяк и притворился мертвым. Фукудзиро запаниковал, стал трясти его голову.
— Эта веревка душит меня. Развяжи, и я все расскажу, — пробормотал Минору.
Фукудзиро включил лампу у изголовья постели. Развязал веревку. Минору прикоснулся губами к занемевшим местам на запястьях. Он опустил голову и молчал. Вспышка малодушия у Фукудзиро уже наполовину угасла. Он смотрел на неразговорчивого мальчишку и раздумывал, как разжалобить его своими слезами; он склонил голову перед голым, сидящим на полу со скрещенными ногами мальчиком и слезливо просил прощения за свою грубость. На белой груди Минору остались красные следы от веревки. Само собой разумеется, что эта театральная пытка также не кончилась ничем определенным.
Фукудзиро боялся, что его поступок раскроется, поэтому решил не обращаться в частное детективное агентство. На следующий вечер, забросив все свои дела в кофейне, он возобновил слежку за своим возлюбленным. Он не выследил, куда повадился ходить Минору. Он дал денег одному преданному официанту и попросил заняться слежкой. Этот смекалистый и верный человек отрапортовал с победоносным видом о расследовании — как выглядит этот дружок Минору, сколько ему лет, как одевается, и даже сказал: «Его зовут Юити!»
Фукудзиро облазил немало злачных мест, куда уже давненько не захаживал. Один его старинный знакомый, который еще не освободился от своих дурных привычек, подвернулся ему под руку, и они вместе ходили и расспрашивали о личности некоего Ютяна по другим тихоньким барам и заведениям.
Юити пребывал в уверенности, что о нем — о его личности и его прошлом — знают только в очень узком кругу людей, однако в этом маленьком сообществе, где других сюжетов для разговоров, кроме как о самих себе, не находят, информация касательно Юити распространялась повсеместно.
Среднего возраста мужчины из этой когорты завидовали красоте Юити. Они не были скупыми на любовь к нему, но его холодность вкупе с непреклонностью делала их всех одержимыми ревнивцами. Говорили, что нет красивей юноши, чем Юити. Фукудзиро легко собрал богатый урожай подробных сведений о Юити.
В россказнях этих людей буйствовала женская злоба. Что касается недоступных им сведений, они демонстрировали настырную старательность в том, чтобы познакомить Фукудзиро с теми, кто владел этой информацией о нем. А те в свою очередь знакомили с другими мужчинами. И так далее. Так за короткое время Фукудзиро повстречался с десятью людьми, о которых знать ничего не знал прежде.
Как удивился бы Юити, узнай он обо всем этом! Поговаривали не только о его отношениях с графом Кабураги, но и дела с Кавадой, который так заботился о своей репутации, стали предметом этих слухов. Разнюхав подробности о родственниках со стороны жены Юити — их адреса и телефоны, Фукудзиро вернулся в свою кофейню и стал прокручивать в голове всяческие подлости, замешенные на его малодушии.
Глава двадцать восьмая
ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА
Когда отец Юити еще был жив, семья Минами не владела загородным домом. Его отец не любил привязываться к одному месту — зимой бежал от холода, летом бежал от жары; и пока он, вечно занятый, оставался в Токио, его жена и ребенок проводили лето за летом в гостиницах то в Каруидзаве, то в Хаконэ, то еще где-нибудь; по обыкновению, он наведывался к ним на уикенды. У них было полно знакомых в Каруидзаве, и лето проходило там весьма оживленно. С той самой поры мать стала замечать за Юити его любовь к одиночеству. Ее красивый сын, несмотря на свой возраст, крепкое здоровье и телосложение, с большей охотой коротал лето в Камикоти и прочих районах, где встречался по возможности с немногими знакомыми, нежели в Каруидзаве, где общения всегда было в избытке.
