Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Белощек летел на высоте двух тысяч футов, которая позволяла ему видеть на шестьдесят миль вокруг, враз окидывать взором десять тысяч квадратных миль океанской поверхности. День стоял ясный, но на горизонте с юго-запада ползла черная маленькая тучка. Он с любопытством разглядывал ее, потому что черная тучка на абсолютно безоблачном небе представляла собой странное явление. Довольно долго она не меняла очертаний. Любопытство Белощека росло, и в конце концов он повернул к ней, на время позабыв о мучивших его тело голоде и усталости. Постепенно он различил вдали белую, похожую на остров точку, покоившуюся под тучкой на глади океана.
Больше двух часов потребовалось Белощеку, чтобы долететь туда, потому что летел он теперь с трудом, гораздо медленней обычного. Но задолго до того, как достичь цели, вспомнил он о полете во время урагана прошлой весной и о том странном ребристом плавучем острове, на который выбросила его буря. И тут догадался, что это один из таких островов, который качается на волнах, зарываясь в воду то одним, то другим концом, и, переваливаясь с боку на бок, медленно продвигается по морю.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Метеорологическое судно "Талисман" три недели вело наблюдения в районе метеостанции Кэнди, примерно в трехстах милях от побережья Лабрадора. Команда пребывала в отличном настроении — настала последняя ночь их пребывания здесь. Завтра к двенадцати их сменит другое судно, а через четыре дня "Талисман" возвратится в Нью-Йорк. Это был пароход, котлы которого топились нефтью, и после трехнедельного барахтанья по кругу на малой скорости почти все бочки в междудонном отсеке опустели. Чтобы восполнить вес истраченного горючего, цистерны для балласта следовало залить водой.
Ранним утром в день выхода "Талисмана" из Кэнди механики принялись за очистку пустых бочек из-под горючего, соскребая со стенок липкие, маслянистые отходы. Только-только забрезжил рассвет, когда с борта "Талисмана" выплеснули в море эту черную жижу. Едва коснувшись холодной морской воды, нефть расплылась за кормой, образовав вязкую пленку. Под ударами волн слой нефти может стать тоньше, а само пятно — разбиться на несколько менее крупных пятен, но ничто не может рассеять или совсем уничтожить его. На долгие месяцы сохранится гонимая морскими течениями и ветрами липкая нефтяная пленка, кочуя по океану на сотни миль, и, где ни появится, она повсюду будет смертоносной ловушкой для морских птиц.
Белощек опустился на воду неподалеку от судна и всю ночь не упускал "Талисман" из виду, время от времени подлетая, когда тот медленно удалялся. Спал Белощек мало: его ужасно мучил голод, а смутное воспоминание подсказывало, что в тот раз плавучий остров каким-то образом снабжал его пищей. Он боялся подплывать ближе, но поведение буревестников и глупышей, которые летали совсем рядом с судном, говорило, что нынче там нет никакой еды.
Но потом, когда рассвело, на палубе произошло то, что он мгновенно узнал и понял. К поручням подошли двое и выплеснули в море содержимое большого бака. За кормой поплыли отбросы из камбуза, и кружившие вокруг морские птицы, опустившись на воду, с шумом и дракой набросились на съестное. Поборов страх, Белощек влетел в клубок дерущихся птиц. Он был крупнее остальных и, молотя крыльями, сражался, покуда они не отступили, оставив ему самое богатое кормом место. Тогда он полетел за успевшим удалиться судном и, приблизившись, впервые заметил за кормой черные пятна, которые хмурыми тенями расплывались по морской синеве. Он опустился на воду почти у самой кормы.
Одно из странных черных пятен лениво пододвигалось к нему. Несколько минут Белощек наблюдал за его приближением. Потом муки голода стихли, и его начало клонить ко сну.
Проснулся он оттого, что нестерпимый холод, будто ножом, полоснул под водой по его брюху. И тут он заметил, что окружен тонким слоем разлившейся по воде черной пены, и эта клейкая темная слизь проникает сквозь оперение, пропитывая и склеивая перышки на груди и боках.
В обычных условиях оперение белощеких казарок превосходно защищает от воды и холода. Состоит оно из двух слоев: наружный — из жестких, плотно подогнанных, лежащих одно на другом перьев, внутренний - из густого, мягкого пуха. Неподалеку от хвоста казарки расположена жировая железа, из которой птица время от времени выдавливает клювом жир и смазывает им свои перья. Таким образом, снаружи перья всегда остаются водонепроницаемыми и защищают собой мягкий, неплотный, содержащий много воздуха защитный слой пуха. Но спускаемые кораблями в море нефтяные отходы губительно действуют на оперение, мгновенно уничтожая свойственную ему водонепроницаемость. Нефть просачивается сквозь перья, склеивая их клубками. Вода проникает до самой кожи, воздушная прослойка, обеспечивающая теплоизоляцию, уничтожается, и маховые перья часто слипаются до того, что птица теряет способность летать.
Просачиваясь под перья, вода пронзала грудь и брюхо Белощека ледяной, ноющей болью. Ужас охватил его: никогда не испытывал он ничего подобного. Благодаря великолепной водонепроницаемости оперения он вообще никогда раньше не чувствовал воду.
Клейкая пленка приводила его в замешательство. Он попробовал отщипнуть с груди одну из черных капель, и в клюве застряла какая-то часть ее, но куда больше осталось, пристав к перьям. Он смутно догадывался, что между черной, расползающейся по воде тучей и ледяным холодом, который проникал сквозь его брюшко, непременно должна существовать какая-то связь. И понял, что в этой черноте таится опасность, от которой надо бежать.
Он попытался взлететь, но вода цепко держала его, и он сумел лишь неуклюже рвануться вперед, еще больше перемазав нефтью шею и грудь, и черные потеки появились на его крыльях. Тогда он поплыл к черте, за которой находилась чистая, синяя вода, но черта эта непрестанно отдалялась от него. Его плавучесть во многом зависела от воздуха, заключенного под оперением, и, когда воздух улетучился, Белощек глубже погрузился в воду. Он отчаянно греб перепончатыми лапками, но ему приходилось тратить много сил просто на то, чтобы держаться на воде. Хоть и медленно, но он все же пробился к синей воде. Там он опять попытался было подняться в воздух, но ему удалось совершить лишь нечто вроде прежнего прыжка, потому что нефть, приставшая к крыльям, не давала развернуть легкими движениями маховые перья, как то требовалось для полета. Он принялся чистить крылья, проводя клювом по одному перышку за другим, соскабливая черную липкую слизь и временами смазывая перья жировыми выделениями железы.
