Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
Такую грустную историю рассказал мне Шалопай. После чего я сделал вывод:
— Да, Гена, не весело тебе в могиле пришлось, да и стоматолог из тебя хреновый получился. А червонец ты схлопотал наверняка за то, что второго не ухоркал. Не выполнил волю мертвеца, обидел его. Вот и поплатился. Другой раз учти: «Мертвец всегда ботает истину». Мне в жизни самому не раз приходилось в могилах «на дно ложиться», но мертвецов я никогда не обижал.
— Вообще-то ты прав, Дим Димыч. Второй на следствии меня-то и опознал.
2Приехали мы в Москву на Ярославский вокзал. Здесь наши пути-дороги с Шалопаем разошлись. Я сел на «горбатую» и поехал на Киевский вокзал. Дело было к вечеру, на Ужгород поезд шел только утром. Я сдал свой «угол» в камеру хранения и вышел на привокзальную площадь, пошастал по ней. Хорошо: лето, вечер, тепло, люди косяками бродят. А когда солнце почти село, хорошая мысль подвалила: «Съезжу в кабак приличный, покайфую по-человечески до полуночи, а до утра на „бане“ перекантуюсь».
Сел в такси, «волк» (шофер) спросил:
— Куда?
— Куда-нибудь, браток, в кабак приличный, — ответил я.
Волк привез меня в ресторан «Арбат», сказал:
— Хороший ресторан. Я сам в него часто хожу. Не пожалеешь, парень.
Я расплатился с таксистом и сунулся к двери. Но не тут-то было. Массивная стеклянная дверь оказалась закрытой, за ней стоял пожилой худощавый швейцар в синей форме и с мордой генерала. Руками я попытался объяснить генералу, чтобы тот открыл дверь, но он только покачал головой из стороны в сторону. Тогда я прибег к испытанному и надежному приему: вытащил из кармана червонец и рукой припечатал его к стеклу. Подействовало безотказно. Генерал зашустрил ключом в замке и открыл дверь. Я сунул червонец ему в нагрудный «чердак».
— Держи, отец. Нюх, что ли, потерял? Своих совсем не признаешь. Райка-официантка здесь? — сказал я больше для понта.
Старик раскланялся и как-то униженно ответил:
— Виноват, однако. Не признал. Вы ж всегда не один приходили. А Райка, кажется, здесь, наверху.
Я вошел в зал, и мой храбрый пыл поубавился, опешил я поначалу. Громадный зал, море столов и людей, справа большая сцена. Вверху ярусом над залом, эдакой подковой располагался второй зал. Из «распятия» меня вывел второй генерал с желтыми лампасами, он подрулил ко мне и по-приятельски сказал:
— Наверх, пожалуйста, проходите.
И я попылил по ступенькам. Только поднялся на второй этаж, ко мне подскочила клевая молодая официантка в белом коротеньком фартуке.
— Молодой человек, вам место?
— Да.
— Пожалуйста, сюда, — сказала официантка и повела меня к столику у самых перил яруса, в руки сунула меню.
За столом уже сидели двое: пожилой мужчина и женщина лет тридцати. Они о чем-то весело лопотали на непонятном мне языке. Потом уже понял, что это были англичане или американцы. Кроме русского языка, досконально я знал только один — воровской. Но не рискнул общаться по «фене» с иностранцами. Поэтому спокойно сидел и изучал меню, но ничего в нем понять не мог, какие-то мудреные названия блюд: лангеты, антрекоты и прочая ерунда. О таких в тюрьмах и зонах и слышать-то не приходилось. А когда подошла баландерша (раздатчица баланды, официантка), я сделал ей чистосердечное признание:
— Три вторых, можно разных, но чтобы мяса побольше было, пива шесть бутылок и графин коньяку.
Официантка улыбнулась красивой белозубой улыбкой, спросила:
— А на десерт? Кофе, чай, шоколад, фрукты?
— Во-во, все, что назвали, то и тащите, — ответил я. — Только чай сделайте покрепче, чтобы ложка в нем стояла. А если хотите, я помогу вам заварить.
Официантка уже не улыбалась, а смеялась. Видимо, не так часто приходится ей обслуживать столь необычных клиентов. Успокоившись немного, она сказала:
— Заказ принят. Приготовим в лучшем виде, — и ушла.
Минут десять ее не было, а вернулась с полным подносом бутылок и тарелок, расставила их на столе с трудом.
— А чай? — в шутку спросил я.
— Заваривается, — ответила деваха.
У меня было хорошее настроение. Я сидел, зырил на публику, не спеша наталкивал себя жеваниной и «озверином». Англичанин подозрительно косился в мою сторону, видя, как я приканчиваю второй фужер коньяку. У них, говорят, его наперстками пьют. А откуда у меня наперсток с собой?
Неожиданно внизу заиграл оркестр, и на сцену выскочили девушки, человек двадцать. Одеты они были, точнее говоря, раздеты они были почти полностью, из «прикида» только ленточки на грудях и ниже пояса. Стали телки танцевать. Что за танец, не знаю, только ноги задирали выше головы. «Ништяк, ништяк делают, почище лошадей», — подумал я и вспомнил пивную «мордобойку» в своем леспромхозе. И тут же новая мысль приканала: «А что, если из наших баб собрать такой же кордебалет? Взять в него Машку мою, Тамарку из хлебного „тупика“ (магазина), погромщицу Жанну д'Арк. Бабы они как на подбор, каждая не меньше девяноста килограммов. И пусть тоже голые бегают по „мордобойке“ и ноги задирают». Меня смех даже разобрал, как я представил это зрелище. А иностранцы покосились на меня, как на ненормального.
К нашему столику подошел парень «семь на восемь», сказал, обращаясь ко мне:
— Вас человек приглашает.
Я удивился, машинально спросил:
— Кто?
— Пойдемте.
Я поднялся и пошел за парнем в другой конец яруса. И не поверил своим глазам: за столиком сидел Огонек, вор в законе, авторитет Ванинской и Магаданской зон сороковых-пятидесятых годов.
Огонька я знал хорошо, почти год мы с ним пайку хавали в БУРе Ванинской зоны. Я тогда еще пацаном был, в пятнадцать лет я пришел на зону за побег из Абаканской малолетки, где сидел за убийство.
С Огоньком за столиком сидел еще человек среднего возраста, крепкого сложения и явно уголовной мордой. Я стоял у столика, как пень, настолько была неожиданной встреча. Уж сколько лет прошло с тех пор. Огонек сильно постарел, голова почти вся была седая, но лицо такое же темное, худое и с волчьим блеском в глазах.
— Садись, Дим Димыч, — сказал Огонек. — Что, не ожидал встречи? Я тоже. С полчаса за тобой кнокал, ты или не ты. Но не ошибся, в масть попал. Ну, здравствуй, бродяга!
Огонек поднялся из-за стола и протянул мне руку, я крепко пожал ее.
— Здравствуй, Огонек! Не ожидал, никак не ожидал, — ответил я.
Мы сели за столик, сел и Спортсмен. Мысленно такое погоняло я дал парню, что подозвал меня.
— Это, Дим Димыч, люди из моей «дружины», Чехарда кличут и Пегас, — кивнул Огонек в сторону коллег. — Давай выпьем за встречу. Банкуй, Пегас. Всем по полной.
