Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах
Он засмеялся, глядя на любимых дочерей.
— Это еще не все. Сегодня открыли первое отделение паллиативной медицины. Заметьте: первое во всей области. Теперь одинокие старики с неизлечимыми болезнями будут свой век доживать не под забором, а под присмотром опытных врачей, в уютных палатах. А завтра — внимание, товарищи присутствующие! — мы открываем приют знаете для кого? Для бездомных зверюшек. Будет ваш любимый папочка теперь еще собакам друг и кошкам брат!
И рассмеялся еще громче. Вера же брезгливо передернула плечами:
— И тебе не противно этим заниматься, да еще нам за столом рассказывать? Мало разных стариков-бомжей, которые и без твоей медицины сдохнут, так еще эту бездомную тварь со всех подворотен и улиц будешь собирать: с блохами, болячками, брюхастых, голодных. Фу, меня сейчас вывернет…
— Успокойся, Верочка, — Любовь Петровна погладила ее по руке. — Разве это плохо: заботиться об одиноких больных? И не только людях, но и домашних животных, выброшенных на улицу?
— Пусть заботится, о ком хочет, только не нужно обо всем за столом рассказывать. Давай их еще сюда приведем. Пусть везде лазят, подаяние просят, блох разводят, вшей, гадят повсюду, «ароматы» по всем комнатам пойдут… Одного из таких «бездомных» папуля в дом наш уже привел, выкормил, вырастил.
— Ты о ком? — Смагин строго взглянул на Веру. — О Выкване?
— Да, о твоем дикаре! Сколько волка ни корми — он все в лес глядит. Так и твой тунгус: сколько его не воспитывай, где не учи, какими шампунями не мой — а тундрой, лишаями, звериными шкурами от него все равно прет.
— Немедленно прекрати! — уже не выдержала Любовь Петровна. — За все, что вы имеете, обязаны прежде всего отцу. А отец ваш обязан Выквану за самое дорогое, что имеет сам, — за свою жизнь. Если бы не Выкван, то…
***
Она не договорила. Вошла горничная, вместе со своими помощницами неся подносы с едой.
— Ну-ка, Дарьюшка, чем ты сегодня нас удивишь, порадуешь? — в ожидании чего-то вкусненького Смагин потер руки. — Кудесница, мастерица ты наша!
Сняли крышки — и над столом разлился аромат приготовленных блюд.
— О, какая красотища! Утиная печеночка! Это уже выше моих сил!
Павел Степанович радовался, как малое дитя, накладывая себе все, что лежало на подносах: жареную печень, приправленную яблоками, грибами, черносливом, ежевикой, разные салаты.
— Ой, какая вкуснятина! Пробуйте, пробуйте, не то сам слопаю! Никому не оставлю! Дарьюшка, еще неси, да побольше вот этой печеночки жареной.
Смагин не уставал нахваливать деликатесы. Но вдруг остановился и взглянул на Надежду.
— Наденька, чего не ешь? Помнится, ты это всегда любила. Что случилось?
— А то и случилось, что для Надюши мы приготовили особое блюдо, — вместо нее ответила все та же миловидная горничная Дарья, которую в доме давно знали и любили как заботливую хозяйку. И поставила перед ней мисочку, накрытую серебряной крышкой.
Веселье прекратилось, и все уставились на Надежду в ожидании того, чем она хотела удивить.
— Нам-то хоть кусочек оставь, — жалобным голосом попросил Смагин, тоже не зная, что было под крышкой. — Ма-а-а-аленький. Пожа-а-а-а-луйста. Для папочки твоего любимого.
— Да тут всем хватит, мне не жалко, — рассмеялась Надя. — Раз, два, три! Налетай, разбирай!
И, сняв крышку, поставила миску на середину стола. Но каково было изумление, когда все увидели там самую обыкновенную печеную картошку: без приправы, без добавок — только картошка. Никто к ней даже не притронулся. Надя же взяла одну картошину и стала есть, посыпая солью.
— Почему не пробуете? Очень вкусно. И полезно, между прочим.
Павел Степанович вопросительно взглянул на Веру, но та, подмигнув отцу в ответ, многозначительно покрутила пальцем у виска. Потом он посмотрел на сидевшую рядом Любовь Петровну, которая почувствовала неловкость ситуации и постаралась разрядить обстановку. Натянуто улыбнувшись, она тоже очистила картофелину.
— А что? Недурно, мне нравится, давно такой не ела. Паша, помнишь, как мы ее уплетали в молодости, когда студентами были?
— Ты еще вспомни, как мамкино молоко сосала, когда в пеленках была, — чувствовалось, что Смагин был не просто обижен, а оскорблен подчеркнутым нежеланием дочери поддержать его за столом. Он уже готов был возмутиться, но Любовь Петровна тихонько толкнула его под столом коленкой. И в это время снова вошла горничная, держа большой серебряный поднос, тоже накрытый крышкой. Увидев его, Смагин повеселел.
— А вот и обещанный сюрприз, — он поднялся из-за стола и, приняв поднос, сам торжественно поставил его на середину стола. — Не только тебе, Надюшка, удивлять нас. Итак: раз, два, три! Налетай, разбирай!
Над столом разлился острый чесночный запах.
— Держите меня, сейчас упаду! Вилку мне, вилку! И тарелку! Самую большую!
И стал первым накладывать то, что там лежало: свежеприготовленная черемша.
— Подарок от моих лучших друзей-ингушей! Настоящая ингушская черемша! С гор Кавказа! Что может сравниться с этим чудом!
И, захлебываясь от еще большего восторга, стал наслаждаться вкусом дикорастущего чеснока, приготовленного по-особому — с томатным соком. Отложили себе в тарелочки черемши и Любовь Петровна, и Надя. Вера же не только не прикоснулась, а еще и брезгливо взглянула на то, что так ее нахваливал отец.
— Как можно есть такую гадость? — хмыкнула она. — Фу, один запах чего стоит…
— Что ты понимаешь? — Смагин даже не обратил внимания на этот высокомерный тон. — Попробуй, а потом говори. С этим чудом природы ничто не сравнится!
— Ну да. Попробуй, а потом пойди к друзьям, — снова хмыкнула Вера. — Представляю, что о тебе подумают. Гадость! Фу!
— А мне нравится, — теперь подмигнула отцу Надежда, положив на тарелочку еще ароматной черемши. — Папуля, передай мое спасибо дяде Хамиду и дяде Мусе. Скажи, что я их помню и люблю, а от подарка в полном восторге. Можно я возьму немного матушке и сестричкам? Они такого никогда не пробовали.
— Хоть всю забирай, — Вера оттолкнула от себя поднос. — Только там такую гадость и жрать. Мало от них прет за версту монастырским старьем, так еще этого дерьма налопаются. Нет уж, извиняйте. Тьфу! С ними рядом стоять противно, а после черемши вообще тошно будет.
Вера подскочила из-за стола.
— Наслаждайтесь этой гадостью сами, а у меня деловая встреча. Не хочу появиться в обществе нормальных людей с таким «изысканным» ароматом изо рта. Никакая зубная паста, жвачка не поможет. Приятного аппетита всем!
И, демонстративно заткнув нос, еще раз фыркнув на черемшу, покинула застолье.
***
— Пообедали… — Любовь Петровна положила вилку на салфетку рядом с тарелочкой и опустила глаза. — В кои веки собрались вместе — и разбежались.
