Федор Московцев - Карибский кризис
Выдержав паузу, я добавил:
— Мы тратим на вас всю нашу нерастраченную любовь…
— Ваша история заслуживает всяческой похвалы, но, — возразил Вебер, — что творится сейчас?! Со мной встречался некий господин Давиденко, он утверждал, что у вас серьезные проблемы. У вас огромные долги, на вас ополчился ОБЭП, вас привлекает УНП…
— Кто такой Давиденко? — спросил Маланюк у Рената.
В ответ Ренат презрительно скривил губы и махнул рукой — мол, «никто». Маланюк понимающе кивнул.
— …Госнакркоконтроль… — тем временем продолжал Вебер. — В облаздравотделе при упоминании вашей фирмы как-то странно на нас смотрят. Складывается впечатление, что положение Совинкома сильно пошатнулось, вот-вот арестуют счет. И что тогда?!
— Давиденко — мелкий жулик, фигляр, — парировал я, — какое-то время был у меня на содержании, выполнял разные поручения. Когда я отказался от его услуг, он создал конкурирующую фирму — Югмедсервис. И теперь пытается вести свою игру. Шарахается, спотыкается, хромает на обе ноги — в общем, играет, как может. У Югмедсервиса нет пока лицензии, поэтому Давиденко временно проталкивает дружественный Юнитекс. Как только Югмедсервис получит лицензию, Юнитекс вышвырнут, как использованный презерватив.
Сделав паузу, я докончил:
— Но, опять же, дело не в этом. Пускай себе канаются, как хотят. Зачем тебе, Алексей, этот проходимец, который тебе сам, лично, ничего не сделал? И никогда ничего не сделает. Что он может?! Подарить улыбку на ладони?!
— Охотно тебе верю, Андрей, — воодушевляясь, произнес Вебер, — но как ты объяснишь реакцию облздравотдела? Не забывай, что все три тендера — областные.
— Алексей, ты ведь встречался с заместителем облздравотдела, с Филипповым?
Вебер утвердительно кивнул. Я продолжил:
— Так ничего удивительного в этом нет. Филиппов — политическая проститутка, он снюхался с Паперно, они даже чем-то похожи внешне. При этом Филиппов ничего не решает, он — обычная промокашка, офисный планктон. Всё решает начальник облздравотдела Анищенко. Вот он — наш человек.
— Хорошо, Андрей, а как ты мне можешь объяснить вот это? — с этими словами Вебер вынул из портфеля листок и положил его передо мной. Лицо Маланюка, сидевшего рядом, осветилось любопытством.
Это было поддельное письмо (копия) от Сименса, в котором удостоверялось, что принадлежащий ООО Совинком на правах собственности ультразвуковой сканер «Acuson 128 XP» действительно имеет стоимость триста тысяч долларов — эту бумагу мы сделали для того, чтобы взять кредит в Волгопромбанке. Каким-то образом оно попало в руки Веберу, который решил меня скомпрометировать перед Маланюком.
— Это письмо, причем с живой печатью, — пояснил Вебер, — я видел у госпожи Литвиненко, председателя правления Волгопромбанка. Меня к ней водил директор компании Юнитекс, чтобы показать свою состоятельность.
И он победно посмотрел на нас. Я сделал знак своим друзьям, означавший: «совсем забрехался». Они понимающе кивнули в ответ. И я сказал:
— Алексей, я проживаю в Петербурге. Моими делами в Волгограде какое-то время занимался Давиденко вместе со своими шестёрками. Так получилось, что кредит в Волгопромбанке оформляли они. Коль скоро эту справку тебе показали…
На последней фразе я акцентировал внимание, так как был уверен, что этот документ Вебер получил из рук Расторгуева.
— …в банке, вероятно, она была сделана Давиденко, или кем-то из его шайки именно для кредита. Теперь ты понимаешь, с кем связался? Они же махровые жулики. Надо же! Показали себя во всей своей красе!
Вебера не так-то просто было переубедить. Он выложил очередной козырь:
— Но твои долги, Андрей! Пятьдесят миллионов — откуда такая задолженность? Может ли Сименс заключать договор с компанией-без-пяти-минут-банкротом?
В свете этого убийственного довода я оказался на редкость невосприимчивым к эмоциям. Я ответил:
— Знаешь, Алексей… утверждение, что Совинком близок к банкротству, превышает всё, что может вообразить дурной человек с богатой фантазией.
Вебер, доставая из рыжего кожаного портфеля какие-то бумаги:
— Хорошо, Андрей, ты хочешь сказать, что все документы, предъявленные Давиденко…
Я напрягся в ожидании новой порции компромата, которым, очевидно, Расторгуев и Паперно снабдили Вебера под завязку. Но тут Маланюк бросил несколько веских фраз, под давлением которых спор прекратился. Он сказал, что крепко держит в руках «дружественные Сименсу фирмы», что сумеет внушить господину Давиденко правильный взгляд на вещи и что…
— …Незачем принимать строгие меры против старательных ребят, пользующихся любовью областных чиновников у себя в регионе и незаменимых с точки зрения продвижения Сименса.
Шумно выдохнув, он добавил:
— Алексей, давай с тобой сейчас определимся, как мы можем помочь ребятам выиграть тендер! Дать им эксклюзивную авторизацию и отозвать все остальные, или дать нормальные цены. Давай решать, чего, как… потому что нам нужен результат.
С удрученным видом укладывая бумаги в портфель, Вебер ответил:
— По ультразвуку для областной больницы не могу дать цену ниже, чем дана Юнитексу. Уже как бы всё. Но есть один вариант: в качестве бонуса отдать восстановленный ультразвуковой аппарат — бывший в употреблении. Заплатив вам за один аппарат, заказчик получит целых два. Такая возможность у нас имеется. Другим компаниям мы не дадим таких условий. Это раз. По онкологии я подготовлю соответствующее предложение, тут ещё есть куда двигаться. Кроме этого, помимо вас, я могу уделить внимание господину Патрушеву, главному врачу онкодиспансера, в размере… скажем… 50 тысяч долларов. Я поставлю в прямую зависимость этот знак уважения от того, какая компания победит в конкурсе. Вот…
Он развел руками:
— …Чем могу… Что еще… Поработайте хорошенько с облздравотделом. Когда я буду на приёме у Анищенко, я обязательно задам вопрос, какую компанию он рекомендует для этого конкурса. Это мне самому необходимо для подстраховки. Я не буду говорить «читай по губам». Как он скажет, так и будет. Строго, по гамбургскому счету.
— Строго говоря, — вставил щепетильный Ренат, до этого молчавший, — гамбургский счёт — это выяснение истины после того, как всё произошло. Разговор среди своих, чтобы каждый знал, кто чего стоит. На события он не влияет.
Печально улыбнувшись, Вебер поднял руки:
— Всё, сдаюсь. Вас трое, и все вы в чёрном. Men in black.
Он вдруг спохватился:
— Кстати, Андрей, ты ведь едешь в Вену! Марина передала твой загранпаспорт, он в работе. На конференции будут все, кто нам нужен. Насчет Анищенко, правда, ничего не известно, зато остальные ответили: «Да». Никто из твоих конкурентов не едет, у тебя огромное преимущество. Так что мы с тобой — производитель и дистрибьютор — сможем спокойно поработать с людьми.
— Ты поедешь на конференцию, док? — спросил меня Маланюк с неподдельным уважением в голосе.
Поднявшись, Вебер сказал жалобным голосом:
— Теперь, господа, вы меня отпустите…
Стороны пожали друг другу руки. После этого все покинули кабинет. Кофе и десерт остались на столе нетронутыми.
Маланюк подбросил нас с Ренатом до метро, по дороге пожелал мне удачи в предстоящей поездке в Вену, и попросил позвонить ему после поездки. К этому времени Вебер подготовит коммерческое предложение, и надо будет всем вместе встретиться и обсудить, что там получается по деньгам. Ренат напомнил про Коршунова, и Маланюк сказал, что эту очередную встречу надо провести у Хозяина.
Глава 87,
О превратностях человеческих отношений вообще, и в частности о том, что многие люди в трудную для меня ситуацию повели себя совершенно не так, как я хотел и рассчитывал
Итак, Вебер наглядно продемонстрировал, что мои противники не сидят сложа руки. Все их происки не особенно волновали меня, а на регионала из Сименса всё это произвело глубокое впечатление. Очевидно, святой Иосиф не слишком утруждал себя задачей уничтожить меня, наверное, полностью посвятил себя заботам о потомстве — а он-то как раз и представлял главную угрозу, сами по себе его шестёрки ничего не значили.
Как это ни парадоксально, моим главным противником был я сам, а точнее мои внутренние демоны, подсказывавшие мне одно неправильное решение за другим, а также те люди, от которых никаких подвохов как бы не ожидалось. Они-то и предприняли самые ощутимые действия, чтобы столкнуть меня в пропасть.
Год назад мы с Таней гостили у Василия Кохраидзе в Абхазии, и как-то он, разоткровенничавшись, сказал:
— …Никому нельзя верить — вообще никому. Человек — самое гнусное животное. Больше того — человек хуже животного. Ни одно животное не станет вредить другому ради удовольствия. Только в силу необходимости, в целях выживания. Гадить ближнему и таким образом возбуждать центры удовольствия головного мозга свойственно лишь человеку с его высшей нервной деятельностью, которую следует назвать низшей нервной деятельностью. Не то, чтобы я не любил людей — просто немного их знаю. Успех никому не прощают. В трудный момент от тебя все отвернутся — даже самые близкие, включая жену и ближайших родственников. Останутся родители. Те, кто явно не отвернётся, помогут тебе свалиться в пропасть — так, чтобы ты никогда не смог оттуда выбраться. Когда ты окажешься на самом дне, тебя начнут жалеть. Только от этой ядовитой жалости тебе захочется полезть в петлю. Если найдёшь в себе силы подняться, начнёшь выкарабкиваться — тебя перестанут жалеть, набросятся всей кодлой и приложат все усилия, чтобы столкнуть обратно в дерьмо. Для некоторых ты станешь смертельным врагом — окажется, что они всю жизнь тебя ненавидели, и это будут такие враги, которые будут вредить тебе даже в ущерб себе. А когда ты, стряхнув с себя всех, наконец поднимешься, все, включая смертельных врагов, примутся лизать твою задницу и будут терпеть любые унижения, чтобы ты обратил на них свой благосклонный взор и стал решать их вопросы. При этом будут плести за твоей спиной интриги и распространять грязные сплетни.
