Назия просит обойтись без поминок - Кехар Таха

Ее собранность успокоила Салима, и он поспешил вернуться в салон к остальным гостям. Наурин пошла за ним следом, притормаживая время от времени, чтобы допить по пути вино из бокала Парвин. Трезвой ей определенно не пережить тот хаос, что принесли с собой в ее дом гости Назии. Наурин понимала: если она хочет, чтобы все ладили, ей придется выйти из зоны комфорта и начать командовать.

– Письмо Назии отвлечет их от тяжких дум… – пробормотала она. – Осталось потерпеть эту мелодраму всего несколько минут.

Сорайя вошла в салон с полным подносом: там теснились чашки, сахарница и чайник, от которого шел тонкий дымок. Би Джаан вкатила за ней следом сервировочную тележку, заставленную тарелками с самосой и куриными отбивными, подносом клаб-сэндвичей и сервировочным блюдом, полным спагетти болоньезе.

– Ого! – самодовольно ухмыльнулась Парвин. – Сама готовила, Нури? Если так, то нам всем стоит поберечься.

Наурин послала Парвин хмурый взгляд, призывая ее замолчать. Та опустила глаза и прочистила горло.

– Ты действительно не поскупилась на угощения, Наурин! – воскликнула Долли, восхищенно округлив рот. – Не стоило так заморачиваться.

Передавая Долли чашку и наливая ей чай, Сорайя отчаянно боролась с желанием пояснить, что Наурин-биби вовсе не корпела на кухне полдня, готовя все эти деликатесы, хвалить нужно Би Джаан. Но в одном Долли была права: ее тете и правда не стоило так заморачиваться с готовкой, если все лавры в итоге достанутся хозяйке.

– Я ничего и не сделала, – сказала Наурин, жестом велев Би Джаан раздать тарелки гостям. – Вот что бывает, когда у тебя отличная прислуга. И знает, как приготовить приличный стол.

– Доллар стоит уже больше ста пятидесяти пяти рупий! – сообщил Фарид. – Имран теряет контроль над правительством.

Затушив сигарету о пепельницу, Асфанд забрал из рук экономки две тарелки, протянул их Фариду и Салиму и сделал жест в сторону тележки. Фарид поднялся с дивана, уверенный, что его взгляд на первый срок партии «Движение за справедливость» [10] получит громкое одобрение.

– Знаете, – сказал Салим, – я удивлен, что эта партия смогла выиграть выборы в Карачи и обойти ДМК.

– Да?! – циничным тоном переспросила Парвин. – Твоей любимой ДМК конец, друг мой. Ее разнесли в щепки после операции рейнджеров. [11] Честно говоря, это расплата за то, что они десятилетиями терроризировали город, вставляя всем палки в колеса забастовками и убивая неугодных.

Салим медленно кивнул, не зная, стоит ли защищать политическую партию, к которой он уже не испытывает былой любви.

– Я все равно думаю, что у Имрана есть потенциал, – заметила Парвин, забирая у Би Джаан тарелку и накладывая себе щедрую порцию спагетти.

– Не знал, что ты так яро поддерживаешь «Движение за справедливость», Пино, – поддразнил ее Фарид. – Твой покойный муж, Сардар Ваджид Али, небось в могиле от таких слов переворачивается. Разве для того, кто поддерживал ПНП [12], не сродни богохульству вдруг стать фанатом Имрана Хана?

Парвин захихикала, совершенно не задетая укором.

– Я удивлена, что вы, журналисты, вообще можете думать о какой-либо другой партии, кроме «Движения за справедливость», – фыркнула она. – Что в газетах, что по телевидению только и трубят о том, какой Имран великий спаситель.

– У нас нет выбора, Пино, – ответил Фарид. – Нам нельзя высказывать никакой критики в отношении нынешнего правительства. Это просто трагедия.

– Единственная трагедия – это то, как страдают сторонники Имрана Хана, – возразила Парвин. – Если мы хотели еще одно неудачное правительство, нужно было остаться при предыдущих лысоголовых.

Сорайя была не так сильна в английском, как гости, поэтому с трудом могла понять, о чем они беседуют. Но последовавший за словами Парвин дружный взрыв смеха подтвердил ей, что та пошутила. Девушке нестерпимо захотелось улыбнуться, будто только так она смогла бы приобщиться к чему-то непонятному, но забавному. Однако она лишь расправила свое сари, наклонилась и вежливо протянула Салиму чашку.

– Разве это не то сари, в котором Назия была на нашей свадьбе? – Салим указал пальцем на наряд Сорайи, сдерживаясь, чтобы тотчас не обвинить ее в краже. – То, что принадлежало моей матери?

С лица Сорайи сползла улыбка.

– Назия-апа подарила его мне за несколько недель до своей смерти.

– С чего бы ей так делать?! – с негодованием спросил Салим, беря из ее рук чашку. – Она любила это сари. А что это за прическа? – он перевел взгляд на хозяйку дома. – Кто велел ей уложить волосы, как укладывала Назия? Я в шоке, Наурин!

– А ты ждал, что она станет беречь свадебное платье от брака, который развалился? – спросила Сабин, гаденько ухмыляясь.

Наурин стрельнула в племянницу холодным взглядом, призывая ее замолчать. После того как ухмылка исчезла с лица Сабин, хозяйка дома с удовлетворением подумала, что наконец-то начинает брать ситуацию под контроль.

– Назия была щедрой, Салим-бхай, – сказала она. – Всегда одаривала слуг. А Сорайя была ее сиделкой, единственной, кому она могла доверять. Вероятно, поэтому она и отдала ей сари. А еще Назия хотела, чтобы сегодня Сорайя уложила себе волосы именно так.

Брови Салима раздраженно дернулись. Он сверлил глазами Сорайю, разливавшую чай гостям, оценивая каждое ее движение с дотошностью маньяка-преследователя. Сорайя избегала его пронизывающего взгляда. Она покинула салон в полном восторге от комплимента, который сделала ей Наурин-биби. Но затем тревога вновь наводнила ее мысли вопросами.

Горничная лелеяла иллюзию, что Назия подарила ей это красное сари просто из прихоти. Но теперь, поднимаясь по ступеням, она осознала, что эта женщина никогда не поступала импульсивно. Поняла, что подарок Назии-апа вовсе не был проявлением доброты к юной девушке, которая составляла ей компанию в ее последние дни на земле. Это был безупречно просчитанный шаг, пропитанный потаенными смыслом и целью, которые Сорайя не вполне понимала. И все же она смело следовала указаниям Наурин-биби, потому что ей было интересно, как люди могут забывать усопших и жить на полную катушку, вместо того чтобы скорбеть, как диктует традиция.

– Видела Салима-бхайя? – прошептала Би Джаан, стоило Сорайе подняться, наконец, по ступеням и подойти к ней достаточно близко. – Он был мужем Назии-апа.

– Я так и подумала, – отозвалась Сорайя. – Он, похоже, гораздо старше нее и очень уж угрюмый. Видела, как он отреагировал, когда увидел мои сари и прическу? А кстати, та женщина – это дочь Назии-апа?

– Да! – лучезарно улыбнулась Би Джаан. – Это Сабин-бети. Я ее вырастила.

– Фуппо, ты, кажется, всех здесь вырастила, – сказала Сорайя с жеманной улыбкой. – Меня, Ракиба, Сабин-биби. Хоть кто-то избежал удушающих объятий твоей любви?

– А ну цыц! Не смей так говорить со мной! – Би Джаан скривилась. – Иди в комнату и жди Наурин-биби.

Сорайя побрела в комнату и села в деревянное кресло – единственное, в котором хозяйка разрешала ей сидеть. Когда Назия-апа была еще жива, девушка усаживалась сюда и листала старые номера журнала «Вог», разглядывая фотографии моделей с красивыми длинными ногами и волосами золотыми, как пшеничные поля, что тянулись за их родной деревней. Садиться в сари было трудно, Сорайя примостилась в кресле только с третьей попытки.

– И что мне тут делать? – спросила она с ноткой раздражения.

Би Джаан пораженно смотрела на нее – как нескладная деревенская девчонка в одночасье превратилась в статную женщину, всего лишь сменив платье и прическу.

– Выглядишь прямо как Мадхури Дикшит в индийских фильмах, – сказала она, чтобы отвлечь племянницу и унять ее тревоги.

Услышав от тети такой явный комплимент, Сорайя просияла – от улыбки на ее щеках появились ямочки.