Кобо Абэ - Тайное свидание
Фургон тронулся, заработал кондиционер. Наверно, и в «скорой помощи», которая увезла жену, все было точно так же. Когда машина перевалила через холм, показалось стоявшее вдалеке от плохо вымощенной дороги длинное деревянное строение в два этажа, обнесенное невысокой проволочной оградой — там были скорее всего больничные палаты, — оно тянулось без конца, насколько хватал глаз.
На западе начали собираться тучи. Пожалуй, скоро пойдет дождь.
— Все-таки почему…
Заместитель директора клиники, не отвечая мужчине, откинул полотенце, прикрывавшее бедра врача, и многозначительно посмотрел на мужчину.
— Куда мы едем?
— Необходимо доставить его в клинику.
— Ну а я?..
— Может быть, вы подождете меня в моем кабинете? Покончу с формальностями и сразу приду.
— Но что же все-таки происходит? Ничего понять не могу.
— Да, регенерационные возможности его семени были уникальными.
— Я должен срочно вернуться в свою фирму, на вторую половину дня назначено совещание…
— Современная медицина не сделала ничего, чтобы выяснить механизм возбуждения.
Наконец впереди появилась кленовая роща — здесь кончалось двухэтажное деревянное строение. За площадкой, покрытой красной глиной, начиналась глубокая низина. Оттуда уступами поднималось огромное здание. Скорее всего то самое, которое мужчина видел из-за холмов с крыши дома 5–4. Здание это — этажей в пятнадцать, сужавшееся кверху, — раскинуло внизу четыре могучие лапы и, точно зловещая птица, впилось когтями в землю.
Навес, прикрывавший одну из простертых лап, находился на уровне красной глинистой площадки. Миновав несколько групп мужчин в белых халатах, игравших в мяч, машина въехала прямо в центральную часть здания. Мужчина и секретарша вышли, а фургон тотчас куда-то умчался.
* * *Кабинет заместителя директора клиники был на самом верхнем этаже.
И вот я сижу сейчас в комнате дома под номером 5–4 и делаю очередную запись в тетради. В той самой увешанной фотографиями обнаженных женщин комнате, где жил дежурный врач. Ключ от комнаты дал мне заместитель директора, ведь мне надо было где-то переночевать. Магнитофон прекрасный, и, если отвлечься от того, что в доме нет воды, никаких особых неудобств я не испытываю. Врач лежит в отделении хрящевой хирургии и, кажется, до сих пор не пришел в себя.
Уже ночь. Почти одиннадцать. Писать я начал с самого утра и успел обработать всего одну кассету. Это лишь треть намеченного на сегодня. Если же посчитать, сколько мне предстоит работы в ближайшие дни, то сделано меньше одной шестой. Никогда не думал, что писать так трудно.
Может быть, я слишком вдаюсь в детали. Выбрать по памяти нужные звуки из множества шумов, трудноразличимых, словно доносящихся сквозь плотный войлок, — это поистине ювелирная работа, вроде сборки часов. Если бы я был лаконичнее и, не отрываясь, писал всю ночь, то, возможно, к утру смог бы исполнить обещанное. Но я безумно устал. С непривычки болит большой палец. Пишу неразборчиво. На сегодняшнюю ночь хватит. Буду ли я продолжать — об этом еще нужно подумать, когда выведаю завтра утром у жеребца его истинные намерения.
Честно говоря, меня все это не устраивает. Не покидает ощущение, будто жеребец ловко меня одурачил. И как бы скрупулезно ни составлял я этот иск, в конечном итоге мой труд окажется напрасным. Правда, записки могут послужить моим алиби. Но сейчас у меня нет в нем ни малейшей необходимости. Напротив, нужна хоть какая-нибудь улика, чтобы напасть на след жены. Мне выдан белый халат, позволяющий свободно передвигаться по территории клиники, я зарегистрирован как временный сотрудник — все так. Но ведь это только уловки, чтоб усыпить мою бдительность, истинная же цель, вероятно, в том, чтобы спокойно, без шума приковать меня к столу.
Жеребец очень нервничает. Кажется, он весь сосредоточен на последних приготовлениях к юбилею, который должен состояться через четыре дня. Понятно мне и его стремление избежать ответственности. Не стал бы я также утверждать, что основой всей этой выдумки с моими записками не являлось желание выведать мои мысли о случившемся. Нет ничего опаснее, чем предать человека, знающего слишком много. И еще его бесит, наверно, то, что я слишком здоров.
Упавшие с кончика носа капельки пота расплылись по бумаге тремя влажными пятнышками. Думаю, лишь непосильный труд позволяет мне сохранить присутствие духа. Вдалеке, над темным морем, у самого горизонта, где мигает огонек на суденышке, ловящем каракатиц, повис оранжевый полумесяц, и эта привычная картина почему-то пугает меня — да так, что мурашки бегают по спине.
* * *Вот уже четыре дня я не был в фирме. И теперь мне туда не вернуться.
Тетрадь II
В четыре часа сорок три минуты утра меня поднял телефонный звонок жеребца.
В противоположность моему скверному — из-за недосыпа — настроению, жеребец в это утро был в прекрасном расположении духа, не хуже, чем вчера. Побежку определенно не узнать, научился, сколь это ни прискорбно, не топать копытами. Ширина и ритм шага правой и левой пары ног совпадают в точности, и хотя ноги каждой пары ударяют в землю не всегда одновременно, все равно получается ощущение слитности. Лучше же всего то, что он больше не раскачивается и не гнется в корпусе. Если бы не некоторая скованность, выглядел бы настоящей цирковой лошадкой. Правда, есть у него еще привычка размахивать руками, чтобы держать в равновесии верхнюю часть туловища, и хорошо бы ему от этой привычки избавиться. А то, ну точно фантастическое существо о шести конечностях.
Вид жеребца, который, прекратив тренировку и обмахиваясь подолом майки, бодрым шагом приближался ко мне, был торжественно-вопрошающим. Ясно: он хочет услышать от меня похвалу его успехам, но я упорно молчал. Передав ему бутерброды и термос, официальным тоном доложил, что записки еще не закончены.
Но жеребец проявил живейший интерес даже к этой первой, неоконченной, тетради и отобрал ее у меня, сказав, что хочет внимательно прочесть записки, как только выдастся свободная минута. Взамен я получил деньги на вторую тетрадь.
Я прямо заявил:
— С меня достаточно. Гоняться за самим собой можно до бесконечности. Мне кажется, я не обязан участвовать в сделке, когда условия оплаты не оговорены.
Жеребец немного растерялся, внимательно просмотрел последние страницы и, почесывая пальцем лоб, ответил:
— Догадались, значит? Ну что ж, усомнились вы правильно, записки эти можно считать своего рода тестом на интеллект. Только вот насчет цели этого теста вы, видимо, ошибаетесь. Когда ставится вопрос о преданности, имеется в виду ваше отношение к жене, и ничто иное. Надлежит прежде всего установить, на что вы готовы ради того, чтоб отыскать жену, а иначе…
— То-то и мерзко! — Я не собирался отступать. — Моя жена не такой человек, чтобы ни с того ни с сего пропадать без вести, и, уж коль скоро она исчезла, для меня вполне естественно было броситься на поиски. А вам доверять я больше не могу из-за всех ваших махинаций.
— Ну-ну, не преувеличивайте. — Переместив центр тяжести на задние ноги, он скрестил передние и, приняв вовсе не лошадиную позу, налил себе вторую чашку кофе. — Единственное, к чему я стремился, — это, по мере моих сил, помочь вам.
— Но как?
— Как, говорите? Ну хотя бы дать вам ключ к загадке: каким образом могла ваша жена исчезнуть из приемного отделения, когда все входы и выходы были заперты.
— И в чем этот ключ?
— Вам не кажется, что вы многое пропускаете мимо ушей?
— Оставьте этот тон.
— Я имею в виду самое начало первой кассеты.
— Ах, вот вы о чем, я и сам ломал над этим голову. Сделал даже соответствующую запись в тетради, но, во-первых, тогда никому еще не было известно, кто я такой и зачем пожаловал, однако…
— Вы имеете в виду разговор на улице с хозяйкой посреднической конторы Мано?
— Да, именно с того момента за мной началась слежка, что — как ни крути — очень странно. Тем более с этим совершенно расходятся объяснения охранника насчет подслушивающих устройств, как-то связанных со мной…
— Ошибаетесь. Подслушивание не велось за вами как таковым. В принципе все разговоры посетителей посреднической конторы перехватываются в кабинете общей предварительной диагностики. Чтобы собрать о вас необходимый материал, я обратился к архивариусу кабинета предварительной диагностики, и он любезно предоставил мне все данные. Сравните их с записью, сделанной охранником, — даже качество звука совершенно иное. Сейчас, я думаю, самое время вам узнать, что представляет собой клиника. Совместить полную перестройку методов лечения с усовершенствованием управления клиникой чрезвычайно сложно. Взять хотя бы знакомых вам посредников — это крайне нежелательное, но в наших условиях неизбежное зло.
