Владимир Полуботко - У стен недвижного Китая
В газете: рекомендации о том, как нужно вести себя в случае дезертирства. Нужно послать заявление в Министерство Обороны и объяснить в нём: война в Чечне незаконна, противоречит Конституции, но от службы в армии я не отказываюсь. Дайте мне другое задание…
Девушки из Прибалтики служат на стороне чеченцев снайперами и с наслаждением отстреливают из укрытий русских парней… Эстония и Латвия откровенно заявляют о своих симпатиях к чеченцам… Польша — тоже.
И ведь как вопрос ставится подло: Чечня должна получить свободу от России! Да не она от нас должна получить свободу, а мы — от неё!
* * *Мой грузин в очередной раз изумил меня. После очередной речи в защиту идей православия, законных интересов России и так далее он при первом же моём робком намёке согласился крупно повысить мне зарплату. Я-то думал, что после цифры «180 000 рублей» мне предстоит с ним битва за цифру «200 000», а он взял да и сказал:
— ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ — тебя устроит?
— Устроит! — ответил я.
Когда январь прошёл, я и в самом деле получил эту сумму, и это было тем более удивительно, что работал-то я в этом месяце далеко не на полную мощь: всё грузинское семейство вылетало на двенадцать дней куда-то на острова Индийского океана и там купалось, загорало и поправляло здоровье. Вернулись сильно посмуглевшие от загара, счастливые и довольные. Мне, как обслуживающему персоналу особого назначения, было дозволено посмотреть видеофильм, изображающий Сократа, его жену Лолиту и их обоих детей на фоне сказочных пальм, фантастической лазури моря и обстановки шикарного отеля; лицам же, в более серьёзной степени приближенным к семейству, Сократ, кроме показа вышеозначенного фильма, выдавал ещё и экзотические сувениры, которые привёз с собою специально для этой цели — на раздачу полезным друзьям и деловым знакомым.
Вот так и получилось, что в январе я и работать как следует не работал, и зарплату «грузинскую» получил да ещё и в увеличенных размерах!
* * *Февраль прошёл для меня относительно спокойно: занятия с грузинским мальчиком перемежались с занятиями в «простой» школе; уроки там и там проходили своим чередом…
И там — дети, и здесь — дети. И всё же различие было. Любого ребёнка из внешнего мира можно было бы осчастливить конфеткой, игрушкой, новою одеждой да и мало ли чем ещё!
Этих же детей, как казалось, нельзя было всерьёз обрадовать ничем: экзотические фрукты, драгоценных сортов конфеты, самые невероятные игрушки, дорогая и всегда новая одежда — всего у них было навалом. Поиграв немного с каким-то электронно-вычислительным поездом (вагончики, в которых горел свет, станции, машинисты, пассажиры и прочая техническая ерунда) и поломав его, мальчишки без сожаления выбрасывали его; маленький Джемшерик мог шутки ради изрисовать новенькую рубашечку или вырезать ножницами узоры на своих шикарных джинсиках, и вещь тут же выбрасывалась, и её место занимала другая — ещё и дороже прежней.
Тоже и мать моих грузинских учеников — Лолита. Она была совершенно безобидным и безропотным созданием. Она никогда не ругала прислугу, никогда и ничего ни от кого не требовала, не капризничала; выпал ей в этой жизни жребий иметь богатого мужа, она и имела, а выпал бы жребий нищенствовать, она бы и нужду терпеливо сносила. Пока же она терпеливо переносила роскошь: ходила по дому в очень дорогих платьях, благоухала новейшими достижениями французской парфюмерии, а во всём нашем городе не знала ни одной улицы, кроме той, на которой жила: когда надо было куда-то ехать, она просто говорила шофёру, куда её доставить, и её доставляли: в магазин, в аптеку… А потом она говорила: домой! И её доставляли домой — по незнакомым и словно бы и не существующим улицам незнакомого города.
Сократ — муж Лолиты и отец Багратика и Джемшерика — где-то там, в другом мире, проворачивал баснословные дела, скорей всего — нечистоплотные; наверняка при этом и кровушка чья-то лилась, а уж как проливались слёзы — так об этом и говорить нечего! Только на слезах да на крови и можно было закрутить такую богатую и развратную жизнь, как у него… Но в дом, к детям, к жене, ничего этого, как казалось, не проникало. И хозяин тщательно следил за таким порядком вещей.
Новый тест для Баграта: глад голод хлад холод млат молот златозолото…
Вопрос: что такое «младость»?
Мальчик не знает.
Отыскиваем в компьютере старый похожий тест:
град — город,
прах — порох,
страна — сторона
страж — сторож…
(Мальчик всё прекрасно помнит и знает значение всех слов в одной колонке и в другой — в своё время я ему отдавал приказ выучить это, а приказы в условиях военной дисциплины — выполняются, а не обсуждаются!)
Смотри внимательнее в старый пример:
гРАд — гОРОд,
пРАх — пОРОх,
стРАна — стОРОна
стРАж — стОРОж…
Что же такое «младость»?
Мальчик не знает.
Давай сделаем так же, как и было тогда: выделим большими буквами ЛА и ОЛО. Смотри: в одном столбике везде ЛА, а в другом везде ОЛО. Видишь?
ГЛАд — гОЛОд
ХЛАд — хОЛОд
МЛАт — мОЛОт
ЗЛАто — зОЛОто…
Так что же такое «младость»?
Мальчик не знает.
Давай поменяем столбик ЛА на столбик ОЛО. Видишь, что получается, когда мы это делаем? Так что же такое «мЛАдость»?
Мальчик не знает.
— Смотри: ведь это же мОЛОдость! Просто нужно было заменить ЛА на ОЛО! И тогда бы ты получил это слово! Ведь оно же тебе знакомо!
— Точно! Правильно! А я и не думал, что и здесь так же можно!..
— А почему не думал?
— Вы же мне приказывали выучить чередование РА — ОРО, а про такое чередование ничего не говорили и ничего не приказывали!
Так же плохо было и в математике: вызубрить и повторить — пожалуйста, сообразить и посчитать — только с величайшим трудом и далеко не всегда.
А техника-то вокруг — новейшая. Вся классная комната завалена электроникой, как мусором…
Но вот зато другая проверка — постоянно действующая. Это сказки, которые мы штудируем — читаем, прорабатываем в них непонятные слова. Мальчик должен прочесть и связно пересказать данную сказку. И высказать своё отношение к её персонажам. Ну а сказки-то — народные: русские, немецкие, французские и всякие другие. А в народных-то сказках добро всегда торжествует над злом, а жадные и богатые всегда терпят поражение, а добрые и бедные всегда обретают счастье… Так и с кем же ты, на чьей стороне твоё сочувствие?
И вот тут-то мой ученик достойно проходит сквозь это испытание: его сердце всегда на стороне бедных и обиженных, как будто он и сам из их же числа, а его гнев — всегда направлен против богачей и грабителей. И это всё — искренне, я это безошибочно определяю. То же и маленький Джемшерик, который так любит присоединяться к нам и слушать наши сказки. Дети есть дети…
* * *В жизни Сократа пока ничего особенного не происходило, если не считать новых похождений на любовном фронте, покупки ещё одной машины для своих телохранителей да нескольких грандиозных банкетов, которые он закатил, чёрт его там разберёт, по каким поводам.
Хотя во внешнем мире всё было далеко не так гладко. У всех на уме была прежде всего проклятая Чечня. В девятых классах «простой» школы, в которых я как раз-таки и работал, по программе был в это время Лермонтов. Когда я читал детям его маленькую, но прекрасную поэму «Валерик», то все слушали её — затаив дыхание. Ни на каком другом уроке литературы ничего подобного никогда не бывало. Среди тех лермонтовских стихов, которые я задавал детям учить наизусть, была и «Казачья колыбельная» — тоже на русско-чеченскую тему. И это произведение вызывало в детях необыкновенные чувства… А в десятых классах мы в это время проходили Льва Толстого, который тоже был участником русско-чеченской войны прошлого века. Почему-то принято считать, что вершина творчества Толстого — роман «Война и мир»; а по мне так ничего возвышеннее и волшебнее повести «Казаки» он не создал. Из всей русской литературы только на этой повести и сможешь по-настоящему понять, как бывает красив русский человек…
А в эту же самую пору один из крупных политических деятелей Франции, выступая по французскому телевидению опять же на чеченскую тему, зачитал французам «Казачью колыбельную» Лермонтова. Как обвинительный акт против русского народа и его великого национального поэта!
В качестве образца недоразвитости русского народа!
* * *В конце февраля я опять получил свою сногсшибательную грузинскую зарплату: 250 000 рублей. По существующему на тот момент обменному курсу это было чуть-чуть больше, чем 50 американских долларов.
Когда же я впервые встретился с Сократом и мы с ним договаривались о плате за мой труд, то тогда это было в пересчёте на наши российские деньги более ста долларов; когда же мой работодатель после этого пошёл на попятный и нежданно заявил об уменьшении платы за мой труд, то и тогда это было чистых сто долларов; всё это означало, что моя грузинская зарплата снизилась на данное время — вдвое. Но, трезво оценивая степень жадности и бессовестности хозяина, я понимал, что большего он пока не даст. Впрочем, жить пока было можно и на эти деньги — очень скромно, отказывая себе и семье во всём, но — не впроголодь! А это самое главное. Ибо что может быть страшнее, чем вид собственных голодных детей. Да ещё и после вида других детей — пресыщенных! Да ещё и после вида и запахов той жратвы, которой во дворце моего грузина было так много, что иногда мне хотелось украсть что-нибудь и принести своим детям лакомый кусочек чужой роскоши! Искушение было, но я ни разу не поддался ему. Из гордости, а не от чрезмерной честности. Ничего. Проживём и без чужих объедков. И на том спасибо, мой дорогой грузин! Даст бог — и мы выживем! Выжили же как-то русские люди, пройдя через монголо-татарское нашествие и через советскую власть!
