Юрий Поляков - Демгородок
Однако народ, по крайней мере в лице алешкинских обывателей, ничего не мог понять, когда прослышал об открытии в Демгородке валютного магазинчика, где объевропеившаяся личность могла удовлетворить все свои, даже самые непростительные, потребности. За каждую сданную возрождающейся Отчизне тысячу изолянт получал на руки доллар, а точнее бумажный талончик с треугольной печатью и подписью начальника финансово-учетного отдела Демгородка подъесаула Папикяна. После этого поселенец мог отправиться в магазинчик, прозванный «Осинкой», и приобрести там любые импортные товары, правда, по ценам, втрое превышающим среднеевропейские. Поначалу изолянты захаживали в «Осинку», как в музей: просто поглазеть на прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. Первым раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в «Осинку», где накупил пива, сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих удовольствий. Весть о том, что № 62 отоварился и с тяжеленными пакетами движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути следования собрались толпы поселенцев. Они смотрели на волокущего покупки человека-крота с завистью и ненавистью одновременно.
– Это настоящий мужчина! – ядовито сказала изолянтка № 93-А своему супругу бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова.
– А-а-а! Пропади все пропадом! – на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул № 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь.
И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в «Осинку». Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа… К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо – кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома 19 августа 1991 года. Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность – кончаться… Предпоследним сошел с дистанции изолянт № 457, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна «Якуталмаз». Лишь № 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов – а то и две! – получал соответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов, летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. «С жиру бесится!» – возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта № 802 – здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-экуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в «Осинку». Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансовый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ – это тебе не экуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор – три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно нажитого имущества.
Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что № 62, как обычно, вышел из «Осинки», сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт № 359, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой.
– Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? – нехорошо улыбаясь, обратился № 359 к № 62.
– Это неприлично – считать чужие деньги! – с едким миролюбием отозвался человек-крот и поспешил мимо.
– Может, пивком угостишь? – вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал бывший шахтерец.
– Пить надо на свои! – прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорогого.
– Да где уж нам! – подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт № 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку «Девять с половиной недель».
– Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! – вскричал, ободренный поддержкой, № 359.
– Знаем, знаем, как вы бились, – многозначительно буркнул № 62, пытаясь обойти нападающих.
– Что вы имеете в виду, мразь такая? – побледнел от негодования бывший экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном банковском скандале.
– Знаем-знаем… – затравленно озираясь, повторил человек-крот.
– Задушу-у-у! – вдруг страшно заголосил № 359, который, поначалу руководя борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до чрезвычайности. С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но вопреки декларированным угрозам схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет, откуда торчало горлышко изысканной бутылки.
– Грабь награбленное! – в свою очередь выкрикнул автор программы «Девять с половиной недель» и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. – Еще сопротивляется…
На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя конфликт на качественно новый уровень.
– Господа! Делить надо по справедливости! – напрасно взывала широкотелая дама, в свое время чуть не ставшая министром обороны, а потом работавшая советником президента по вопросам охраны материнства и детства.
Но вот к месту беспорядков подоспели спецнацгвардейцы во главе с сержантом Хузиным. Лихо врезавшись в толпу, они профессионально разорвали ее на несколько копошащихся клочков, решительно работая дубинками-демократизаторами, начали умиротворять разбушевавшихся изолянтов и прежде всего отбили у них плачущего и окровавленного человека-крота: он судорожно прижимал к груди единственное, что у него осталось, – бутылку «бордо» урожая 1974 года.
– В следующий раз вообще прибьем! – никак не мог угомониться непоправимо опоздавший к торжеству социальной справедливости изолянт № 43, бывший вице-премьер и автор знаменитой теории «стимулирующей зависти». Суть этой теории в том, что неимущие слои, видя, как растет уровень жизни слоев имущих, начинают страшно завидовать и потому трудиться гораздо интенсивнее, а в результате наступает повальное процветание! Сержант Хузин, не глядя, достал его демократизатором, и № 43 сразу же угомонился.
– Расходитесь! – крикнул Ренат. – А то будем искать зачинщиков!
Но не тут-то было: в толпе уже начался непростой и противоречивый процесс перераспределения отнятых у богатея продуктов. В этот момент к киноторговому центру, визжа тормозами, примчалась вызванная по рации «санитарка», и 62-го силой стали укладывать на носилки. Он возражал, даже кусался, видимо, опасаясь, что в медчасти у него отберут последнее. В суматохе никто не заметил, как из толпы занятых дележкой изолянтов вылетело несколько булыжников, нацеленных, конечно, в человека-крота, но попавших почему-то в водителя «санитарки», который без звука повалился на землю. Ренат принял молниеносное решение: он бросил вверенных ему спецнацгвардейцев в атаку, и те, молотя демократизаторами, мгновенно рассеяли толпу изолянтов, в ужасе побросавших свою добычу, которая досталась, естественно, победителям. Потом Ренат приказал стряхнуть с носилок человека-крота и уложить на них потерявшего сознание шофера.
– Курылев, за руль! – приказал сержант Хузин. Мишка с тоской посмотрел на Лену: она все так же стояла, испуганно прижавшись спиной к витрине. Перед тем как сесть в машину, Курылев незаметно приложил ладонь к груди. Лена в ответ сделала то же самое.
