Алексей Федотов - Сломанный мир
Это было настолько прикольно, что не только Элизабет рассмеялась, но и сам профессор Свинчутка изобразил подобие хохота.
— Мы сделаем‑таки то, что не смог сделать сэр Джон, и много еще чего! – важно изрек он.
Председатель Порс
Лепрекон, который вызывал такое бурное веселье у Боруха Никаноровича и Элизабет, в гражданской жизни был лицом очень даже солидным. Он имел российский паспорт на имя Черномора Карловича Великанова и возглавлял Партию Объединения Российских Славян (ПОРС). До недавнего времени партия эта была всего лишь в статусе общественной организации, но изменения в законодательстве позволили Черномору Карловичу зарегистрировать на ее основе политическую партию, причем он стал руководителем сразу и общероссийской организации и регионального отделения.
Эмблемой партии был какой‑то непонятный символ, о котором Борух Никанорович скептически заявил, что это очень напоминает поросячий сосок… А, подумав, добавил, что в принципе, все это очень даже логично: ведь партия называется ПОРС, а эту аббревиатуру очень даже можно расшифровывать именно как поросячий сосок… С тех пор Лепрекона стали звать не «господин Великанов» и не «Черномор Карлович», а «председатель Порс», что злило его ужасно, к большому удовольствию профессора Свинчутки, который любил поизгаляться не только над людьми, но и над иными существами, оказавшимися в его власти. Нередко, собирая лепреконов, гоблинов, ведьм и вампиров, он заявлял им, что как ученый, считает, что их не существует.
— Но ведь и вас тогда не существует, — пытались они возражать.
— Это совсем иное дело. Тут результат наинаучнейшего эксперимента, который показывает меру совершенства человеческой мысли…
— Так ведь вас не люди таким сделали…
— То верно, — соглашался Свинчутка. – Но по сравнению с такими упырями как вы я – венец творения!
— Почему? – удивлялись все больше ненавидевшие такого начальника существа.
— Потому что я двигаю современные науку и образование, современное право, создавая пространство, в котором вам комфортно жить. Разве не так?
И тут все вынуждены были согласиться. Особенным достижением Боруха Никаноровича было то, что его подопечные стали неподсудны человеческому суду. Так один особо крупный тролль был даже в должности министра и натворил столько всего, что человек тридцать–сорок за это вполне могли бы расстрелять. А его просто уволили с должности и сказали, что так делать нехорошо… Что косвенно подтверждало, что у людей не хватало ресурсов для вмешательства в сферу, в которой царил Борух Никанорович.
Но сам он право суда над своими подчиненными имел. Он мог засадить джина в бутылку, отправить лепрекона на рудники Мории, а гоблинов и троллей, которых было больше, мог даже приказать казнить. Поэтому его боялись.
Партия Объединения Российских Славян ему даже нравилась. Председатель Порс собирал две сотни мужиков с длинными бородами и волосами, в кафтанах до земли, арендовал большой зал, устраивал лекции приезжих знаменитостей ученого мира. Особенно прикалывало Свинчутку, когда эти конференции путали с собраниями православного духовенства, на которое внешне последователи Порса были похожи. Еще Боруху Никаноровичу нравилось, что Черномор Карлович особое внимание уделял возрождению российского язычества на основе ритуала кельтских друидов, связанного с человеческими жертвоприношениями. Официально об этом говорить, конечно, было нельзя, но двое друидов из Англии умели облечь эту суть в такие размытые формулировки, что придраться к ним было практически невозможно.
Еще председатель Порс был большой ловелас и такой же большой жмот. Однажды он угостил одну женщину мороженым за восемнадцать рублей, а когда она в ответ не проявила ему благодарности интимного характера, обругал ее страшно. Но его выручила Элизабет. Она создала общественную организацию «Женщин завтрашнего дня», последовательницам которой внушила, что переспать с уродом за восемнадцать рублей, имея при этом миллионные счета в банке, недвижимость в России и за рубежом и красавца мужа очень даже круто и привела массу исторических подтверждений тому. В итоге у председателя Порса отбоя от поклонниц не стало.
Но однажды Черномор Карлович, чувствуя, как растет его вес, и думая попробовать силы своей партии на выборах в региональный парламент, а затем и на пост губернатора, посмел сказать что‑то недостаточно почтительное Свинчутке. Наказание было немедленным: год работы дворецким у Элизабет, пока только в мире грез, но при повторном нарушении оно распространилось бы и на мир людей.
Дарья
… Дарья вновь была возле того страшного сада, но на этот раз не внутри, а у его ворот. Сад находился за высокой стеной, а вокруг, сколько видели глаза, расстилались заросли ядовитого хвоща и крапивы в человеческий рост высотой, каких‑то еще растений… Даша даже засомневалась не постучать ли ей в калитку: господин Лепрекон ведь был так вежлив в прошлый раз, даже называл ее леди… Но она вспомнила, что говорили в городе про того, кого ей напомнил дворецкий–садовник той страшной ведьмы, а потом саму леди Элизабет, и молодая женщина решила, что лучше уж идти в хвощ и крапиву… Но странно: стоило ей сделать несколько шагов и перетерпеть боль от первых ожогов, как хвощ и крапива перестали жечься, а перед собой Даша увидела едва заметную тропку.
Стоило ей ступить на нее, как нога заныла: тропа была усеяна колючками. «Может, ну ее, эту тропку?», — подумала Дарья и вдруг почувствовала, что рядом с ней кто‑то есть. Она обернулась и увидела какого‑то прозрачного то ли человека, то ли не человека.
— Кто ты? – спросила девушка. В отличие от обитателей сада незнакомец опасений не внушал.
— Я рядом с тобой с твоего рождения, — грустно сказал ей Прозрачный. – Но ты как‑то не помнишь обо мне, поэтому мне обычно не разрешают тебе помогать. Но сейчас дело другое: решается твоя судьба, поэтому мне позволено пройти рядом с тобой по этой тропке, если ты, конечно, захочешь…
— Но тут такие колючки…
— Это тернии, они всегда бывают на таких тропках, без них нельзя.
— Но больно ведь!
— В жизни вообще много всего, что больно и что неприятно, это не всегда плохо.
Дарья задумалась и спросила:
— А если я не пойду по этой тропке, то мне придется вернуться в сад?
— Да.
— А что будет там?
— Лучше такое и не знать!
— А может быть, я просто проснусь у себя в кровати?
— К сожалению, нет. Просто сегодня не будет ничего. Это сон, в котором можно умереть, и тогда умрет и земное тело…
— И ожоги останутся? – скептически осматривая обожженные руки и ноги, спросила Даша.
— Ожоги ерунда! – безаппеляционно заявил Прозрачный. – Ну, так идешь?
— А что там? – вдруг спросила женщина. – Откуда я знаю, что ты не такой, как обитатели этого сада?
Прозрачный укоризненно посмотрел на нее и сказал:
— Это дорога назад ко Христу.
— Почему же она такая плохая и узкая?
— Она всегда такая.
— А разве я от Него ушла? – задала Дарья возникший у нее вопрос.
Прозрачный ничего не ответил, но молчание было красноречивее любых слов.
Женщина вздохнула и сделала несколько шагов, которые причинили ей страшную боль. Но где‑то на восьмом шагу она заметила, что боль улетучилась. «В чем же дело, ведь вот тернии под ногами», — подумала она, и увидела, что новый знакомый приподнял ее и буквально несет над колючками, лишь на первых из которых алела ее кровь.
— Тебе нужно было лишь решиться, с тебя маленький спрос, — ответил ей Прозрачный, как будто прочитал ее мысли.
— А я ведь вначале и такой тропки не видела! – сообщила Даша.
— Тогда тебе нужно было тоже только решиться.
— Но ведь я и решилась!
— И сразу появилась тропка!
— Куда мы идем? Ко Христу?
Прозрачный улыбнулся:
— К Нему идут, когда ломая себя, делают что‑то ради других.
— А ради кого я должна что‑то сделать?
— Скоро догадаешься. Сначала зайдем кое к кому.
И женщина вдруг увидела знакомый с детства домик, из окошка которого выглядывало такое знакомое лицо…
— Бабушка! – закричала она и бросилась к той, чей земной путь завершился несколько лет назад.
— Внучка, дорогая, как я за тебя молилась, как я страдала, видя, что ты делаешь! – сокрушенно сказала старушка, у которой не было никаких признаков дряхлости и болезни, из‑за которых она умерла.
— А что я не так делаю? – взвилась Дарья.
— Очень многое! У тебя муж священник. Вернись к нему, он без тебя погибнет!
— Петр меня предал! – резко ответила Дарья, и лицо ее стало почти таким же жестоким, как у леди Элизабет.
— Вот делай почаще перед ним такую рожу, глядищь он тебя и полюбит, — засмеялась бабушка, ожидавшая такой реакции.
— Не надо смеяться!
— Смеяться нечему. Сейчас решается судьба и вас обоих и вашего ребенка. Первые шаги будут как в этот кустарник и по этим колючкам. А дальше вас проведут…
