Ирина Лобановская - После третьего звонка
- Я жду тебя в семь, - тихонько сказала Тата, не поднимая глаз. - Ты куда-то торопишься, иди...
Гера помялся немного, виновато глянул на Тату и исчез.
Вечером он явился с цветами.
Когда Тата увидела его, отутюженного, причесанного, благоухающего, в бесподобных, сегодня особо потрясающих шмотках (хорошо, что родители могут ему такое позволить!), она восхитилась от души. Более преданного и лучшего друга Виктору нельзя было и желать.
Гере и Тате казалось, что они все достаточно хорошо продумали и их план вполне реален. Они сильно просчитались. Ни он, ни она не понимали и не учитывали слишком многого, да и не могли по молодости многое учитывать и понимать.
Татка, поглощенная своими мыслями, не подозревала о тайных, никогда не высказываемых желаниях и надеждах родителей увидеть дочку замужем за Герой. Побольше бы Крохе проницательности!.. Узнай об этих родительских планах Гера с Татой, они, конечно, удивились бы и растерялись: у каждого из них были свои собственные твердые проекты будущего жизнеустройства. И никаких других расчетов они просто не принимали во внимание, даже не задумываясь над их возможностью. Поэтому, усевшись за празднично накрытый стол - Крохины всегда встречали Георгия по-особому - тотчас решительно приступили к выполнению поставленной задачи.
Тата усиленно замигала отцу, и тот, подвинув Гере салатницу, с интересом спросил:
- Ты хотел поговорить с нами?
- Да, - Гера кивнул и поправил салфетку, аккуратно заправленную за узел галстука. - Скорее, попросить. Но дело сложное, непростое. Мне не очень удобно, Геннадий Михайлович...
Георгий помолчал и для вида опустил ресницы. Татка тотчас сделала то же самое. Родители с надеждой переглянулись. Неужели их мечты могут сбыться? Да, конечно, Тата слишком некрасива, даже не поймешь, в кого уродилась, но разве в этом дело? Если бы женились только на красивых, Земля давным-давно бы обезлюдела.
- Мне действительно очень неловко, Геннадий Михайлович, - повторил Гера и посмотрел Крохину прямо в глаза. - Но, понимаете, мне крайне необходимо какое-то время пожить одному. Отдельно от родителей... Что весьма важно именно сейчас. И я решился - простите меня, пожалуйста! - попросить у вас разрешения воспользоваться до весны вашей дачей.
- Дачей? - удивленно переспросила Надежда Николаевна. - Я думаю, это не проблема. Правда, Геннадий? Ты хочешь там писать на природе?
Как далека она была от истины! Но Татка тут же воспользовалась моментом и с готовностью ухватилась за нечаянно подсказанную мысль.
- Да! - радостно завопила она, изо всех сил подмигивая Гере. - Он хочет жить один в лесу!
Отец проницательно глянул на Татку и постарался скрыть усмешку.
- Один ли? - весело спросил он.
- Ну, а если даже и нет? - смело заявила Татка. - Разве это карается законом?
Родители вновь переглянулись, пытаясь осознать полученную информацию. Какую роль играет здесь дочка? Неужели... Они не могли себе представить, что перед ними сидят просто две хитрые, ушлые, пронырливые сводни в женском и мужском обличье. Два человечка, бесконечно преданных и верных третьему, явно не заслуживающему и сотой доли подобной преданности.
- Разве вы будете возражать, если его навестят там приятели? Или приятельницы?
Татка дерзко, бесстрашно шла напролом, отбросив всякую дипломатию. Чего бояться, в самом деле? Иначе не победить.
- В конце концов, он не может сидеть там бирюк бирюком и сосать лапу! - без околичностей заявила она, по-быстрому расправляясь с рыбой.
- Дочь, ты совсем заморочила нам с матерью головы, - сказал Крохин, улыбаясь Гере. - Работать - это я прекрасно понимаю, покой и тишина - тоже понимаю. Но к чему ты приплела сюда приятелей и приятельниц?
Георгий уловил, что Татка сделала роковую ошибку и сейчас все испортит, если немедленно не вмешаться. В воздухе реяла еще неясная, но вполне ощутимая опасность. Природное чутье подсказывало насторожившемуся Гере, что правды о его любви здесь никто не ждет и даже не хочет, что она здесь будет совершенно лишней и жестокой, а поэтому нужно как можно скорее, без лишних слов и не вдаваясь ни в какие подробности, остановиться на предложенном самими Крохиными варианте. Обалдевшая, попросту свихнувшаяся от любви Татка уже совсем ничего не замечает, целиком одержимая одной лишь святой мыслью устроить счастье своему драгоценному фигляру Витеньке. На нее рассчитывать нечего.
- Да, Геннадий Михайлович прав, Тата, - сказал Гера, одарив Татку суровым и холодным выразительным взглядом. - Ты говоришь какие-то несуразности, нелепости, извини! Я собираюсь работать - и больше никаких занятий!
Татка смешалась и испуганно, растерянно замолкла, ничего не понимая. Крохины опять многозначительно посмотрели друг на друга. Кажется, дети не хотят выдать своей тайны, но нечаянно уже ее выдали - неопытные, глупые. Не так плохо, как кажется. Пусть попробуют жить вдвоем. Глядишь, что-нибудь и получится...
И Гера получил желанные ключи, смутно подозревая нехорошее, но все же не догадываясь, что стал с этой минуты близким Крохиным человеком и претендентом на руку их дочери. И его новый, неведомый ему самому статус мог грозить самыми непредвиденными осложнениями.
На следующий день Тата с Герой вручили ключи онемевшему, красному и взмокшему от неожиданности и избытка чувств Виктору.
- Спасибо, ребята! - наконец еле выговорил он. - У меня просто нет слов...
- Благодари Татку! - сдержанно отозвался Гера.
Татка молчала, внимательно рассматривая свои туфли.
6
Ключи поставили вконец зарвавшегося и изолгавшегося Виктора в тяжелое и крайне двусмысленное положение. Ведь Таня даже не предполагала о его далеко идущих и уже почти осуществленных планах. И как теперь ей сказать об этом? Не брякнешь ведь сразу, что вот, дескать, у Татки, как известно, пустует дача, а ключи от нее лежат у Виктора в кармане... Даже золотой ключик Буратино и тот отпирал только определенную дверь, а тут дверь к Таньке... Как и чем ее открыть?
Но Виктор не любил и не умел откладывать выполнение намеченного. Пробормотав свою излюбленную фразочку "уж если я чего решил, то выпью обязательно", Виктор, не дрогнув, позвонил Тане и бесстрастно предложил прогуляться за город.
- Погода чудная, - поделился он. - Золотая осень. Пушкинско-левитановская. Поэтому есть прямой смысл прошвырнуться.
- А куда намыливаешься? - спросила практичная Таня.
Отважный Виктор на мгновение замялся.
- А в незабвенный Муми-дол твоего детства! - дерзновенно выпалил он. - Ты мне его и покажешь! Идет?
- Идет, - удивленно протянула Таня. - Но почему именно туда?
- Хочу устроить для тебя не просто приятную прогулку, но и воскресить приятные воспоминания, - заявил Виктор. - Пройтись дорогами твоих детских впечатлений!
- Какой альтруизм! - пропела Таня. - Забота необыкновенная! Даже подозрительно.
Но, несмотря на подозрения, Таня поехала с Виктором за город.
Замызганная субботняя электричка тащилась по рельсам полупустая - осень не располагала к загородным экскурсиям, и почти все дачи стояли притихшие и наглухо заколоченные на зиму. Таня приютилась у окна, сосредоточенно вглядываясь сквозь грязное, заплеванное осенними дождями стекло в желто-красные леса, медленно и плавно проплывающие за окном. Осень - смутное желтое время...
Виктор часто убегал в тамбур покурить, чтобы оттуда без помех разглядывать уставившуюся в окно Татьяну. Он очень нервничал, абсолютно не готовый к дальнейшим действиям.
- Ты авантюрист по натуре, Витька, - нередко повторяла Тата.
Она была совершено права.
Сегодняшняя авантюра готовилась провалиться. Едва ступив на знакомый перрон, Таня радостно засмеялась и шлепнулась на влажную, темную от сырости скамейку, собиравшуюся вот-вот развалиться.
- Как здесь хорошо! - сказала она, закинув назад голову.
Вязаная шапочка забавно съехала набок.
Серое низкое небо нависло над землей, будто собираясь слиться с ней в любовном, но холодном объятии. Проносился леденящий недобрый ветер, на ходу обрывая листья и терзая одежду на редких смельчаках, по той или иной причине отважно устремившихся на природу. Виктор рисковал сегодня ничуть не меньше их.
- "Какое небо голубое", - задумчиво констатировал он, с отчаянием глянув вверх. - Боюсь, что я переоценил наши возможности и чересчур доверился утверждению, что "у природы нет плохой погоды".
Он зябко поежился и сунул руки в карманы. Добраться бы поскорее до Таткиной дачи, включить отопление, слопать что-нибудь, выпить... Припасы хранились у Виктора в объемистой сумке. Но Таня, как оказалось, не смущалась непогодой, поэтому счастье было невозможным. Она неторопливо прогулялась по пристанционному лесочку, а затем двинулась в густой, мокрый, глухо и угрожающе шумящий лес.
По данным, полученным Виктором, Таткина дача находилась в прямо противоположной стороне. Виктор стиснул зубы и, проклиная самого себя, вяло поплелся вслед за Таней.
