Сергей Белкин - Корректор жизни
-- Да, погода отличная, отчего бы и не прогуляться.
-- Не собираетесь в сквер у гостиницы?
-- Хм, именно туда я и иду.
-- Так я вас почти до сквера провожу, - я иду в поликлинику. Вчера сдал-таки анализы, надо получить результаты.
-- А что у вас?
-- Так... Пока ничего, невроко, серьезного... Сердце пошаливает, давление, то да се...
-- У меня тоже... К себе на четвертый этаж без остановки подняться уже не могу.
-- Вы мне будете говорить! Моя жена на второй не может взойти. А ее сестра вообще не ходит уже семь лет.
-- Что вы говорите?
-- Как ее муж умер, он продала дом и переехала к нам... Я был против, но кто меня имеет в виду? С тех пор она практически не ходит.
-- Какой ужас!
-- Да, тяжело...
Так они дошли до поликлиники, где и расстались. Виктор Павлович дальше пошел один и вскоре достиг сквера возле гостиницы.
Центром сквера был фонтан, давно засыпанный и превращенный в клумбу, что тоже неплохо. От клумбы-фонтана отходило шесть дорожек, на каждой из которых стояли садовые скамейки. Виктор Павлович выбрал себе свободное местечко в тени каштана и покойно расположился с краю, упершись о подлокотник. Вскоре он задремал...
* * *-- Посмотрите-ка, кажется мужчине плохо, - сказал крепкий дедок в кепке и сером пиджачке, застегнутом на все пуговицы.
-- Да он просто заснул, - ответила ему бабулька с кружевным отложным воротничком и гребнем в волосах.
-- Не надо мне рассказывать! - прервал ее дедок, - в такой позе не спят. Тут нужен, в лучшем случае, врач.
Сообщество старичков и старушек встрепенулось, на спящего Виктора Павловича обратили внимание и согласились, что поза его подозрительна. Когда к нему подошли и потрясли за плечо, Виктор Павлович потерял равновесие и чуть не упал, не просыпаясь.
-- Я же говорил, - сказал дедок, - он не спит. Он в отключке. Нужен врач. Вы слышите, как он дышит?
Все стали слушать дыхание Жолдонза, услышали, и нашли его прерывистым и неровным.
-- Надо положить его на скамью и освободить ворот, - пробасила дама в вязаной чалме.
Общими усилиями уложили Виктора Павловича на скамейку. Голова неловко запрокинулась.
-- Дайте-ка вашу книгу, - скомандовал дедок лысенькому очкарику в рубашке с коротким рукавом.
-- Пожалуйста, - ответил тот, протягивая толстый том с надписью на обложке "Лисица на чердаке", - подойдет?
-- Подойдет, - уверенно ответил дед и подсунул книгу под голову Жолдонзу. Полюбовавшись содеянным, дед повторил, - Все-таки, нужен врач.
-- Я врач, пропустите.
Пенсионеры расступились и к скамейке подошел мужчина средних лет с гладко зачесанными назад набриолинеными черными волосами, выбритым подбородком и щеками, но с тончайшими усиками типа "Жора".
-- Я врач, - повторил он, - что с ним?
-- Он просто спал, - начала гренадерша в чалме, - а теперь не просыпается...
-- Послушайте его дыхание, - добавил дедок, - Мы видим, - у него странная поза. Вот и решили разбудить.
-- Пожалуйста, отойдите в сторону, я сейчас посмотрю.
Доктор приложил ухо к груди, послушал, потом поднял веки, - Жолдонз не реагировал, продолжая тяжело дышать.
-- Похоже на сердечную атаку, - сказал врач, - надо вызывать скорую. Вызовите, кто-нибудь скорую. В гостинице... Я пока попробую привести его в чувство.
Доктор попросил остаться рядом с ним кого-нибудь у кого есть духи. Осталась дама с кружевным воротником, приготовившая флакончик "Лесной фиалки".
Доктор начал массировать ладони Виктора Павловича, потом уши, потом долго разминал, и даже кусал мизинец его левой руки, потом снова принялся за уши, потом скомандовал: "Поднесите духи к носу, смажьте..."
Жолдонз начал приходить в себя, открыл глаза, что-то забормотал.
-- Как вы себя чувствуете? - спросил доктор, - Лежите, лежите!
-- Нет-нет, - ответил Виктор Павлович, - все нормально, я лучше сяду. Так лежать неприлично.
-- При чем тут приличия? Я врач. Вам стало плохо. Вы были без сознания. Вот, положите под язык эту таблетку.
-- Что это?
-- Это хорошая безвредная мятная таблетка. Пока отдохните, скоро подойдут другие врачи, скорая помощь.
-- Но со мной все в порядке, не надо скорой помощи. Я себя отлично чувствую. Благодарю вас за заботу, но я, безусловно, в норме.
-- Вы уверены?
-- Абсолютно уверен. Я еще немного тут посижу и пойду домой.
-- А где вы живете?
-- Да вот тут, рядом. Пять минут.
-- Ну, смотрите... А, может, лучше, все-таки, вызвать скорую?
-- Нет-нет, уверяю вас, не стоит. Кому-то она в это самое время действительно окажется нужна. Не беспокойтесь.
-- Хорошо, я пойду, но имейте в виду - в фойе гостиницы можно вызвать скорую помощь.
-- Спасибо, не беспокойтесь. Вы настоящий врач, спасибо вам.
-- Ну, до свидания. Не болейте.
-- До, свидания, спасибо.
Виктор Павлович огляделся. Старички и старушки загалдели разом, рассказывая ему, как он заснул, как сидел в неловкой позе, как они заподозрили неладное и быстро нашли врача.
-- Вы с этим не шутите, молодой человек, - обратился к нему молчавший до сих пор высохший старичок в шляпе и очках, - Вам который год?
-- Да мне... Уже... - начал бормотать Виктор Павлович, но старичок его перебил.
-- Мне девяносто семь, юноша, так что, послушайте старших. Вам надо поменьше есть, особенно откажитесь от жиров. Ничего жареного. Перейдите на овощи, лучше всего сырые. Курите?
-- Нет, я и не курил никогда.
-- Это хорошо. Но этого мало: жрать надо поменьше! Посмотрите на этот курдюк, который вы себе отрастили, - и старичок ткнул господина Жолдонза в живот, - Сбросить немедленно!
-- Да, конечно, я согласен... - бормотал Жолдонз, искренне желая прекратить эту лекцию, - мне, однако, пора. Спасибо всем большое. До свидания.
-- Я вижу, вы не хотите меня слушать. Это прискорбно. Прискорбно для вас, молодой человек. Но я не навязываюсь. Более того, когда вам понадобится мой совет, я к вашим услугам.
-- Да нет, я действительно засиделся...
-- Ладно, ладно... Не болейте.
Виктор Павлович поднялся, внимательно прислушиваясь к своим внутренним органам, в особенности, к сердцу, но, не услышав ничего настораживающего пошел по дорожке в сторону главной улицы.
На главной улице было красиво и шумно. Пройдя совсем немного, Виктор Павлович почувствовал, что ему, все-таки, действительно нехорошо: голова кружилась, ноги как-то устали... Виктор Павлович присел на скамейку и стал ждать, когда снова станет хорошо.
По тротуару ходило много людей, с деревьев уже начали опадать листья, транспорт промелькивал в обе стороны, наполняя улицу шумом. Господин Жолдонз прикрыл глаза, но не мог сосредоточится и осознать свои действия и намерения. В голове роилось одновременно такое количество назойливых образов и событий, что невозможно было ничего понять.
Пожалуй, основным чувством, мучающим его, было глубокое осознание вины за то, что он не выучил алгебру, что сдать экзамен он не сможет, поэтому аттестат зрелости ему, по крайней мере в этом году, не выдадут, при этом, однако, он ясно осознавал, что у него уже есть диплом о высшем образовании, что институт он окончил, так что, казалось бы, об аттестате о среднем образовании можно не беспокоится, но чувство вины и страха перед экзаменом были сильнее логических конструкций. Причем все эти мысли и чувства плавали в весьма плотном облаке, состоящем из угроз начальника управления кредитов госбанка господина Солтыса, который требовал посадить Жолдонза в тюрьму с конфискацией имущества за якобы выдачу необеспеченного кредита, а Жолдонз не мог оправдаться, поскольку самый важный документ, из которого становилось ясно, что о выдаче кредита распорядился сам Солтыс, у него кем-то украден, при этом теща обняв плачущую жену Жолдонза за плечи, кричала, что она была права, когда отговаривала ее выходить замуж за этого слюнтяя, и, если его посадят, это будет только справедливо, а над всем этим парила гнусная рожа районного хулигана Фоникэ, улыбающегося своими железными зубами.
"Господи, лучше бы я умер тогда на скамейке" - подумал Жолдонз, - кажется, началось то, о чем предупреждал доктор. Виктор Павлович полез в карман пиджака за таблетками и наткнулся на конверт. "Интересно, - подумал он, разглядывая его, - я, значит, получил письмо и забыл его прочитать".
Внимательно прочитав надписи на конверте, Виктор Павлович подумал, что фамилию Жолдонз он точно где-то слышал и не один раз. "Наверное, кто-то из сослуживцев. Или родственников жены" - подумал он и вскрыл конверт. Прочитав письмо, Виктор Павлович догодался, что Жолдонз - кто-то из старых приятелей, возможно, даже одноклассников. Он смутно вспомнил и внешность этого Жолдонза. "Приглашает, значит, на футбол... Это хорошо... Правда, я забыл, какое сегодня число. Надо спросить и не стесняться этого".
-- Извините, молодой человек, - окликнул Жолдонз прохожего паренька с мороженым, - какой сегодня день?
-- Среда.
