Екатерина Мириманова - Грани
Никто не знает, что будет завтра. Может, мой самолет никогда не сядет. Но если он все же сядет и я наконец увижу тебя, мне хочется, чтобы у нас все получилось. Я даже не знаю, что я вкладываю в слово «ВСЕ», но я мечтаю хотя бы ненадолго удержать это состояние счастья, радоваться каждому новому дню. И пусть даже потом будет больно.
Когда вчера я послала тебе эсэмэску, что люблю тебя сильнее страха, – это было правдой. Мне не хочется жить одной в пустоте. Пустота особенно пугает, когда тебя окружают псевдоблизкие люди. Я слишком долго ждала окончания «холодного периода». Мне хочется продолжать дышать, единожды начав делать это.
Странно, но, когда я пишу, мне проще отвлечься, успокоиться. И перестать представлять тот первый момент. «Я хочу стать лучом солнца, чтобы прямо сейчас коснуться твоих губ и ощутить твое дыхание». «Я хочу стать твоим дыханием, чтобы постоянно быть с тобой, пахнуть тобой»… Все нормальные люди сказали бы, что происходящее – детский сад. Представляю лицо своей мамы, прочти она все эти записи. Когда в Венеции я сказала ей, что, кажется, влюбилась, то почувствовала, что она ничего не сказала в ответ только потому, что посчитала – так будет безопаснее для меня в Италии. Ты действительно был моим ангелом-хранителем все это время. Будешь ли ты им и дальше?
У вас уже темно и прохладно, а я так устала от солнца и жары! И от мечтаний. Я хочу реальности. И одновременно страшусь ее. Я чувствую необходимость коснуться тебя спустя столько времени. Мне кажется, что с тех пор, как я уехала из Москвы, прошла целая вечность. Я точно знаю, что возвращаюсь совершенно другим человеком. Впервые я ощутила эти перемены, еще когда вернулась в Римини после всех своих скитаний по Италии. Помню тот момент, когда увидела себя в зеркале и… не узнала. Как будто там была не я, а кто-то другой. Ощущение, надо сказать, странное.
Нужно запомнить настоящий момент, потому что, если у нас все получится и сон станет явью, я буду вспоминать с улыбкой и светлым чувством о том, как сходила с ума в самолете. Это не должно остаться для нас «безнаказанным», не может пройти просто так, бесследно. Хотя и выглядит полнейшим безумием в глазах любого нормального человека.
Когда я пыталась уговорить себя в Сан-Марино, что все нормально, независимо от того, есть ты или нет, я понимала, что обманываю себя. Надежда горит во мне подобно городам-огонькам, которые проплывают за стеклом иллюминатора. Я снова и снова вспоминаю, как плавала в море, и вдруг поняла, что мне не нужно бояться этой любви. Словно услышала звон колоколов. Не бояться любви и открыть свое сердце! Единственное, что мне остается, – смело шагнуть навстречу своей судьбе.
14 июляТы не только научил меня не бояться и открыто чувствовать. Ты заставил меня поверить в то, что подобное находится в пределах возможностей любого человека. Сколько еще таких же людей, как я, которые закрылись внутри себя, пользуясь пережитыми негативными эмоциями как оправданием. Ты – чудо. Я не понимаю, как в одном человеке может одновременно уживаться столько всего сразу. Я никогда не сталкивалась с подобным, хотя общалась с очень многими людьми. Но меня пугает твоя бездонность. Меня впервые пугает человек. Даже нет, скорее поражает до глубины души и пугает одновременно. Очень боюсь тебя потерять. Я знаю, что у тебя, как и у любого другого человека, есть масса недостатков, но то, что я открываю с тобой… за эти открытия я готова простить все недостатки разом.
Жизнь напоминает мне книжку-раскраску. Открываешь страничку, где только черно-белые контуры, начинаешь водить цветным карандашом, а лучше чешским фломастером, и понимаешь, что цветок, который только несколько мгновений назад существовал лишь в контурах, вдруг оживает, словно пытается сойти со страницы раскраски. Так же и в моей жизни. Ты стал тем волшебным карандашом, который оживляет, расцвечивает прежнюю унылую картинку, заставляя верить в то, что и все другие области своей жизни я могу точно так же раскрасить и преобразить. Мне страшно. Но я не боюсь этого страха. Не знаю, как такое может быть, но это прекрасное чувство.
Я постоянно твержу себе, что все последнее время была эмоционально мертва. Теперь, когда я ожила, мне, с одной стороны, страшно вернуться в прежнее состояние, а с другой, даже если допустить нежелательный исход событий, – получается, что я ничего не потеряю. Ведь те моменты, которые я переживаю сейчас, в любом случае навсегда останутся в моем сердце.
В Италии я поняла, как мало для меня значит все остальное, когда я несчастна внутри. Закрытое сердце радуется только внешним событиям. Открытое сердце постоянно пребывает в состоянии счастья. Из него идет свет, и оно освещает путь многим.
…– С этим пора что-то делать, Толин, ты же понимаешь, что так не может продолжаться вечно! – повысила голос женщина, стоявшая у распахнутого окна. На улице ярко светило солнце, легкий ветерок приносил в комнату приятные цветочные запахи, но лица беседующих были напряженными, они явно не думали о том, какая чудесная в тот день стояла погода.
Толин молчал. Его уже немолодое, осунувшееся лицо с правильными чертами выдавало внутреннюю борьбу, которая в нем сейчас происходила. Обычно подтянутый и статный, сейчас он ссутулился и выглядел крайне подавленным. Наконец он поднял свои голубые глаза к женщине и заговорил:
– Я все понимаю, но она пока не готова принять эту идею. Ей нужно еще немного времени. – Мужчина старался говорить спокойно. – Ты же знаешь, я всегда за них за всех переживаю. Мне хочется, чтобы они были счастливы. Если я начну тянуть ее за уши, это может спровоцировать обратную реакцию.
– Слушай, я еще могу понять один день, ну два, ну неделю. Но ты вечно играешь в опасные игры. Она навсегда может застрять между мирами, и как тогда ты ее оттуда вытащишь? Что ты скажешь там? – сказала женщина и многозначительно посмотрела наверх.
– Фактически ничего не происходит. Конечно, она все еще не здесь и уже не там, но, наверное, в этом для нее есть какое-то значение. Я не знаю ответа.
– Все ты знаешь! Сам же ей говорил, что все решения однозначны.
– Перестань, пожалуйста, мне и так плохо, очень тебя прошу. Я не могу это остановить. Всю свою жизнь она была несчастна и теперь, кажется, в первый раз испытывает такие эмоции. Пусть это будет моим подарком для нее. Я не всегда делал все, что было в моих силах, но теперь мне хочется сделать что-то, вероятно, в последний раз, – мужчина вдруг резко помрачнел, а потом продолжил: – Ты же знаешь, мне всегда грустно, когда я вижу, что человек за всю жизнь ни разу не испытал настоящей любви. И потом, мне уже самому интересно, чем закончится эта история.
– Эх, Толин, Толин! Такими темпами ты никогда не перейдешь на другой уровень, – грустно покачала головой женщина.
– Ну и ладно, – спокойно ответил он, – зато я сделаю кого-то счастливее, пусть совсем ненадолго. Но в ее жизни наконец-то появился какой-то новый смысл…
– Это не ее жизнь, – почти закричала собеседница, – у нее больше нет жизни! Она умерла, и уже очень давно!
Глава 3,
в которой решения становятся очевидными
Толин неспешно шагал по тенистой тропинке, извивающейся и периодически теряющейся в густой зеленой траве и причудливого вида цветах, наконец он вышел к небольшой избушке, срубленной из неотесанных бревен. В ней, похоже, не было двери, а окна выполняли скорее функцию бойниц, слишком уж маленькими они были. Он уверенно и привычно прошел сквозь стену. Интерьер избушки выглядел не очень уютным. Всю обстановку составляли простая металлическая кровать, деревянный стол из грубых досок и такой же стул. Создавалось ощущение, что хозяин жилища либо не проводил здесь много времени, либо не планировал надолго задерживаться в этом жилище.
Толин отодвинул стул и тяжело опустился на него, обхватив голову руками. Насколько же Соня была права, когда писала в своем дневнике: если бы мы только могли знать все ответы заранее! Иногда ему так хотелось улавливать хоть какой-то смысл во всем происходящем, обладать уверенностью в том, что он поступает правильно. Но чем больше возникало вопросов, тем меньше отыскивалось ответов. И он, кажется, окончательно запутался. В последнее время ему приходилось особенно сложно. Женщина его мечты, которую он любил так долго, та, ради которой он готов был отказаться от всего на этом и на том свете, навсегда покинула его. Эта ситуация казалась невыносимой, но выхода из сложившейся ситуации уже не было, пути к отступлению отрезаны, причем им самим. Никаких сомнений в том, что ситуацию изменить невозможно. По крайней мере, она сейчас счастлива. Ему хотелось верить в это.
За спиной Толина послышался шелест, и он обернулся. Позади него стояла Аида, молодая стройная девушка в фиолетовом шелковом платье. Она молча и выразительно посмотрела на него, а потом сказала:
– Послушай, я знаю, как тебе сейчас тяжело. Все произошедшее – несправедливо. Ты сделал так много и взамен ничего не получил. Нет, ты, конечно, знаешь, что, вероятно, она теперь счастлива, но это не делает счастливее тебя, хотя ты этого заслуживаешь как никто, – она выдержала небольшую паузу. – Я долго думала, имею ли я право тебе рассказывать о том, что я недавно узнала. Но я решилась, потому что понимаю одну истину. Я никогда себе не прощу, если буду знать, что ты страдал, а я, будучи в силах что-то изменить, безучастно смотрела на твои мучения.
