Франсуаза Малле-Жорис - Дикки-Король
— В приличном отеле не должно быть номера тринадцать! — со злостью процедил он, проходя мимо дежурного администратора.
— Но его и нет, мсье! У вас номер шестнадцать! Взгляните на ключ, он у вас в руке!
Однако он прекрасно расслышал: тринадцать. Близость Поля превращает его в идиота. Как бы он ни старался образумить себя… и, естественно, в очередной раз попал впросак! Вечно этот Поль!
— Да, да. Прекрасно!
Роже бросает ключ на стойку. Дежурная же ему — взгляд искренней ненависти. «Этот тип мнит о себе, потому что у него дипломы! А Дикки! Подумать только, он сказал Жермене „моя птичка“»!
Доктор чувствует, как он ненавистен. Еще одна несправедливость. Но когда-нибудь… У входа в бар он натыкается на Алекса.
— Я вернусь, вернусь! Дикки в форме? — И, не дожидаясь ответа, Алекс почти бегом пересекает холл.
Поль (отец Поль, как он велит себя называть) сидит в глубине бара. Уютно расположился. Мимо не проскочишь. Он полностью заполняет собой огромное коричневое кресло в стиле «честерфилд». Живот лежит на коленях как мешок, но это, видимо, его совсем не смущает. Да может ли вообще что-то смутить его? Огромная борода, уже облысевший лоб, показная доброжелательность очень старят отца Поля, хотя он всего лишь на несколько лет старше брата. Своим доверительным и мягким басом ему удается привлечь множество друзей. Говорят даже, что этот основатель группы «Флора» и хора «Дети счастья» нравится женщинам.
На нем замысловатый костюм: огромные монашеские сандалии из грубой кожи, широкий балахон скорее под стать бонзе, чем доминиканцу, белого (что наводит на разные ассоциации), точнее, белесого цвета из шероховатой кустарной выделки ткани. Маленькая шапочка как у раввина, сегодня она красная (но у него есть шапочки разных цветов). Пояс, также из грубой кожи, завязан прямо под грудью над все подавляющим животом.
— Роже! Малыш! Я не встаю, сам знаешь почему!
Он разражается громовым хохотом. Официант и два-три клиента без всякого стеснения смотрят на него с симпатией. «Каков молодец, совсем не унывает!» или «Побольше бы таких монахов!» — написано на их улыбающихся лицах. Как ни старается Роже сохранять хладнокровие, при каждой новой встрече с Полем он переживает шок. Все смотрят на его брата с симпатией, пусть, но ведь все-таки все смотрят! Этого достаточно, чтобы Роже почувствовал неловкость. Его-то, ни большого, ни маленького, скорее худощавого, просто никто не замечает. Да и одеждой своей он совсем не выделяется: костюм неопределенного, то ли голубого, то ли серого цвета, галстук — то ли бордо, то ли коричневый. И серые глаза. Скорее сероватые.
— Ты не обнимешь меня?
Обнять этого великана!
— В нашем возрасте!
Поль не настаивает. Никогда не настаивает. Можно было бы подумать, что это его положительное качество, если бы не задняя мысль, которую он наверняка держит в голове.
— Я еду в Гренобль читать лекцию, мой маленький Роже, и подумал, что хорошо бы по пути заехать и обнять тебя по случаю твоего первого дня…
— Очень любезно.
— Еду завтра утром. Мы успеем выпить по стаканчику, а может быть, поужинаем вместе?
— Я ужинаю после спектакля. С труппой.
Поль по-прежнему не настаивает.
— Видимо, мне придется отправиться в путь совсем скоро… Но мы все же можем опрокинуть стаканчик, не правда ли? Так, под разговор, потому что пиво на юге… Официант!
— Да, о… мсье… отец мой?
— Большой-пребольшой бокал пастиса, немного воды и одну ледышечку. Не будем злоупотреблять, а?
И он снова смеется, а посетители бара улыбаются ему. «Я даже не могу бросить его здесь, — думает Роже, терпя настоящую пытку. — После того как занял эти деньги на кабинет…»
Роже открыл кабинет на паях с ларингологом Мерсье. Но молодой Мерсье — сын старого доктора Мерсье. А он — сын лавочников, мелких торговцев игрушками из Батиньоля.
— А тебе что, мой Роже?
— Томатный сок.
«Почему „мой“ Роже? Потому что он одолжил мне денег? Нет, будем справедливы, он всегда называл меня так. И всегда помогал. Всегда любил, правда, своеобразно. Именно это смешение чувств в характере Поля бесит меня. Никакой чистоты, ни шагу без задней мысли».
— По-прежнему трезвенник, да? Ха-ха! Малыш Роже — пуританин среди паяцев! Ну просто Иосиф у Патифара!
Он смеется, но с нежностью, которая кажется даже искренней.
— Испорченность этой среды преувеличена, — сухо отвечает Роже. — Между прочим, ты-то прекрасно знаешь, почему я поехал в это турне.
Поль снова становится серьезным.
— Мой Роже, я сто раз тебе говорил…
— Знаю. Но я хочу вернуть тебе долг. Достаточно уже того, что я согласился взять взаймы! Я не собираюсь строить свою карьеру на барыши… да, на доходы с твоей «Флоры».
— Ты ни разу даже не приехал посмотреть, что такое эта «Флора», — нисколько не рассердившись, ответил Поль. — Вы скоро приедете в Каор, а от него до замка Сен-Нон и сорока километров не будет.
Роже уткнулся в свой томатный сок. Казалось, он не понимает, о чем ему говорят, и отец Поль чуть ли не смиренно добавил:
— Все-таки его сдал нам внаем дядя твоего друга…
— Какого друга?
— Жана-Лу… Ну как же, Роже! Жан-Лу де Сен-Нон… Композитор, который сочиняет песни для Дикки-Короля.
— Ах да!.. Но он вовсе мне не друг. Я даже не знаю, почему он рекомендовал меня Дикки… Может быть, из-за тебя?
— Клянусь…
— Не клянись. Не упоминай всуе ни бога, ни черта, — процитировал Роже с ироническим пафосом. — Во всяком случае, мне на это наплевать. Эти люди мне не друзья. Никто из них.
Словно для того, чтобы опровергнуть эти слова, вечно зачумленный Алекс, возвратившись в бар, по-свойски присел на подлокотник его кресла и по-дружески похлопал Роже по плечу.
— Опять овощной сок, Роро? Виски, пожалуйста! А вы его брат, не правда ли? Гуру! Мы, кажется, уже встречались однажды. В спортивном зале… Короче, мы знакомы. Позвольте угостить вас рюмочкой…
— Пастиса? С удовольствием! И поменьше воды, эй, малыш! Крестить мы никого не собираемся! Не надо забывать, что мы с вами как-никак люди особые, не правда ли, дорогой Алекс?
— О! Вы даже помните, как меня зовут!
Алекс покатывался со смеху. Этот кюре, лавировавший как сапер, казался ему презабавным! «Они воистину созданы друг для друга!» — думал Роже.
— Я действительно хорошо помню наш разговор. Меня очень заинтересовал наш концерт, подлинно массовое, в хорошем смысле слова, зрелище… Кстати, я упомянул тогда и о моем небольшом хоре «Дети счастья», который, без сомнения, пока еще не на высоте и, на мой взгляд, очень нуждается в ваших ценных советах…
Алекс нахмурился. Он не сомневался, что у бравого кюре или псевдокюре есть что-то на уме, но очень смутно припоминал всю эту историю с хором. В закулисной суматохе… Слегка насторожившись, Алекс уставился в окно.
— Не беспокойтесь, — сказал отец Поль с искренней сердечностью, против которой невозможно устоять, — здесь их нет! Ловушки с прослушиванием не будет! Я подозреваю, что вы несколько настороженно относитесь к религии. Я, кстати, тоже. Нет, просто-напросто, когда вы будете в Каоре…
В душе Роже торжествовал… «И он будет говорить, что приехал повидаться со мной! Нет, никогда еще он ничего не делал просто так. Как знать, может быть, и деньги-то он одалживал для того, чтобы мне пришлось поехать в турне, а у него был бы предлог…» Пожалуй, здесь Роже хватил через край. Это означало бы признать, что Поль обладает сверхъестественным даром предвидения: тем самым даром, которым он кичился перед своими простофилями-учениками… Но то, что он умел гениально пользоваться всем, в том числе и непредвиденными ситуациями, — это факт.
Роже вспомнил, как возникла группа «Флора». Тогда Поль орудовал в сфере готового платья. Был замешан в каком-то сомнительном деле. Отбивался от предпринимателей, продавцов, пытаясь замять то ли историю с налогами, то ли профсоюзный конфликт из-за недоплаты денег или сверхурочной работы — Поль ничего не мог делать, как положено, и хуже всего то, что даже тогда мелкие торговцы принимали скорее его сторону! Так он действует на людей! А он, Роже, прочитав какую-то статью, в шутку сказал как-то: «Жаль, что ты не можешь основать секту! Вот решение всех твоих проблем с профсоюзами!» Стоит ли говорить, что это была просто шутка. «То, что ты сказал, не так уж глупо», — ответил Поль. И он ее основал!
Роже счел момент подходящим, чтобы вкратце рассказать эту забавную историю Алексу. Может быть, почувствовал необходимость как-то оправдать свою враждебность, — скрыть ее не удавалось, — к своему брату, который, в конце концов, ничем ему не навредил (если не считать того, что лишил расположения родителей, но это уже другая история).
Алекс расхохотался. Авантюра показалась ему очень смешной, а еще смешнее негодование Роже, о котором он догадался. То, что Поль, полное ничтожество, плохой ученик, не сдавший даже на бакалавра, сумел просочиться в группу «Дети счастья» (убогая полуэкологическая, полуфашистская секта в Париже), усвоил ее ритуалы, взял всех членов секты на заметку, зажал их в кулак и, прогнав несчастного отставного полковника, бывшего коллаборациониста, находившего последнее утешение в пылкости этих сектантов, занял его место, преобразовав секту в ткаческие, земледельческие, торговые общины на добровольных началах, то, что теперь он собирается присоединить к ним группу хористов, поющих бесплатно, — бесплатно только для них самих, но не для отца Поля, — приводило Алекса в восторг. «Флора» была еще далека от банкротства, поскольку ею руководил этот ловкий ум, в отличие от тела совсем не заплывший жиром.
