Кингсли Эмис - Старые черти
Рианнон приезжала в Южный Уэльс не так давно, но оба раза на автомобиле, и потому не видела станцию лет десять. С тех пор здесь мало что поменялось, если не считать указателей. Вид, конечно, остался прежним: вытянувшиеся вдоль и поперек холма ряды крошечных домишек, между ними — клочки зеленых лужаек вперемежку со скалистыми уступами и каменными глыбами, несколько деревьев и ничего яркого. Рианнон всегда считала этот пейзаж типичным для Южного Уэльса, хотя и не из тех, что изображают на почтовых открытках. Сейчас, глядя на него под моросящим дождем, она думала, что воспоминания ее не обманывали.
Центральный зал станции изменился чуть больше: тут появились кафе, туристическое агентство, кабина для фотографирования и даже электронное табло. Прямо под ним Рианнон заметила мемориальную доску: ее открыли в прошлом году, не пригласив Алуна, из-за чего тот страшно расстроился. Осмотрев вокзал, она зашла в кафе, где все было ярко-красное, синее, желтое или черное. Выбор еды и напитков не отличался разнообразием, а посетителей обслуживала одна-единственная буфетчица, которая, судя по ее виду, ждала кого-то или чего-то, но только не Рианнон, и прятала глаза, совсем как тот репортер. Потеряв надежду дождаться чего бы там ни было, она молча налила чай и подала чашку Рианнон.
Одноногие столы и стулья намертво крепились к полу — наверное, из боязни, что кому-нибудь придет в голову ими швыряться. На памяти Рианнон подобное поведение было валлийцам несвойственно, хотя, может, они тоже изменились. Чай оказался таким же отвратительным, как в старом буфете, но по-другому, зато хотя бы горячим. Рианнон прихлебывала чай и думала об Алуне. Интересно, на что он надеялся, если репортер с местного радио так его разочаровал? Что будет мэр, члены парламента, председатель Совета по искусству Уэльса, толпа поклонников с книжками для автографов? Съемочная группа с телевидения? Алун часто выступал по телевидению и разбирался в нем гораздо лучше Рианнон, и все же…
Рианнон не знала, насколько Алун уверен в собственной известности и насколько он популярен на самом деле, но порой ей казалось, что он сильно преувеличивает собственную значимость. Должно быть, из-за писательства. Удивительно, Алун всегда утверждает, что для него важно лишь читательское признание, и при этом никогда не упустит возможность покрасоваться на ТВ или дать интервью.
Она увидела Алуна. Он пошел было к стеклянной двери, но сразу же остановился, когда его кто-то узнал, и началось привычное действо — рукопожатие, улыбка, благожелательные кивки, автограф, пусть и не в специальном блокноте. Повезло. Тем не менее, когда Алун подошел поближе, лицо у него было недовольным, он хмурился и морщил нос.
— Ну и придурок! — сердито бросил он, глядя на Рианнон. — Полный придурок! Знаешь, о чем он меня спросил? По-прежнему ли мои книги хорошо продаются! Представляешь? Я ответил «да» как можно грубее, а что оставалось делать? А он тогда сказал, что имеет в виду и Англию тоже. Господи, можно подумать, ему кто-то сообщил.
Какое-то мгновение Алун смотрел на нее, затем опустил плечи и гнусаво рассмеялся. Рианнон подхватила его смех.
— Давай пойдем отсюда, — предложил он. — Ой, прости, допивай. Точно больше не хочешь?
Супруги вышли из вокзала и остановились у таблички, на которой раньше было написано «Taxi». Теперь снизу появилась надпись «Tacsi» — для валлийцев, не читающих по-английски. Уже темнело, и вокруг зажигались огни, отражаясь в мокром асфальте. Кое-какие здания почти не изменились; другие, которые Рианнон хорошо помнила, вроде старого отеля «Герб Маунтожоя» с зелено-коричневым фризом, украшенным фигурами в классическом стиле, или псевдодеревенского магазинчика, где продавались вкуснейшие пышки, исчезли без следа. И все же именно в этом городе прошли некоторые особенные периоды ее жизни.
После полуминутного ожидания Алун нетерпеливо поцокал языком.
— Малькольм мог бы нас и встретить, — заметил он. — Вот лентяй!
— Я сама слышала, как ты сказал ему не приезжать, вдруг поезд опоздает. Кстати, так оно и было.
— Правда слышала? Я на самом деле так сказал? Возможно, поэтому он и не приехал. Ну или отчасти.
Через минуту, которая из-за Алуна тянулась бесконечно долго, подъехало такси, очень похожее на лондонские кебы, в здешних местах довольно редкие. Машина Алуну не понравилась. Едва такси тронулось, он решительно плюхнулся на откидное сиденье за таксистом и завел с ним беседу через прозрачную перегородку, для чего пришлось повышать голос и время от времени просить водителя повторить ответ. Нетрудно было догадаться, что Алун ждал обычную машину с пассажирским креслом впереди. В конце концов он сдался и сел рядом с Рианнон.
— В таких условиях невозможно разговаривать.
— Конечно. А зачем тебе это?
— Ну, видишь ли, я люблю болтать с разными людьми, когда бываю в здешних местах. Очень по-валлийски. Совершенно другое отношение, чем в Англии. Словами не объяснишь.
— И не нужно. Между прочим, я тоже валлийка, если помнишь.
— Отвали, — сказал он, сжимая ее руку.
2
После того как Малькольм с Алуном пошли в «Библию» — пропустить кружку-другую пива перед ужином, — Рианнон и Гвен устроились на кухне. В университете они близко дружили, входили в трио, третьей участницей которого была Дороти Морган. Поначалу Гвен вообще не хотела приглашать Дороти, но Рианнон настояла, в основном упирая на то, что это, так сказать, ее инаугурация. Точного времени приезда Уиверов никто не знал, и Дороти ждали не раньше чем через час.
По мнению Рианнон, совпадавшему с мнением Малькольма, кухня была неуютной: длинная и узкая, она вмещала человек шесть, не больше. На захламленном столе и шкафчиках негде было бы заварить чай, в раковине громоздились кастрюли и сковородки — их не поставили отмокать, просто свалили кучей, — на крючке для чашек висели две-три рубашки Малькольма. Рианнон сразу же вспомнила комнату Гвен в «Брук-Холле», женском студенческом общежитии: безупречно чистая утром по понедельникам, она уже к вечеру выглядела настоящим свинарником: всюду валялись босоножки, сладости и конспекты, а во время летнего семестра под ногами вечно хрустел песок. Обычно Гвен говорила, что у нее есть дела поважнее уборки. Можно было предположить, что с годами она стала аккуратнее, но нет, ничего подобного.
Рианнон слегка удивилась, заметив на столе другую бутылку вместо той, с которой они начали чуть раньше. Этикетка на новой, уже наполовину пустой бутылке была не бело-голубой, а зеленой. Рианнон почувствовала, как ее захлестывает возбуждение от переезда и смутное, непонятно отчего возникшее ощущение, что ее еще ждут интересные события и неведомые возможности. Неужели она выпила два стакана? Или три? В любом случае больше, чем допустимо в это время суток. Негоже идти по стопам Дороти, если все и впрямь так, как Гвен только что рассказала и теперь повторяет во второй раз.
— Ужасно! Софи пришлось сказать, что вино закончилось, а Чарли сделал вид, будто хочет налить ей виски. Конечно, если бы она согласилась…
Рианнон подумала, что если кто и следует примеру Дороти, то это сама Гвен. С тех пор как они сели за стол, Гвен умудрилась выпить почти целую бутылку вина, и еще неизвестно сколько до этого. Кстати, сегодня вечером она уже рассказывала о Дороти и виски. Да, разительное отличие от Гвен из «Брук-Холла», которая не пила ничего крепче пива с лимонадом. В остальном она почти не изменилась: чуточку любопытная, немного язвительная, но здравомыслящая, умная и практичная, если не обращать внимания на притворство и склонность к самообману. С хорошо знакомой Рианнон смесью неуверенности и нахальства она поинтересовалась:
— Все не было случая спросить: как ты относишься к тому, что вы вернулись в Уэльс?
Рианнон захотелось услышать ответ Алуна.
— Я думала, что рано или поздно это случится, — холодно произнесла она. — Почти все валлийцы, с которыми я общалась в Лондоне, говорят то же самое.
«И, черт подери, я уже здесь», — чуть не сорвалось у нее с языка.
— Но большинство из них так и не возвращаются, правда? Им хорошо там, где они живут. Если честно, я всегда считала, что вы с Алуном прочно обосновались в Хайгейте. Особенно ты, Ри. Совсем нас забыла в последнее время. Не то что Алун. Вот он поддерживает связь со многими.
— Так получилось. Знаешь, как оно бывает: тянешь-тянешь, а потом оказывается, что уже поздно звонить без объяснений.
— Да, конечно, а потом твоя мать умерла и приезжать стало не к кому. Ничего, скоро все наверстаешь.
Гвен замолчала, явно готовясь к очередной атаке. Молчание не тяготило Рианнон — она думала, почему не сопровождала Алуна в поездках по Уэльсу. Главным образом чтобы не мешать ему поддерживать связь кое с кем из местных обитателей, например, с женой доктора из Бофоя или той женщиной с экстравагантной прической, заместителем главного врача в психиатрической лечебнице. Всякий раз после возвращения домой Алун несколько недель вел себя как образцовый муж. Конечно, Рианнон не собиралась рассказывать об этом подруге, как, впрочем, и о том, что будет только рада, если Алун, обосновавшись в здешних местах, станет поддерживать отношения с людьми в Кейпл-Мерерид или еще дальше.
